Глава 4

Алекс

Я гнал машину, как проклятый. Но так и не догнал её, блять. Навигатор заглючил. Грёбаная связь тут словно на необитаемом острове. Видать, хорошо эта Малышка лихачит, раз так ловко успела оторваться. А я, походу, не туда свернул… И спросить даже не у кого — кругом глушь чернющая. Ни души, ни машин, ни домов. Сплошное гиблое поле.

В конце концов, я вырулил на трассу. Навигатор заработал и сразу же показал направление в сторону этой Мурманской, то есть Муромской. Никогда о такой не слышал. Даже на карте толком не обозначена. Пришлось у местных спрашивать, на что ориентир брать. Вот только при слове Муромская они на меня как на Чикатило вылупились. Сказали, что райончик этот как в фильме «Девятый район» — до усрачки криминальный. Но мне как-то похер. Я и сам как криминал. Причём самый главный, в авторитетах нашего города.

Через пару минут я добрался до конечной точки пункта назначения. С виду Муромская напоминала один большой и бескрайний бомжатник. Возник волнительный вопрос: и как только люди в подобном дерьме могут жить? Всё равно, что на свалке…

«Мусорная» — вот это название лучше подходит для подобной задницы.

Нашёл нужный двор. Потрясло немного на кочках, пока я разыскивал Настин дом. Если бы на «Лексусе» сёдня был — в хлам бы убил. Прям как чувствовал, что внедорожник брать надо.

Фух! В самом конце улицы я увидел её машину, возле того самого «барака» под номером пятьдесят. Правда ноль уже давно стёрся, а пятёрка была подкрашена баллончиком. При виде знакомого «Жигулёнка» с плеч словно камень свалился, а лёгким намного легче стало дышать.

Подошел к машине — никого. Лишь какие-то игрушки и тряпки детские на заднем сиденье разбросаны, при виде которых боль в груди мигом вернулась. Что-то я сегодня часто начал задумываться о прошлом. Я ведь тоже детдомовский. Вот придурок! Зря я конечно нагрубил девчонке, толком не выяснил, чем дышит, где живет и что ест. Походу, мать многодетная. А выглядит, кстати, отпадно. Фигурка что надо. И не скажешь даже, что рожала как крольчиха.

Хмыкнув, я направился к подъезду, как вдруг… крики услышал, а затем и плач детский, от которого вмиг похолодело. Сразу сообразил, что к чему и на шум рванул. Кажется, из соседнего переулка доносилось.

— Бляяя, держи ее! И ноги раздвинь!

— Сопротивляется, сука!

— Ну так по башке тресни!

— Да я щас щенка её тресну! Предупреждал ведь!

Чёрт. Увидел такое, что долго ещё помнить буду. Настя на земле лежит, а двое бомжар её за руки и за ноги на грязном цементе растягивают. Один уже со спущенными штанами над её животом нависает, а другой юбку до талии задирает. Вырывается. Храбрая девочка. Даже несмотря на то, что колготки порваны, туфли со стоп слетели, а на ладонях и коленях ссадины свежие кровоточат.

Мальчонка какой-то рядом сидит. Кричит, рыдает вовсю. В шоке, наверное. В угол между мусорником и стеной забился. На Настю похож очень. Сын, наверно. Я снова на Малышку взгляд бросил. Что то-то в этой девчонке до забвения тронуло… Хрупкая она очень. Как хрусталь. Маленькая такая, беззащитная. И безумно красивая. Такую к груди прижать хочется и целовать, целовать, целовать... пока губы не опухнут. Ещё и обнимать. Я спятил, наверное. Но в этот миг в сердце что-то лопнуло А душа… душа наизнанку вывернулась.

