Глава 3

С трагедии, унесшей жизнь Кирилла, прошел год. Но от боли утраты невозможно излечиться, и она навсегда останется в моем сердце.

Вернувшись однажды вечером домой, мы со Снежаной увидели царапины рядом с замочной скважиной на установленной несколько месяцев назад бронированной двери. Под потолком мигал красным светом огонек камеры слежения, и к визиту непрошеных гостей я всегда была готова.

— Нашла коса на камень, — сказала я, заметив валяющийся на коврике фантик от конфеты. Усмешка тронула мои губы: такие леденцы любила грызть золовка.

— Значит, старая кобра решила прислать мелкую змею, — пробормотала я, пнув фантик в сторону так, словно это было нечто мерзкое — утром его уберет уборщица.

Открыв дверь квартиры, мы услышали легкий писк сигнализации. Пропустив дочь вперед, я быстро вбила код подтверждения и сняла куртку.

— Как же хорошо, когда в жизни все тихо и спокойно! — порадовалась я.

Снежка успела вымыть руки и теперь сидела в кухне с графическим планшетом, создавая на нем свои художества.

В этом году, как только закончится лето, она пойдет в школу. Мы с дочерью купили все необходимое для учебы. Первый класс, событие важное для каждого родителя, но Кирилл его не увидит…

За месяц до этого свекровь попыталась натравить на меня социальную службу, где у нее работала знакомая. В тот день я затеяла генеральную уборку и оказалась не готова к подобной встрече.

С первого взгляда я прониклась отвращением к этой полной даме с маленькими крысиными глазками и длинным носом. Ее ноздри расширялись, жадно вдыхая запах моющего средства и морщась. Она попыталась оттолкнуть меня, чтобы пройти внутрь квартиры, но я уперлась шваброй в стену и строго спросила:

— Что вам угодно, милейшая? По какому праву вы врываетесь ко мне в дом, или вам закон не писан? — я вспомнила коронную фразу матери.

«Крыса» озвучила причину прихода: якобы в этой квартире жестокому обращению подвергается девочка шести лет по имени Снежана Кирилловна Калиновская. В подтверждение дама потрясла пачкой исписанной жалобами бумаги и предъявила повестку в суд, где меня ждут, чтобы лишить родительских прав.

Слушать дальнейшую ахинею из ее уст я была не намерена и, пожав плечами, захлопнула дверь, надеясь, что прищемила женщине длинный нос.

Пока звонок нещадно дребезжал, я кусала ногти, слушая гудки в телефоне, и, наконец, ответила мама. А в коридоре за дверью разразилась настоящая баталия. К «крысе» вышли Маргарита с сыном и невесткой. На повышенных тонах соседи доказывали мою состоятельность как матери, и что, вероятнее всего, произошла ошибка.

Вскоре на этаж поднялись мама с Витей.

Широкоплечий амбал в кожаной куртке и штанах с цепями, на которого я смотрела через глазок, вальяжно подошел к представительнице соцслужбы. Одного взгляда его серых пронзительных глаз хватило, чтобы дамочка стушевалась и вжалась спиной в дверь.

Моя же мама оставалась абсолютно невозмутимой. В уголке подкрашенных бордовой помадой губ торчала зажжённая сигарета, а на переносице — очки в роговой оправе. В руках она держала не увесистую папку, а единственный лист бумаги, и, выдохнув дым в лицо «крысе», озвучила:

— Добрый день, милейшая. Это иск за клевету и распространение ложной информации, не говоря уже о злоупотреблении должностными обязанностями. Дата суда назначена на понедельник, будьте добры явится туда и не забудьте взять с собой того самого анонима, который снабдил вас всем этим, — матушка была неподражаема. Она указала пальцем на толстую папку в руках «крысы». — Освободите проход, у нас с коллегой законный обед, правда, Витя?

Амбал усмехнулся, обнажив слишком острые клыки, и «крыса» окончательно стушевалась, побледнев и отойдя в сторону. Больше мы эту даму не видели.

Чтобы успокоить меня, соседи накрыли у себя стол, и мы до вечера сидели в дружной компании, пока наши потомки играли в детской. Время от времени Снежана подходила ко мне и шептала:

— Мамочка, ты у меня самая лучшая.

