Глава 7

Стас

– Я не могу в это поверить! – восторженно говорит няня Ариши, Люба, смотря как моя девочка бодро вышагивает, цепляясь за мои руки. – Сначала вообще не ходила, а теперь, вдруг, сразу такой прогресс.

– А ты беспокоилась, – упрекаю ее, с широкой улыбкой наблюдая за малышкой. – Все с ней в порядке.

Не могу взять в толк, как она может передвигаться на таких крохотных ножках, но Арина прекрасно справляется. Хожу с ней по комнате кругами, пока она не устает и не шлепается на попку, протягивая ко мне пухлые ручки с безмолвной просьбой взять ее.

– Моя умница! – хвалю ее, беря на руки и целуя в лобик. – Теперь можно и поесть, да?

– Мне покормить ее, Стас Сергеич? – спрашивает Люба.

– Можешь идти домой, Люб, – говорю няне. – Дальше мы сами.

Сегодня воскресенье, так что можно отпустить Любу насовсем. После ее обеденного сна, я собираюсь поехать с дочкой к друзьям.

– Тогда до свидания! – радуется няня, подхватывая свою сумку со сто лика. – Пока Аришка!

Ариша махает ей ладошкой, как ее научила делать Люба при прощании, и няня уходит, оставляя нас одних, а я несу дочку на кухню. Хоть мы и питаемся в основном твердой пищей, на обед малышка все еще прикладывается к бутылочке, после чего спит минимум час.

– Разве у тебя не образцовый папочка? – спрашиваю у нее, готовя смесь. – А еще пару месяцев назад Люба боялась доверить тебя мне. С няней нам повезло, Ариша.

Арина согласно агукает, нетерпеливо протягивая ручки к бутылочке, которую я трясу, чтобы смесь растворилась в теплой воде. Сразу же, как она становится готова, я отдаю дочке ее ужин и несу в детскую, где укладываю в кроватку. Она автоматически засыпает к концу кормления, совсем как в первые месяцы – эта привычка у нас еще не ушла.

Стою еще пару минут, наблюдая за ней, а потом ухожу на кухню. Неплохо бы и самому поесть.

Из мыслей не уходит моя ассистентка. Маришка моя. Маря… Как я мог так быстро влюбиться в практически незнакомую девушку? Этот вопрос задаю себе снова и снова. Меня уже не беспокоит это сумасшедшее влечение. Волнует скорее ее безразличие. Она совсем не воспринимает меня, как мужчину. Смотрит словно сквозь меня, не теряется, не задерживает дыхание, когда я приближаюсь слишком близко, а я делал так несколько раз, чтобы проверить ее реакции, словно невзначай.

Плохо дело – приходится признаться себе. Не влечет ко мне Марину. А в последние дни она вообще ведет себя очень странно. Стала еще более угрюмой и задумчивой. Ее явно что-то беспокоит, заставляя уходить в свои мысли на рабочем месте и возвращаться с обеденного перерыва с красными и припухшими глазами.

Пока мне в голову приходит только одна мысль – бедняжка не может отойти от недавнего развода. Я помню свое состояние после расставания с Региной, поэтому могу ее понять. Наверное, ей сейчас совсем не до мужчин, или же я пытаюсь себя таким образом утешить, но в любом случае, собираюсь дать Маре немного времени и как только ее настроение изменится – сделать первый шаг. Лучше сделать и пожалеть, если не выгорит, чем думать потом, а что было бы, решись я попытаться завоевать ее сердце, не опасаясь отказа.

После обеда, дожидаясь пробуждения дочери, не могу устоять перед искушением и все же набираю номер Марины. Не слышал ее с пятницы, а такое чувство, словно неделю не виделись.

«Ты стал таким слюнтяем, Стас» – мелькает в голове мысль, но тут же исчезает, как только Маря берет трубку и я слышу ее голос.

– Здравствуйте, Станислав Сергеевич! Слушаю Вас.

Зараза, даже ее голос сводит меня с ума!

– Здравствуй, Марина! – говорю ей. – Надеюсь, я не от чего тебя не отвлекаю.

На заднем фоне слышится музыка. Где это она? Развлекается?

– Нет, что Вы. Я просто вышла в супермаркет за продуктами.

«Супермаркет! А я надумал себе черте что. Вот придурок ревнивый!»

– Я почему звоню-то? – неловко откашливаюсь, не зная, что придумать. – Хотел спросить, все ли готово к отъезду послезавтра. Помощник Славы уже связался с тобой?

– Можете не беспокоиться, у меня все под контролем, – бодро говорит Мариша и я рад, что ее угрюмое настроение изменилось.

Таких интонаций в ее голосе не слышал уже несколько дней. Она была словно безжизненная, автоматически и совершенно бесстрастно разговаривая с окружающими.

– Это отлично, я и не сомневался в тебе, – коря себя за косноязычие, хвалю ее. – Тогда, увидимся завтра.

– До скорого, – отвечает девушка и кладет трубку.

Прижимаюсь лбом к столешнице и стону сквозь зубы. Ну почему я теряюсь, как подросток, когда разговариваю с ней?!

Не светит мне ничего с Маришкой, если я и дальше буду вести себя, как застенчивый дебил. Никогда так не терялся в разговоре с девушкой, даже в ранней молодости. Что за напасть такая?

Марина

Видит Бог, я пыталась. Часами продумывала самые разные варианты развития своей дальнейшей жизни, но, так и не додумалась не до чего.

У меня нет семьи. Мама умерла, когда я училась на первом курсе, а отца никогда и не было. Дядя с женой живут в Ростове и видимся мы раз в год, если повезет. Никаких бабушек и дедушек, даже двоюродных братьев и сестер нет.