Блять. Я никогда так дико не злился, нахер! Как увидел грязные грабли тварей на её нежных бёдрах, так чуть было насмерть не забил обоих. Суки! Выродки! Ублюдки! Увидев, как те гниды облезлые с Насти трусики пытаются сорвать — сам сорвался. Как волк бешеный. С двух ударов уложил мразей рожей в грязь. Ногами всё дерьмо из еще большего дерьма принялся выбивать. Я слышал, как они верещали от боли, как их ребра хрустели, и как их глотки захлёбывались желчью. Один из них даже обделался.

Чмо! Таких убивать надо. Отстреливать! Как шавок невменяемых!


Даже боюсь представить, что бы было, если бы не поехал следом. Если бы она сумку не забыла. Если бы хоть на секунду опоздал… СУКИ!

Адреналин ударил в голову, а запах крови подействовал на меня как на неуправляемого хищника, прибавляя злости. Настя застыла в ступоре, глядя на всю эту кровавую бойню. Быстро юбку отдёрнула, кровь с нижней губы ладошкой смахнула и, пошатываясь, попыталась ко мне подойти. Несколько раз упала. Снова заплакала, теперь уже кровь с ладоней вытирала. Я когда раны на её теле увидел и эти несчастные, до смерти перепуганные глаза, дополна залитые слезами, так вообще в край чокнулся. Со всей дури принялся лупить по этим мешкам с дерьмом руками и ногами, до тех пор, пока они окончательно не заткнулись, а их туши не перестали уворачиваться от ударов.

Я бы прибил… Запинал до смерти, если бы Настя меня не остановила. Если бы не обняла, а я… не почувствовал бы её нежные ручки на своей напряжённой талии.

— Хватит. Прекратите! Вы их убьете! — жалобно простонала Малышка.

Остановился. Через силу. Через злость. Только прикосновение этой миниатюрной девочки смогло охладить мой лютый пыл. Девушка резко отстранилась и, обутая в одну туфельку, прихрамывая, побежала к рыдающему мальчику.

— Тише, тише, Димочка. Я здесь. С тобой. Не плачь, маленький. Всё хорошо. Ты просто задремал и тебе приснился дурной сон. Мамочка здесь. Мамочка рядом. С тобой.

Сколько нежности было в этом голосе… И сколько тепла в этих кукольных ручках. Теперь я себя ненавидел! За то, что оскорбить посмел, когда в первый раз увидел Анастасию.

— Пойдём домой, сыночка. Пожалуйста. Я тебе какао сделаю и мультик включу. Идём. Сегодня можно. Сегодня всё можно. Даже шоколадку куплю.

Но мальчик всё кричал и кричал. Охрип, бедный. Ручками вцепился в ржавый край мусорного бака, и ни в какую не желал размыкать руки. А Настя, упав на колени, не знала, что делать. Рыдала, хваталась за голову, обнимала ребёнка и снова рыдала.

— Давайте помогу, — я решил вмешаться.

Достал телефон, клацнул в интернете первый попавшийся мультик и ребятёнку сунул. Мелкий ещё немного поплакал, а затем успокоился, уставившись в экран «Айфона». Я осторожно разлепил его ледяные руки, подхватил малыша на руки, понёс. Конечно, больше всего на свете я страсть как мечтал, чтобы в моих руках не ребёнок заплаканный оказался, а девушка эта. Но не вышло. Хотя они бы даже вдвоём могли бы поместиться. Мне не впадлу было!

Спотыкаясь на каждом шагу, Настя бежала следом. Она пыталась успокоить шкета своими сладкими речами. Открыла дверь подъезда и повела нас в квартиру. Сама-то еле-еле на ногах стоит. Лучше не смотреть на неё, пока в доме не окажемся. Иначе вернусь и члены каждому поотрываю. А яйца… яйца сожрать заставлю! Жуткие ссадины на лице Малышки разрывали мне сердце.

Жили они на втором этаже в самом настоящем клоповнике. Если бы и существовал ад на земле то, несомненно, тут было бы его начало.

