Глава 5

Огромная круглая дверь отсека хранения встала на место, отрезая мне, пятидесяти моим мини-помощникам и платформе с анализатором и стерилизатором пути к отступлению. Понятное дело, я драматизирую, и ничто не мешает мне развернуться и уйти отсюда. Просто ничего не могла поделать с тем, что по спине пробежал холодок, а плечи зябко передернулись, хотя температура здесь была не намного ниже, чем в жилом сегменте «Ковчега». Обследовать на предмет возникновения биологической опасности эту часть корабля мне не нравилось. Все эти стоящие рядами здоровенные экзоскелеты, с их устрашающими руками-манипуляторами, похожими на причудливо изогнутые колоны ногами, моему воображению упорно представлялись затаившимися коварными монстрами. Эдакими чудищами, что присели повсюду вдоль стен, ожидая, когда глупая жертва вроде меня сама придет в зону их видимости. А абсолютно черное стекло лицевых щитков мнилось провалами в другую реальность, из которой за мной наблюдало нечто жуткое. Да уж, София, до сих пор ты и не подозревала за собой наличие еще и страхов мистического характера. Кто бы подумал, что подобное может тебе в голову прийти при виде самых обыкновенных механизмов, по сути, своего рода скафандров, только громадных и роботизированных, да к тому же дезактивированных. Можно себя оправдать, конечно, тем, что на Земле мне никогда не случалось бывать вблизи таких технических творений, я была совершенно не знакома с принципом их действия, или свалить на то, что мозг еще не совсем отошел от последствий стазиса. Хотя это вряд ли. После пробуждения прошло уже десять дней, обследование подтвердило полное выведение всех препаратов из организма, и ни мои личные прежние наблюдения за пробужденными, ни сведения, полученные от коллег, не свидетельствовали о возможности возникновения таких последствий, как странные тревожные фантазии или появление прежде не существовавших фобий.

– Больше света! – громко приказала я и даже прищурилась от того, насколько ярко засверкали некоторые детали спящих машин при усилившемся освещении.

Поморщилась, вспоминая далеко не приятные ощущения при выведении из сна. Было так чертовски жарко, будто в мою кровь непрерывно вливался кипяток, норовя сварить все органы изнутри вкрутую. К тому же возвращать подвижность собственным мышцам, которые упорно сопротивляются, тоже не относилось к приятным впечатлениям. Какое-то время я чувствовала себя буквально запертой в собственном теле, не способная даже открыть глаза или шевельнуть пальцем. Обо всех этих симптомах я знала раньше и морально к ним готовилась, но предварительная подготовка оказалась мало полезной в самый первый момент, пока разум пребывал в смятении, и я была полностью дезориентирована. Вот где глубокий голос капитана, щедро наполненный успокоительными нотками и почти гипнотическими вибрациями, пришелся более чем кстати. Да, он выполнил свое обещание дожидаться моего пробуждения, и его лицо было первым, что я увидела, когда наконец смогла совладать с веками и поднять их, после того как Тюссан проговорил со мной, наверное, почти час, рассказывая какие-то нелепые истории времен его пилотской стажировки. Надо признать, что сначала я испытала едва ли не счастье и желание обнять его, преисполнившись благодарности за то, что мне не пришлось лежать и слушать только писк приборов и краткие указания медперсонала, возвращаясь из состояния овоща, когда даже звука издать не можешь. Сейчас же я чувствовала лишь неловкость.

– Приступим, ребятки! – обратилась я к дронам, отмахиваясь от размышлений о причинах непонятной настойчивости капитана. То есть, с одной стороны, чего уж тут непонятного. Интерес примитивного характера – одна из простейших и естественных вещей, и мне ли не знать, что он произрастает из самых глубин сознания людей, и зачастую мы не всегда можем дать себе отчет, почему страстно желаем какого-то человека. Не влюбляемся, не хотим знать ближе, а именно хотим физически, хотя разумной своей половиной прекрасно понимаем, насколько это неуместно и неправильно. Но, с другой стороны, с чего проявлять такое упорство и тратить столько весьма ценного его капитанского времени ради того, чтобы переспать со мной, когда есть элементарный способ просто избегать встреч и не провоцировать влечение? Ведь Рожер дал понять более чем очевидно, что серьезных отношений он не ищет, да и количество доступных вариантов секса без обязательств для него необычайно обширно. Зачем ему то и дело пересекаться со мной и напоминать и так и эдак, что его предложение до сих пор в силе? Нет, он, естественно, не навязывался, в его поведении не было и намека на жалкое преследование или наглые приставания, никаких скабрезных шуток или прямых пошлых предложений, просто пара брошенных невзначай фраз, наполненных едва уловимой двусмысленностью, и пристальный взгляд, говорящий «помни, что ты можешь поиметь».

