6

- Ну, что скажешь? – обращаюсь к Вадиму, когда за Аббасом закрылась дверь, - довольный профессор расплачивается с таксистом, а через час выпрыгивает в окно.

- Чего-то не вяжется, - Соколов кивает, но думает при этом о чем-то другом.

Сквозь матовое от пыли стекло пробиваются последние лучи утомленного осеннего солнца. Угол соседней пятиэтажки, расположенной через дорогу от нашего здания, медленно и неумолимо поглощает тень, стирая окна и пряча балконы. Над всем видимым пространством улицы, куда не попадает солнечный свет, подобно туману сгущается сумрак, и в этой дымке из полумглы, предвестницы раннего октябрьского вечера, мне мерещатся призрачные фигуры.

Я так увлекся созерцанием улицы, что пропустил возвращение Романовой, оставив без внимания и цокот каблуков, отлетающий эхом от паркетного пола. Тихий скрип открывающейся двери, подобно грому, разорвал тишину полутемной комнаты, заставив нас с Вадимом одновременно вздрогнуть. Я резко обернулся по направлению ко входу, ударившись коленом о книжный шкаф, Соколов едва не выпрыгнул из кресла, чудом не опрокинув письменный стол.

- Напугала, да? – полюбопытствовала Дарья, со спокойным ехидством глядя на нас.

- Напугала, обычно ты громче приходишь, - потирая ушибленный локоть, с укоризной сообщил Вадим.

- Понятно, мои новые туфли никто из вас не заметил и не оценил, - улыбка Дарьи сделалась ядовитой, но голос от этого совершенно не пострадал, - тогда у меня для вас целых две новости – хорошая и плохая, с которой начать?

- Давай с хорошей, - вмешался я в разговор подчиненных, - хоть что-то радостное нам сообщи.

- Коллеги сообщают, что никаких конфликтов у профессора не было, как не было у Бороздкина и явных врагов. Вчера вечером, на праздновании своего юбилея, на который, к слову, было приглашено большинство сотрудников института, Семен Михайлович прибывал в бодром здравии. Никто из присутствующих, включая проректора, не заметил, что с профессором что-то не так.

- Могли не заметить, - буркнул Вадим, уязвленный, видимо, замечанием Дарьи.

- Не могли, - отрезала она, - я разговаривала с людьми, которые более двадцати лет были лично знакомы с Семеном Михайловичем.

- То есть, никакого мотива у нас не намечается, - я подвел итог их диалогу, - ну а хорошая новость тогда в чем заключается?

- Эта новость и была хорошей, плохая только что пришла от лингвистов, - Романова смотрит не мигая, ее взгляд спрашивает – говорить или нет?

- Не тяни, Дашь, - не выдерживает Вадим.

- Лингвистам не удалось расшифровать и воспроизвести слово, которое произнес Бороздкин во время телефонного разговора, перед тем, как выпрыгнуть в окно.

- Вот как, - не выдержав, комментирую я. Обычно, мои подчиненные привыкли видеть в своем руководители скупость эмоций и взвешенные приказы, но такого поворота я не ожидал.

- Во всяком случае, - поясняет Дарья, читая растерянность, написанную на моем лице, - ничего похожего на внятное слово, набор твердых, глухих звуков, некоторые из которых человеческие связки не в состоянии произнести.

- Вот как, - повторяю я, не сдержав эмоций, - ну что ж, на сегодня все, предлагаю по домам.