Я отнёс ребёнка на кухню. Усадил за стол, а телефон рядом оставил. Пусть поиграет. Теперь очередь Настю успокаивать.

— Прости, парень, жаль, угостить нечем. Есть только жвачка, — потрепал мальца по белокурой головке, выдавив нечто, похожее на улыбку, хотя на самом деле не до улыбок было.

Настя рядом стояла. Тяжело и хрипло дышала, облокотившись о покоцанную стену, на которой куска обоев не хватало. С грустью в потухших глазах, она тихонько прошептала:

— Спасибо. Даже и не знаю, как вас отблагодарить…

Шептала невпопад. Из стороны в сторону раскачивалась. Как пьяный маятник. Её поведение мне жутко не понравилось, как и внешний вид, собственно. То ли от нервов, то ли от… Чёрт!!!

Я не успел было подумать об этом грёбаном инсулине, как её глаза вмиг закатились, а сама она впечаталась спиной в стену. Сползла. Замычала. И на пол бы упала, не подхвати бы я её вовремя.

— Эй! Анастасия! — потрепал за холодные щёки. — Настя! Очнись!!! Где у вас тут аптечка, блин?! И как укол инсулина правильно делать? Блять!!!

Я поднял её на руки и в гостиную отнёс. Положил на диван, пледом укрыл. Быстро Викторовича набрал, врача нашего семейного, и попросил помощи. Он сказал, что скоро будет, а пока нужно дать ей нашатыря и инъекцию сделать. Рассказал как.

Бляха! Ну и денёк. Я никогда прежде не не делал уколов.

Достал шприц, вставил в ампулу, набрал. Пока набирал, на девушку периодически взгляды бросал. Спит. Но дышит. Пульс есть, слабый. А тело, на ощупь, как лёд.

Теперь самое сложное...

Приподнял блузку. Сглотнул, когда увидел красивый животик. Кожа гладкая, нежная, как у младенца. Целовать хочется… Каждый сантиметр её тела. А ещё хочется клубнику в пупок положить и прямо оттуда съесть. Главное, не увлекаться. Не то реально откушу. Я бы откусил. Слопал. Сожрал бы её всю! Как зверь дикий! Как волк бешеный! Сожрал и облизал, но перед этим бы взял! Так нежно... как никто и никогда в её жалкой жизни не брал. Так, как ей даже и не снилось.

Еле-еле тот клятый жир нащупал. Сплошная кожа с костями! Сосчитал до трёх, вколол. Получилось. Правда, руки тряслись как у хронического наркомана. После укола я ещё несколько секунд смотрел на её впалый животик, торчащие рёбра и бледно-зелёную кожу, которая, несмотря на болезненный цвет, на ощупь казалась чистым шёлком, с облегчением выдохнул.

Порылся по шкафчикам в гостиной, аптечку нашёл, а там и бутылёк с аммиаком. Приобнял девушку, чуть голову назад отклонил, заставил её понюхать эту дрянь. Дёрнулась. Замычала. Попыталась отстраниться. Очнулась всё-таки!

Чёрт, Настя! Как же ты меня напугала...

***

Через десять минут врач приехал. Осмотрел Анастасию, послушал. Сказал, что всё вроде бы в норме. Пока он с Настей общался, я даже успел в магазин сбегать. Купил кое-что из продуктов и к ней помчался. Побеседовав, Викторович уехал, выписав новые лекарства. Девчонка задремала. Я же кашу пацану по-быренькому сварганил.

Да! Жесть конечно. Но я, блин, реально кашу сварил. Сам. «Гугл» в помощь, но впервые в жизни я сумел ужин ребёнку приготовить. Я! И мне это блин охренеть как понравилось. Как и думал, малой чуть было тарелку от голода залпом не слопал.

Трындец просто. А папаша его, интересно, где прохлаждается?

Или, быть может, Анастасия разведёнка? При этой мысли ещё больнее стало. За неё и за себя, урода, когда обидеть посмел.