– Погано, что ты, Софи, слишком много думаешь об этом! – сказала вслух, хоть так разбавляя пугающее безмолвие, царящее в этом пристанище неподвижных механических чудовищ. – А значит, Тюссану все же удалось залезть тебе в голову и комфортно там расположиться. А ведь ты именно этого и пыталась не допустить.

Да, и это тоже парадоксальная особенность человеческой психики. Чем больше мы что-то или кого-то стараемся изгнать из своих мыслей, тем быстрее нежеланное пускает корни в закоулках разума. Что-то довольно громко звякнуло позади, и я подпрыгнула, едва не грохнув об пол планшет, в котором как раз задавала параметры поиска дронам. Оглянувшись, я поняла, что один из моих маленьких круглых помощников, очевидно, врезался в «ногу» стоящего метрах в десяти от меня экзоскелета и произвел этот шум. Странно, учитывая, что десятки гибких щупов с микроанализаторами работали по принципу кошачьих вибрисс, позволяя дронам прекрасно ориентироваться в пространстве и избегать любых столкновений с чем бы то ни было. Видимо, нужно его пометить и отправить на диагностику к техникам. А пока стоит пошевеливаться. Этот чертов отсек просто огромен, и мне надо за сегодня обшарить хотя бы его треть на предмет появления бактериального или любого прочего загрязнения, а на это уйдет вся моя двенадцатичасовая смена. И опаздывать нельзя, или весь график обследований полетит. Конечно, абсолютно все, каждый предмет, попавший на борт «Ковчега», проходил очень жесткое обеззараживание, и, в принципе, шанс на попадание чего-то патогенного был сведен почти к нулю. Но реальность такова, что именно мы, люди, и являлись главными источниками бактериальной и микробной опасности, и с этим ничего нельзя поделать. Примерно десять тысяч видов всевозможных бактерий живут в нас и на нас со времен сотворения как вида, если можно так выразиться. Они никак не проявляют себя в обычных условиях и абсолютно безвредны. Но под воздействием космической радиации, измененной гравитации, всевозможных излучений, не все из которых еще в совершенстве изучены, любой из этих крошечных организмов может подвергнуться спонтанной мутации и начать вытворять что-то гадкое, способное поставить под угрозу и жизни людей, и исправность техники. Кто-то, скажем, коснулся того монстроробота или стены – да чего угодно – пальцем или чихнул, уронил волос, чешуйку кожи, оставив после себя сразу сотни тысяч живущих на коже или внутри бактерий. Оказавшись без привычной среды обитания, большинство из них погибнут и весьма скоро. Но может случиться и по-другому. Спустя какой-то месяц есть вероятность обнаружить в этом месте колонию радикально изменивших свою суть и биологию микробов, которые теперь стали жрать металл, пластик – все, что сочтут съедобным. Конечно, печальную участь старой станции «Мир», практически полностью захваченной бактериями, которые даже смогли в своей эволюции достигнуть фазы многоклеточных червей-колоний, ни один корабль не повторял, но прецеденты были. А учитывая, что мы уже сейчас в полугоде полета от дома, помочь нам некому, бежать с корабля некуда, нельзя допустить и намека на заражение, что как раз и входит в мои обязанности. Само собой, мониторинг всего корабля ведется непрерывно, и масса сложной техники следит за любыми изменениями. Но живое обследование, способное выявить возможную угрозу там, где ее пропустит самый чуткий прибор, имеющий, как ни крути, четкие, но ограниченные определенными критериями настройки, еще никто не отменял. Человеческая наблюдательность, а иногда и пресловутая интуиция точнее и результативнее любых приборов. На то, чтобы облазить весь «Ковчег», уходит стандартный месяц по графику, составленному Тишиным. Шесть полных обходов до следующей фазы стазиса. Плюс – контроль производства пищевого белка, над созданием которого тоже трудятся малышки-микробы… да масса всего еще. Скучать как-то не приходится. На Земле я работала в разы меньше, но жаловаться не собиралась. Мне все очень-очень нравилось. Ну, кроме этого, блин, долбаного подобия кладбища из старых фильмов ужасов. Позади опять что-то звякнуло.