С тех пор рядом с дочерью всегда находился один из напарников Вити из охранного агентства, дабы никто не покусился на жизнь Снежаны.

Первое сентября мы с дочерью, двойняшками и их гордыми родителям встретили букетами цветов, отглаженной формой и новыми рюкзачками. Детвора веселилась в предвкушении неизведанного, а я мечтала о том, чтобы эта осень принесла мне нечто волшебное, что перевернуло бы мою жизнь и раскрасило яркими красками.

***

В октябре Москву заволокло непроглядными туманами, сыростью и простудами.

Моя малышка заболела, и я взяла на работе отгулов на неделю — готовлю дома куриный супчик, потчую Снежку чаем с малиновым вареньем, балую блинами и согреваю ее горлышко компрессами.

В один из вечеров, среди недели, приехала мама, чем несказанно меня удивила.

Она раньше часто говорила: «Вот уволюсь с работы и переберусь к вам жить, а свою квартиру буду сдавать. Втроем веселее, и мне не нужно будет постоянно отпрашиваться у начальника, чтобы везде успеть с внучкой».

Все мои попытки отговорить ее от этой затеи потерпели поражение. Мама была еще тем трудоголиком, и ей нравилось посвящать свой досуг Снежке: водить ее на дополнительные занятия и гулять, но это не могло заменить череды судебных разбирательств, болтовни с адвокатами и той искры, которую зажигала в ней работа. Но мама решила иначе, поэтому, когда она вошла в квартиру с двумя объемными чемоданами, я уже приготовила для ее вещей место в шкафу.

Позже в один из чемоданов влезла Снежана.

— Бабушка, найди меня! — дочь прикрыла крышку, играя в прятки.

— Ах, знала бы, что ты затеешь такие игрища, прикупила бы еще и третий чемодан, чтоб влезли и твои Димка с Сашкой, — рассмеялась бабушка, раскладывая вещи по полкам в гостевой комнате, пока я застилала диван постельным бельем.

— Снежка, вылезай и иди мыться, а то я не успею тебе сказку прочитать, — скомандовала я, дочь мигом выбралась наружу и побежала в ванную. Но ее место занял Барсик: он вальяжно развалился внутри и мяукнул.

— О! Еще один пришел, вам что, там медом намазано, что ли?! — воскликнула мама, вынимая его и гладя по голове. Кот блаженно заурчал и, спрыгнув с рук, залез на диван.

— Ну, все, придется вам терпеть друг друга. Он обожает спать в этой комнате, — констатировала я. — Барсик, у тебя же есть лежанка на подоконнике.

Но кот остался глух к моим словам, всем своим видом показывая безразличие.

— Ладно, лежи здесь, меховая подушка, тетя Бронислава не тронет, — мама подбоченилась и убрала пустые чемоданы в шкаф. — С жильцами договорилась, хорошие ребята. Дети моей бывшей коллеги по работе.

— Мама, ты уверена, что поступила правильно, уволившись и сдав квартиру? — я присела на диван и сложила руки на коленях.

— Кирка! Даже не начинай. Как я решила, так и сделала, а захочу вернуться обратно — не проблема. Таких юристов, как я, надо еще поискать, — она выпятила грудь вперед и гордо вздернула нос.

— Ладно-ладно, — я подняла руки вверх. — Пойду, Снежке еще сказку нужно прочитать. А то совсем ей не читаю, обычно это делал… — но я тут же осеклась.

Я зареклась не произносить имя мужа вслух. Почти все его вещи, как и планировала, отвезла к нам на дачу, сгрузив коробки на чердаке, где они уже год покрывались паутиной и пылью; я надеялась, что так же произойдет и с моими чувствами.

— Иди, милая, — мама все поняла, нежно погладив меня по голове, как если бы я по-прежнему была ее маленькой девочкой.

Снежка в розовой пижаме с заячьими ушками на груди устроилась на кровати. Дочь обнимала мягкую игрушку в виде лисы — еще один подарок от ее папы. Игрушку можно было надевать на руку, шевелить пальцами, создавая детский спектакль.