Затем я и Настю накормил, когда Малышка проснулась. Сначала отказывалась, но я в шутку пригрозил, что насильно заталкивать буду. Тогда дамочка согласилась.

После ужина мы положили Димона спать. Пока Настя приходила в себя, мы с её парнем мультики смотрели, ели шоколад и всё это дело запивали соком. Настя пришла, сказала мол, малому уже спать давно пора. Улыбнулась. А у меня сердце в глотку выстрелило! Насколько же божественной была её улыбка.

Когда Димыч уснул я собрался уйти. Но она вдруг остановила. У самой двери окликнула. За локоть схватила, с беспокойством посмотрела на мои руки.

— Подождите, Алексей. Вы ведь ранены, — бережно коснулась содранных до мяса костяшек.

— Да фигня, — смущённо почесал затылок.

Главное, что тебе лучше стало. А я как-нить переживу. Заслужил. Заслужил, дебил, за то, что такую красивую девушку оскорбить посмел.

— Не уходите, я обработаю.

— Не надо.

Но она проигнорировала. За аптечкой убежала.

***

Мать честная… Долбанный шизик, млять! Думал, обкончаюсь, сознание потеряю, в окно от бьющих через край эмоций выпрыгну, когда она своими маленькими ручками ваткой по моим разодранным костяшкам юлозила. Очень близко к руке склонилась… Внимательно всё делала, осторожно. Я даже ни грамма боли не почувствовал, когда она перекисью на свежее мясо брызнула, всё на эти бездонные глаза пялился. То на глаза, то на сладкие, бледно-розовые губы. В мыслях настоящий пожар орудовал, выжигая дотла долбаный мозг. Потому что хотелось всё к хренам послать, схватить Малышку за талию, к себе на колени посадить, к груди прижать и губы её ласкать, ласкать, ласкать, до самого утра. Нет! До ночи следующей! Чтобы дополна насытиться. Как маньяк одержимый. Как хищник дикий! Моя… Хотелось своей её сделать. Навсегда. До последнего вздоха, чтобы мне принадлежала. Я только сейчас это понял. Как будто что-то по башке больно стукнуло. Как манна небесная. Как кусок льда в тропиках, который на голову из ниоткуда свалился!

Спятил я. Точно спятил! Заболел. Этой длинноволосой голубоглазой крошкой. Так неизлечимо, что вряд ли оклемаюсь когда-либо. Вздрогнул. Её шелковистая прядь волос упала на мою руку, а полная грудь плавно качнулась перед глазами, отчего мои трусы, по вине дикого напряжения, будто стали на два размера теснее. Вот ведь! Никогда бы не подумал, что лишь при одном взгляде на кого-то мой буйвол в штанах моментально вставал острым колом. А ведь я даже ещё не видел её самых сочных мест.

«И не увидишь! Не твоя она! — рыкнуло внутреннее «я». — Муж у неё, вероятно, имеется. И ребёнок, если не забыл. Поэтому выруби свои кобелиные замашки и домой вали. Лучше думай, как перед батей оправдываться будешь!»

Пока Настя без сознания лежала, а я врача ожидал, одну очень интересную фотку заметил, в рамочке на комоде. Анастасия там была среди кучки незнакомых ребятишек. Улыбается стоит, детей к себе прижимает, словно родных. Около двенадцати насчитал. И Димку тоже узнал, в самом центре толпы. Только вот грустный какой-то. Видно, не любит на камеру позировать.

Даже если бы эти отпрыски, все, поголовно, были бы её роднёй, я бы ни за что не поменял мнения. Запал, бля! Как проклятый! Её лицо, её голос, волосы и губы… я буду помнить вечно.

Вряд ли, конечно, эта мелкотня кровной ей приходится. Получается, Анастасия бы уже своего первого в свои двенадцать родила. Ах-ха! А потом каждый год ещё по одному производила. Не, ну что за бред я тут себе нафантазировал!