– Да прекрати ты уже! – раздраженно крикнула, оглядываясь. И да, я прекрасно понимала, что нервничать и повышать голос на дрона – полнейшая глупость. Мой рык не сделает его исправным. Минуточку! Разве вон та металлическая громадина была в такой позе? Разве не должны они все стоять одинаково?

– Надо заканчивать побыстрее в этом проклятом саду горгулий! – пробормотала я и шагнула вперед, отворачиваясь, но тут же снова засекла движение краем глаза.

– Какого… – Я вся аж взмокла под одеждой, мгновенно поняв, что один из роботов-экзоскелетов совершенно бесшумно повернул свой массивный корпус, будто отслеживая меня. – Немедленная дезактивация!

Робот не шевельнулся и на команду никак не среагировал. С другой стороны, откуда мне знать, не должно ли так и быть?

– Ла-а-адно, – прошептала, беря под контроль свое дыхание и отступая на шаг. – Чем он может мне угрожать, в конце концов? Это всего лишь машина, запрограммированная на подчинение человеку, и вреда не нанесет в принципе. Ведь так?

Кончай разговаривать с собой, София! Я хлопнула по тыльной стороне ладони с коммуникатором.

– Это София Старостина! Вызываю команду техников в отсек хранения, первая зона!

– Второй помощник капитана Михаил Коржин на связи! Причина вызова? – прозвучал голос в моем ухе.

– Кажется, у нас тут спонтанная активация одного из экзоскелетов! – Я шагнула в сторону, и чертова машина опять проследила за мной.

– Прошу прощения? – от еле уловимой насмешки в голосе помощника меня аж затошнило. – В отсеке хранения в первой зоне нет никаких экзоскелетов. Только роботы «Сталкеры».

– Думаете, меня хоть немного тр… колышет, как эта хрень правильно называется, Коржин, когда оно пялится на меня? – гневно зашипела я, пятясь все быстрее.

– Самопроизвольная активация без непосредственного вмешательства оператора совершенно невозможна, Старостина! – огрызнулся засранец. – И пялиться, как Вы выразились, на Вас уж точно не может! Вам это почудилось, стоит в свободное время почаще посещать отсек релаксации! Но если уж Вам так страшно, Старостина, я могу выслать одного из техников в качестве няньки, оторвав, естественно, от реально важных дел.

Вот урод! Значит, я истеричка, которой черт-те что мерещится? В этот момент, будто издеваясь над словами второго помощника, ноги робота выпрямились, делая его еще на метр выше, и он шагнул ко мне, грохнув шипованной металлической ступней по полу отсека.

– Да пошел ты! – уже совсем паникуя, заорала я. – Оно ходит! Посмотри в свою гребаную камеру, если мне не веришь!

«Сталкер» вдруг размахнулся своей длиннющей ручищей и сшиб в полете сразу два моих дрона-помощника, приблизившихся к нему. Бедняги с огромной скоростью врезались в переборку и рассыпались на части. Вот теперь я испугалась по-настоящему.

– Немедленная дезактивация! – закричала, оглядываясь в поисках укрытия. Ничего, кроме других таких же спящих механических чудищ, не наблюдалось. Но, по крайней мере, они не двигались.

– София, что у Вас случилось? – бархатистый голос Тюссана, возникший в канале связи, заставил на секунду вздохнуть с облегчением.

– Робот… – больше я ничего не успела сказать, потому что одичавшая машинище пришла в стремительное движение и рванула в мою сторону. Я метнулась за корпус ближайшего робота, но это не остановило нападавшего. Он шарахнул по моему укрытию, и я едва успела откатиться в сторону, чтобы не быть раздавленной упавшей грудой.

– София! София, отвечай! – надрывался в моем ухе капитан, а я только и смогла завизжать, когда «Сталкер» напал снова, снося в проход следующего своего собрата, за которым я спряталась.

Боже, неужели вот так я и умру? Меня прихлопнет, как муху, сбрендивший робот? Идиотская ведь смерть. Идиотка ты, София, что думаешь об этом, вместо того чтобы искать пути к спасению. Новый удар и оглушительный грохот – очередная моя перебежка.

– Всем дронам собраться ко мне! – заорала я в надежде, что планшет не растоптан в суматохе, и мой вопль на таком расстоянии будет принят за полноценную команду.