Я сняла с полки зачитанную книгу братьев Гримм с витиеватой надписью «Белоснежка», и присев рядом с дочерью так, что она положила свою головку на мое плечо, начала читать:

«Было то в середине зимы, падали снежинки, точно пух с неба, и сидела королева у окошка, — рама его была из черного дерева, — и шила королева. Шила она, загляделась на снег и уколола иглою палец, и упало три капли крови на снег. А красное на белом снегу выглядело так красиво, что подумала она про себя:

«Если бы родился у меня ребенок, белый, как этот снег, и румяный, как кровь, и черноволосый, как дерево на оконной раме!»

И родила королева вскоре дочку, и была она бела, как снег, как кровь, румяна, и такая черноволосая, как черное дерево, — и прозвали ее потому Белоснежкой. А когда ребенок родился, королева умерла».

Снежана зашевелилась и сонно пробормотала:

— Мамочка, а у меня волосы как у мышки — серые, и девочка в классе сказала, что я как седая бабушка. Почему я не родилась с черными волосами, как у Белоснежки?

— А, по-твоему, я похожа на бабушку, или некрасивая? — серьезно спросила я.

Дочь распахнула глаза и быстро заморгала, внимательно изучая мое лицо.

Светлая чистая кожа, пухлые очерченные, словно карандашом, губы, серого цвета глаза и длинные, немного всклоченные пепельного оттенка волосы. Утонченные черты лица: узкий подбородок, слегка вздернутый нос, тонкая линия бровей и пушистые длинные ресницы, которые мне даже не нужно красить. Изящные, всегда ухоженные руки, подтянутое тело.

— Ты у меня красавица, — ответила дочка.

— Верно, и ты такая же, а свою одноклассницу не слушай. Ну что, давай дальше читать?

— Да, пожалуйста, — она свернулась калачиком, и я продолжила, а когда услышала ее размеренное дыхание, отложила книгу и выключила ночник.

— Спи, моя принцесса, — я коснулась ее макушки рукой и прикрыла дверь в спальню.

Приняв душ и переодевшись в пижаму, я улеглась в кровать и хотела спокойно уснуть, но внимание привлекло зеркало над каминной полкой.

Когда мы делали ремонт, Кирилл настоял, чтобы в нашей спальне обязательно был такой электрический камин, перед которым мы бы сидели по вечерам и слушали потрескивание поленьев, как будто рядом действительно полыхает настоящий костер.

Зеркало в старинной оправе появилось позднее, иногда мне казалось, что оно слишком древнее. «Из какого антикварного магазина муж его принес?» — думала тогда я.

Сейчас потемневшая амальгама пошла рябью, и я едва сдержала испуганный вскрик.

«Может, показалось?» — отбросив одеяло, я подползла к концу кровати и поднялась на ноги. Зеркало висело ровно над полкой, и в нем, как в черной дымке, отражалось мое бледное лицо. Грудь вздымалась под рубашкой, штаны висели на бедрах, а влажные после душа волосы были заплетены в косу. Я потянулась к зеркалу, чтобы понять, чудится мне это или нет, но вместо ожидаемого прикосновения к твердой поверхности пальцы прошли насквозь, и… меня затянуло в зеркало.

Я испытала ощущение, словно вдоль моего тела течет поток воды, и я плыву, лежа на спине. Перед глазами звездное небо, а я все плыву, не в состоянии пошевелить ни руками, ни ногами. Вода попала на глаза, и я зажмурилась.

— Девушка, пробудись! — прозвучал мужской, скорее пожилой голос.

Кто-то тормошил меня за плечо. Открыв глаза, я ощутила, что лежу на чем-то холодном. Передо мной действительно стоял старик, такой худощавый и костлявый, что непонятно, как только на нем держалась одежда. Накрахмаленная до хруста рубашка с бордовым жилетом, золотые запонки и заколка на черном галстуке. Он помог мне сесть и протянул бокал:

— Выпейте, это для успокоения нервов, лучше сейчас, чем потом.

Я взяла бокал, понюхала содержимое — запах трав, но пить было страшновато, о чем и говорил мой взгляд: «Где я оказалась? Может, это сон?»

— Это не яд, — спокойно ответил старик, и, судя по его бесстрастному лицу, он говорил правду.

— Мое имя Нарбор, я камердинер его сиятельства. Сейчас десять часов утра по местному времени, вы находитесь в королевстве Валентор.

Я продолжила удивленно озираться, пытаясь понять, что происходит, даже ущипнула себя за щеку. Было неприятно, но меня это ничуть не порадовало.