Когда с лечением было покончено, неожиданно, она спросила:

— Хотите чаю?

Я воодушевлённо выдал:

— Честно, не отказался бы.

Лишь бы твои заботливые ручки его приготовили.

А согласился я лишь потому, что её нужно было накормить. Сладким, в первую очередь. Хорошо, что в магазин сгонял. Холодильник совсем пустым был. Лишь бутерброд какой-то с плесенью там завалялся. Она совсем, что ли, бомжует? А может, это и не её квартира вовсе? Может она тут временно проживает? А муж где? Столько вопросов и ни единого ответа.

— Врача вот вызвали, а сами не показали побои, — сердито глянула на меня исподлобья, разливая заварку по кружкам. Руки Малышки до сих пор дрожали.

— Давайте я, лучше! — было больно на это смотреть, поэтому я быстро выхватил из её рук чайник. Вдруг ещё обожжётся.

Наши руки соприкоснулись. Уххх!

— Да забыл я. Просто фигня. Ничего существенного, — ответил и обжёгся. Но зубы стиснул, виду не подал, продолжая разливать напиток. — Кстати, с Димоном всё хорошо. Испугался немного. Но не смертельно. Доктор его тоже посмотрел.

— Ясно, — кукольные глазки наполнились влагой. — Даже не знаю, как вас отблагодарить.

Хотел сказать, документы о купле-продаже подпишите, но нахер это дело послал. Пусть батя сам разбирается, а я... я, чёрт, кажется, влюбился. Не на шутку влюбился! По-серьёзному, бляха! Даже и не думал, что так бывает. Особенно со мной. С бабником, сука.

Настя присела на краешек раздолбанного табурета, а мне, как почётному гостю, уступила место на подуставшей кухонной скамейке. Гордость прям в венах забурлила. Впервые в жизни я нечто достойное сделал. И это, блин, ну просто офигительное ощущение — девушку спасти. Спасти, а не прижучить. Как с остальными поступал, исполняя прихоти бати.

Ещё раз осмотрев подобие жилища, я отметил, что квартирка хоть и старая, ремонта никакого, стены трещат, штукатурка сыплется, половицы скрипят, да проваливаются, но все равно чисто и прибрано везде. Женская забота чувствуется. На кухне даже ваза с полевыми цветами стоит. Как мило…

— Спасибо, если бы не вы… я… я бы даже не знаю, что бы случилось, — прошептала с нежностью в глазах. — Деньги за услуги доктора и за продукты, я вам верну. Обязательно!

— Эээ, нет. Это лишнее. Не надо. Простого «спасибо» будет достаточно.

Ну и поцелуя, естественно. Если бы на твоём сладеньком пальчике этого не было бы этого дурацкого кольца. Только сейчас заметил. Замужем всё-таки. Правда, кольцо, какое-то фальшивое на вид. Подделка, за пять рублей купленная на китайском рынке.

Я было на самом-то деле хотел потребовать поцелуй в качестве благодарности, даже ближе наклонился, ведь наши руки так и остались лежать друг на друге, к приклеенные к заварнику. Моя снизу была. И я, скорей всего блин, до мяса уже кожу прожёг. Но убирать не спешил. А хотел, чтобы она подольше там полежала.

Девчонка словно без слов всё поняла, и тоже застыла. Не моргала, не дышала. Будто ждала поцелуя. Как вдруг входная дверь, будь она неладна, с противным лязгом скрипнула, и на пороге появился незнакомый мужчина с шарфом футбольного болельщика на шее, а за его спиной ещё несколько ребят.

— Настюх, я дома! Есть чё пожрать? Мы тут с пацанами решили футбол глянуть. Сварганишь шо-нить по-быренькому? — донёсся первый вопрос из тесного коридора убогого курятника.

Вздрогнули. Одновременно причём. Настя резко отстранилась и, покраснев, отсела подальше.