Мгновение спустя один из моих малышей появился в зоне видимости, стремясь в мою сторону. Естественно, чокнутый робот его засек и сбил. Но появился еще один, и еще, и «сталкер» закрутился, атакуя каждый и временно переключаясь с меня. Двигаясь вдоль стенки, позади ряда со спящими машинами, я ломанулась в сторону выхода, обходя воюющего с дронами агрессора. Я никогда в жизни так не бегала, но все же этого было недостаточно. Куда уж мне тягаться с машиной в четыре метра высотой и способной развивать скорость болида. Робот ломился за мной, круша все на своем пути, и только это немного его притормаживало. Но устроенный им бардак стал помехой и для меня. В нескольких метрах от двери отсека я наступила на часть корпуса разбитого дрона и грохнулась на пол, едва успев защитить лицо. Сгруппировавшись, перекатилась, пытаясь спрятаться за ближайшего робота, но опоздала на какую-то долю секунды. Тяжеленная «рука» «Сталкера» обрушилась на пол рядом со мной, «слегка» задев мою лодыжку, и перед моими глазами будто взорвался фейерверк. Потому что этого «слегка» хватило для того, чтобы полностью раздробить мою кость. Господи, какая же боль! Я зашлась в крике, все еще пытаясь отползти и при этом обреченно наблюдая, как робот снова замахнулся, собираясь превратить в лепешку все мое тело.

– Хальт! Полная дезактивация! – взревел Тюссан откуда-то из-за спины ополоумевшей машины, перекрывая мой вопль.

«Сталкер» замер, рука, уже готовая меня размазать, повисла вдоль тела, и ноги согнулись, как и у остальных роботов. Не веря еще своим глазам, я снова истошно закричала, падая на спину и трясясь всем телом. Краткая вспышка тепла в районе поясницы – капсула впрыснула обезболивающее, которое подействовало почти мгновенно.

– София, тише! Все уже кончилось! – Капитан бегло ощупал меня, выругался, добравшись до поврежденной ноги, и хлопнул по своему коммуникатору. – Медотсек, готовьтесь к приему пострадавшей! По первоначальной оценке – раздроблена кость голени, скорее всего, будет много осколков. Тише, София! Уже все хорошо!

– Ни черта не хорошо! – не в состоянии успокоиться зарычала я. – Оно напало на меня! Напало! Как такое вообще могло случиться?!

– Я со всем разберусь! Обещаю, София! – заверил меня Тюссан, выглядя озабоченным, но никак не перепуганным. Ну и правильно: не он же мог сдохнуть только что. – Секунду полежи, я платформу организую.

– Стоять! – рявкнула, поднимаясь на локтях. – Я не останусь рядом с этой хренью ни секунды!

Я стала отползать, волоча раздробленную ногу и с ненавистью зыркая на своего обидчика.

– Прекрати травмировать себя еще больше! – приказал капитан, нажимая на панель на стене, от которой тут же отделилась широкая длинная плоскость транспортировочной платформы. –«Сталкер» совершенно безопасен на данный момент!

– Безопасен? Да пошел ты, Рожер! Пошел! Ты! – последнее я прокричала ему почти в лицо, когда Тюссан наклонился, чтобы поднять меня и уложить на парящую над полом поверхность. – Что это вообще за название для рабочего робота «Сталкер»? – Препарат начал уже работать в полную силу, и мысли немного путались. – Какому идиоту оно пришло в голову? Так раньше военные свое барахло называли! У нас что, на борту хреновы боевые роботы, Рожер? За каким чертом они тут?

– Скажи лучше, как себя чувствуешь, София? – спросил Тюссан, игнорируя вопросы, что сыпались из меня.

– Как кто-то, чудом избежавший смерти, как же еще! – силы быстро покидали меня, но огрызаться хотелось от этого не меньше.

– Ты бы не погибла, поверь, я бы такого не допустил, но я рад, что твоя реакция – это злость, а не истерика. – Капитан взял меня за руку, шагая рядом с платформой в сторону медотсека.

– Неужели тебе никто ни разу не сказал, что твое самомнение даже «Ковчег» может не вместить, Рожер? – отобрала я у него свою ладонь. – А что касается истерики, то всему свое время. Будет и она. И ты нарочно избегаешь ответов на мои вопросы.

– Не избегаю. У нас на борту действительно не только рабочие, но и боевые роботы. – Тюссан был абсолютно невозмутим и шел рядом, глядя мне прямо в глаза.