— Зеркало! В моей комнате над полкой висело старинное зеркало, по стеклу пошла рябь, я думала, мне это почудилось, а когда прикоснулась… — затараторила я, едва не расплескав содержимое бокала.

— Да, все верно. Некоторые зеркала, точнее, всего несколько в нашем мире, являются порталами. Так из какой страны вы к нам прибыли на конкурс невест для лорда? Мне необходимо внести данные о вас в анкету, — он поправил очки на носу и внимательно посмотрел на меня. — Выпейте, вас начинает трясти, а я не в той физической форме, чтобы донести молодую девушку к лекарю.

Я сжалилась над ним и все-таки выпила, по вкусу напиток напомнил обычный мятный чай с медом. Дрожь тут же прошла.

— Вы хотите сказать, что я, будучи в здравом уме и твердой памяти, действительно переместилась каким-то волшебным способом в совершенно другой мир и попала в ваше королевство? — я свесила ноги и ступила на пол.

Оказывается, все это время моим ложем являлся продолговатый камень в виде стола, на котором был начертан круг со странными символами, чем-то напоминающими кельтские. «Еще не хватало попасть к каким-нибудь сектантам!»

— Все верно, но что значит — вы из другого мира? У нас один мир, и вас должно было перенести из соседней страны, а вы… — озадаченность на его лице сменилась обеспокоенностью, заставившей резко замолчать. — Постойте! — он нервно сглотнул, сообразив, что произошло, и удивленно на меня уставился. — Вы… не из нашего мира? Но как, позвольте узнать?!

— Что значит — как? — гневно воскликнула я. — Это мне интересно, что произошло и какого дьявола меня перенесло в это ваше средневековье, и что это вообще за погреб?

— Это портальная комната, — тут же ответил камердинер. — Но… я совершенно не понимаю, как дева из другого мира смогла попасть к нам. Вы владеете магией?

— Нет, в моем мире нет магии. У нас технологии, — я поставила бокал на «стол» и уперла руки в боки.

— Техно-мир?!

— Видимо, да! Так что давайте, возвращайте меня обратно!

— Но… это невозможно, я не владею такой сильной магией, — его щеки покраснели, и камердинер задрожал.

— А кто в состоянии? — более спокойно спросила я.

«Не хочется, чтоб его прямо на месте хватил сердечный удар».

— Давайте я поговорю с этим человеком, кто там у вас занимается перемещением между мирами? — сейчас я чувствовала себя так, как если бы была на работе и заказывала очередную партию питьевой воды для руководителя. — Нарбор, можно к вам так обращаться? Меня зовут Кира Константиновна Калиновская, давайте вы возьмете себя в руки и проведете меня к тому, кто ведает всеми этими портальными вопросами.

Камердинер выпрямился, расправив плечи, и повел меня за собой.

Из мрачной каменной комнаты с единственным источником света, который падал откуда-то с потолка прямо на «жертвенный» стол, мы вышли в не менее мрачный коридор с горящими вдоль стен факелами. Пока я шагала по холодному полу и поднималась по ступеням, у меня сильно замерзли ноги: «Только заболеть не хватало».

Наконец, мы вышли в обычный коридор, обшитый деревянными панелями, светильники на стенах излучали теплый свет, а на полу лежала мягкая ковровая дорожка.

Из окон по левую руку открылся вид на сад, и вдалеке я увидела краешек пруда.

Нарбор открыл одну из дверей и пропустил меня в кабинет.

Цветовая гамма здесь была темнее, чем в коридоре. Вдоль стен возвышались книжные стеллажи, посередине громоздился массивный стол со стульями, всю поверхность которого занимали стопки папок, бумаг и письменные принадлежности.

В кресле сидел подтянутый мужчина не старше сорока пяти лет. В его темной шевелюре проглядывали седые волоски, а пушистые закрученные усы забавно шевелились, когда он попыхивал трубкой, выдыхая табачный дым.

Мужчина был одет в бархатный пиджак глубокого синего цвета и такую же, как у камердинера, накрахмаленную рубашку с запонками. На шее повязан голубой шелковый платок, а на мизинце левой руки сверкало кольцо с топазом.

«Ну вылитый Ретт Батлер из «Унесенных ветром», только старше», — подумалось мне.