Валера и его мама были моей семьей последние три года. Теперь и их нет. Да, я и не убиваюсь по ним, зная теперь, какие они оба черствые и циничные. Может Валера и не был в курсе интриг своей матери, но он не особо страдал после смерти Аришки. Месяца не прошло, как предложил завести нового ребенка.

А его попытки втянуть меня в светские тусовки, которые он так любил?

Я смотрела на него и поверить не могла, что любила этого мужчину – эгоистичного и бесчувственного, так слепо и преданно, что не замечала в нем этой черствости. Решение развестись было самым правильным в этой ситуации, ведь я уже видеть его не могла к тому моменту, когда съезжала из его квартиры.

Только мысли о том, что я буду рядом со своим ребенком, давали мне силы жить дальше. А теперь Марта лишила меня и этого. Арина Стаса мне не принадлежит. Она мой биологический ребенок, но не я родила ее. И это не имеет для меня значения, но я действительно убедилась в том, что Дубов разрушил бизнес моей бывшей свекрови, информация о чем уже просочилась в интернет. Что он сделает со мной, если я подам в суд на опекунство? Не верю, что все пройдет честно. Он влиятелен и богат, может подкупить кого угодно и выиграть дело. А я в итоге останусь у разбитого корыта без возможности даже изредка видеть дочь.

Я думала также над тем, чтобы оставить эту работу, этот город и уехать куда-нибудь подальше. Начать новую жизнь. Но, что мне делать потом? Я не вижу смысла в своем существовании. Мне физически больно от мысли, что я больше не увижу Аришку. В моей голове образы двух девочек слились воедино и кто бы что не говорил, я вижу в дочери Дубова именно свою Аришку и не хочу уходить от нее.

После нескольких дней тяжелых размышлений, принимаю решение продолжить то, что начала. Я останусь в жизни Дубова в любом качестве, если это будет означать, что моя дочь будет рядом со мной. И я теперь более чем уверена, что привлекаю его, как женщина, потому что он постоянно ищет повод поговорить со мной или подойти поближе, а два раза я даже заметила, как он нюхает мои волосы, когда я наклоняюсь, чтобы положить перед ним кофе или корреспонденцию. Ничто внутри меня не реагирует на циничную мысль завести роман с этим мужчиной, потому что женщина во мне умерла, оставив только мать. А мать способна на многое ради своего ребенка.

Беру себя в руки и очень тщательно подбираю одежду для нашего тура. Даже докупаю кое-что в торговом центре, потратив почти всю зарплату. К тому дню, когда мы должны вылететь в Европу на частном самолете Дубова, я собрана и спокойна, как удав.

В аэропорту меня сопровождают на борт и я едва сдерживаю радость, когда натыкаюсь взглядом на Аришку с няней. Они одни в салоне, не считая стюардессы.

– Здравствуйте! – дружелюбно здороваюсь с няней, подходя ближе. – Я Марина.

– Добрый день, а я Люба, – отвечает она, оценивающе разглядывая меня, хотя и пытается делать это незаметно. – Это Арина. А Вы новая ассистентка Стаса Сергеича?

– Она самая. Привет, Аришка! – обращаюсь к девочке, садясь на корточки и беря ее маленькую ручку в свою. – Помнишь меня?

Сердце заходится и по коже бегут мурашки от такой близости к дочери, и, когда она одаряет меня смущенным взглядом и утыкается лицом в грудь няни, мне хочется плакать от горя.

– Она у нас стесняшка, – мягко говорит Люба. – А вы уже виделись раньше?

Ответить мне мешает Дубов, который только поднялся на борт.

– Марина, ты уже здесь. Добрый день! Готова к полету?

Он подходит к нам и я встаю с корточек, глядя на него снизу вверх и одергивая юбку платья.

– Здравствуйте, Станислав Сергеевич! Если честно, не сказать, что готова. Должна Вам признаться, я дико паникую при взлете и посадке, хотя очень люблю путешествовать. Не хотелось бы выставлять себя в таком свете перед начальством, но я могу начать кричать и громко молиться, так что заранее прошу за это прощения за это.

– У каждого есть фобии, не нужно стесняться, – улыбается Дубов и указывает на кресло. – Почему бы тебе не сесть рядом со мной? Тогда я смогу немного приободрить тебя и успокоить.

– Конечно, спасибо, – улыбаюсь в ответ, хотя для меня было бы логичнее отказаться от его предложения, в котором так и сквозит интерес, что подтверждает и удивленно приподнятые брови няни.

Сажусь на предложенное место напротив Любы, и, когда через пару минут переговоров со стюардессой, Дубов устраивается рядом, перевожу взгляд на Аришку, потому что внезапно чувствую неловкость от его близости. Он еще так развалился в кресле, что его нога соприкасается с моим голым коленом, царапая кожу плотной джинсовой тканью штанов.

– Все в порядке? – спрашивает начальник у моего уха и я невольно вздрагиваю.

Ну, почему он такой огромный, что занимает все пространство?!

– Не волнуйтесь за меня, я в норме, – отвечаю ему и быстро достаю книгу из сумки, чтобы он не смог втянуть меня в разговор.

Все равно мы ждем опаздывающего Владимирова, о чем Дубов довольно резко высказался несколько минут назад, давая указания стюардессе. За это время я успела незаметно изучить салон самолета, немало впечатлившись роскошным дизайном, но не желая это демонстрировать окружающим. В конце концов, я же не из болота вылезла. Хоть я и не путешествовала раньше с таким комфортом, жизнь с Валерой научила меня воспринимать предметы роскоши, как что-то обыденное и смотреть на них так же. Не хочу выглядеть восторженной дурочкой в глазах Дубова, ведь мне многие дали понять, что легкомысленности он не любит.