– Зачем? – я поерзала на твердой поверхности, мысленно благодаря разработчиков курсирующих сейчас во мне препаратов. Исчезла не только боль, но и нервная трясучка, и я даже соображать могла вполне четко.

– Затем что мы не знаем, с чем придется столкнуться на Нью Хоуп. Мы должны обеспечить себе максимальную безопасность.

– Дело в безопасности или в агрессии? Есть что-то, что не известно простым смертным? Что такого есть на Нью Хоуп?

– Ничего такого, перестань фантазировать, София. Просто элементарная предусмотрительность.

Как же искренне он звучал и смотрел… Ну почему у меня не выходит доверять каждому его слову? Это ведь ненормально, учитывая, что он по факту мой командир и будет оставаться им в течение уймы лет, а это не просто звание. Капитан корабля в глубоком космосе – это действительно царь и бог, закон и истина в последней инстанции, родитель и старший брат, опекун и повелитель каждого практически твоего действия. За ним всегда последнее слово, его приказы не обсуждаются, его утверждения мне в принципе не полагается ставить под сомнение. Пора ориентировать себя правильно, София, и изменить к нему свое отношение. У меня нет права на перекос в восприятии, произрастающий из личного, потому что рано или поздно это бомбанет чем-то весьма неприятным.

– Хорошо, – наконец смирилась я и вытянулась, заставляя противный тревожный звон в голове отступить. – Черта с два подписалась бы на эту экспедицию, если была бы в курсе, что вы собираетесь убивать кого-то в новом мире!

– София, София! Речь лишь о том, чтобы не дать убить себя, если возникнет угроза! – с легким упреком произнес Рожер, и вот мне уже снова немного стыдно.

– На борту еще есть оружие? – Ой, да прекрати ты уже!

– Нет.

– Хорошо, – повторила я, окончательно расслабляясь.

– Док, Компенсатор готов? – крикнул капитан, пропуская несущую меня платформу в медотсек.

– Мне не нужен Компенсатор! – тут же вскинулась я. – Достаточно воздействия частичного регенератора!

– София, что за детское упрямство, в конце-то концов! – невозмутимость Тюссана слетела, будто ее и не было. – Ты наверняка вся в ушибах и ссадинах под скаф-пленкой, а не только нога повреждена!

– Все остальное – ерундовые повреждения и заживут сами собой, и заметить не успею, – упрямо посмотрела на капитана я. – Я не пойду в Компенсатор!

– Мы не на Земле! Я имею право отдать тебе приказ залезть в этот чертов аппарат, хотя бы потому что все члены экипажа должны быть здоровы и в строю! Нарушишь мой прямой приказ?

– Нет. Если ты его не отдашь, то я его и не нарушу. И я обещаю, что буду в порядке уже через сутки!

– Капитан, София! – обратился к нам док Джеремая Питерс, прерывая поединок взглядов.– Вам не кажется, что последнее слово в данном вопросе за мной?

– Нет! – гневно сверкнул глазами капитан, и, к моему удивлению, док просто поднял ладони и отошел, бормоча: «Разбирайтесь сами».

– Почему ты думаешь, что я уступлю, если с твоей стороны не вижу ни единой уступки? – Рожер наклонился ко мне, глядя в глаза так пристально, будто хотел залезть прямиком в мозг.

– Предлагаешь мне переспать с тобой за то, чтобы ты не заставлял меня проходить эту чертову процедуру? – не сдержавшись, огрызнулась, не собираясь отводить взгляд.

– Хм-м… – насмешливо-зловеще ухмыльнулся мужчина, выпрямляясь, – вообще-то я собирался потребовать у тебя внятных и честных объяснений твоему упрямству и странностям в отношении подобных вопросов. Но твое предложение нравится мне гораздо больше.

– Это не было предложение! Это сарказм! – закатила я глаза.

– Никогда о нем не слышал! – фыркнул Тюссан. – Но так и быть – дам тебе выбор. Чего хочешь: поговорить по душам или потрахаться от души?

– Твое чувство юмора ужасно, – буркнула я, понимая, что оказалась в своего рода ловушке.

Конечно, мы не дети малые, и насильно меня никто заставлять не будет, если не захочу. Но вот вопрос. Чего я не хочу больше: откровенничать с капитаном или заниматься с ним сексом. И можно ли вообще говорить о последнем – «не хочу»?

– Никакого юмора. Завтра в восемь по корабельному времени я приду к тебе, и ты огласишь мне решение, София.

Оглашу. Осталось еще его принять.