— Опля, а это чё такое? Гости у нас? Насть, кто это, млять, такой? Любовн…

— Андрей! Прекрати! Что за глупости? Не надо грубить. Выслушай сначала, — она испуганно закричала, пытаясь закрыть меня своей худенькой спинкой, так и не позволив чмошнику договорить. Я с первой секунды понял, что муж её действительно мразь редкостная. Неудивительно, почему девчонку часом ранее чуть было не изнасиловали возле собственного дома. Нет у неё защитника, а этот хер с виду дрыщ и нищеброд чистокровный. Да ещё и хам трусливый. Но никакой уж не муж! Тем более мужчина! В моём понимании, когда на штамп в паспорте решился, то будь добр, ответственность прими. Теперь, она твоя, а ты — её защита. Поддержка и опора. До самого последнего вздоха.

— Это Алексей. Зверев. Помог мне. На меня хулиганы в подъезде напали, сумочку отобрали, Димку напугали, а Алексей их прогнал.

— Ааа, ну теперь всё ясно, — ушлёпок толпился на месте, шурша пакетами от чипсов, нервно поглядывая на дешевые часы на запястье. — Ну спасибо, чувак!

Вот и все благодарности.

Чмошник. Нет. Хуже! Он — самая настоящая ошибка природы.


— Ладно, мы в зале будем. Матч уже начинается. Сегодня наши играют. Алекс, может, тоже к нам присоединишься? — утырок подмигнул, жестом приглашая в комнату.

Я же, стиснув кулаки, прорычал:

— Нет, спасибо. Мне пора уже.

Странно. Этот недоносок даже не поинтересовался, что, такой как я, весь из себя перец, забыл в подобной клоаке? И как именно его женщину в подъезде встретил?

— Нет, Андрей. Никакого футбола. Я уже Димочку уложила. Завтра повтор посмотрите, — вмешалась Настя, подрагивая от страха.

Видать, боялась дерьмо это ходячее.

— Обломчик! — присвистнул кто-то из толпы отморозков.

— Ну вот блин, Насть! Я же ещё вчера предупреждал! На кухне бы в коляске уложила. Или на балконе. Свежий воздух всё-таки. Лучше, чем в душной каморке.

СУКА!

Я изо всех сил сдерживался. Но чувствовал, как уже кости от перенапряжения ломит.

— Андрюх, давай ко мне тогда завалимся, — выдал один утырок из толпы троих недоносков.

— Окей! Погнали, — хором ответив, беззаботное трио дружно вывалилось в подъезд.

Пиздец просто. Спасать девочку нужно. Спа-сать!

Руки прям чесались по морде заехать. Каждому. В порядке очереди. Особенно Андрюшке этому, долбодятлу, до того, как свалил, пидр. Но, видимо, любит Анастасия урода, поэтому не хотел ей сердечко терзать. Только вот не понимаю, как именно такое говно полюбить можно? За что? Может, трахает как бог? А может, в мелком всё дело? Есть ведь такие бабы, которые ради ребёнка на всё готовы. Даже побои терпеть, лишь бы семью не рушить. Просто потом считают, что раз детёныш от одного кобеля, то другой даже мельком в их сторону не посмотрит. Они глубоко ошибаются. Я бы на всё согласился, лишь бы хотя бы раз почувствовать вкус её губ.

Тронулся. Чокнулся в преддверии кризиса среднего возраста. Я бы женился. Вот так вот, запросто! Забил бы на всё и под венец умыкнул. Красивая очень… и сердце у неё доброе. Только сейчас понял, что именно такая женщина мне нужна. И малец у неё прикольный. Ну просто копия мамки. Ни одной черточки от того урода не взял. Я бы их обоих забрал, и плевать на всё. А хрена этого одним мизинчиком в пыль ушатал. Правда, если бы Настя не любила. А втюхалась, походу, так сильно, что и живет якобы по такому принципу, что «с милым и рай в шалаше».