Глава 3. Негры, китайцы и прочие настоящие американцы

Мистер Штосс, снисходительный к слабостям богемы, назначил встречу на одиннадцать утра, так что я успела написать Манюне в скайп, – я живая, в Лос-Анджелесе, присмотри за квартирой, ключи у тебя есть, убегаю на встречу с продюсером, позвоню, когда проснешься, – помыть голову, сделать в ближайшем китайском салоне сногсшибательный маникюр и даже позавтракать. Роскошь! Правда, предчувствие подвоха лишь усилилось.

Тоха, заехавший за мной в десять, опять ржал над моей паранойей. Тут такой шанс, раз в жизни выпадает, а кому-то за каждым кустом мерещатся шпионы!

Я б его треснула по пустой голове, но боялась испортить маникюр, так что ограничилась одним только убедительным:

– Покусаю.

– Ой, как страшно! Покусай лучше мистера продюсера, вдруг ему понравится!

Я гордо отвернулась и прошествовала к такси. На сей раз за рулем сидел пожилой негр и меланхолично жевал бабл-гам, выдувая розовые пузыри. Как ему удавалось сохранять такое медитативное спокойствие под бешеный хип-хоп из динамиков, было загадкой природы.

– Чувак, сделай тише, у нас тут чувствительная дамочка, – попросил его Тоха на чистом русском, выразительно кивнув на меня. Негр, как ни странно, его отлично понял и белозубо мне улыбнулся:

– Без проблем, мисс, – отозвался он на местном наречии: наша англичанка бы точно в обморок от такого упала и заявила, что языка мумба-юмба она понимать не обязана.

Всю дорогу таксист пялился на мой бюст в зеркальце заднего вида, скалился и пытался мне назначить свидание со своим сыном, ну просто отличным серьезным парнем! За те сорок минут, что мы ползли по пробкам и скакали по переулкам, я узнала об отличном парне намного больше, чем мне бы хотелось: какой колледж закончил, в какой солидной юридической фирме работает, где хранит свои молочные зубы и за какую бейсбольную команду болеет. Если б мы ехали чуть дольше, я б точно узнала, какого цвета трусы он предпочитает и сколько раз в пятом классе подрался с пацанами из соседнего квартала.

– Замечательный парень ваш сын, мистер, – с трудом вклинилась я в его монолог, когда чуть отошла от офигения. – Но я предпочитаю девушек. Может быть, у вас есть такая же чудесная дочь?

Моей очаровательной улыбке позавидовала бы реклама супер-стоматологии и десять крокодилов. И таксисту понравилось. Он с таким искренним сожалением сообщил, что дочери у него нет, и вообще он не очень одобряет такие дела между красивыми девушками, потому что кто ж тогда будет рожать красивых детей? Вот у его сына будут отличные детки!..

Мы с Тохой дружно заржали, что не помешало таксисту продолжать расхваливать своего единственного обожаемого сыночка до самого офиса мистера Штосса. Как несложно догадаться, вошли мы в этот офис, едва не сгибаясь от хохота. Пришлось остановиться в холле бизнес-центра и напиться холодной воды из кулера. Я б еще на себя побрызгала, не столько от жары, сколько процессор охладить, от ржача перегрелся. Хорошо хоть вовремя вспомнила, что на мне макияж. За последний год я накрасилась всего третий раз, но навык-то не пропьешь.

– Двигай, пленная христианка, львы заждались, – хрюкнул Тоха, отнимая у меня второй стаканчик, уже почти пустой.

– А если съедят?

Тоха фыркнул и вызвал лифт, а я принялась вспоминать, что вычитала в Сети о мистере Штоссе и что в самолете рассказал Тоха. Не так уж много и совершенно ничего утешительного. То, что данный крокодил – один из самых крокодилистых, продюсирует мюзиклы, фильмы и черт знает что еще, все его проекты успешны и круты до опупения, меня безумно радовало и пугало до дрожи в коленках. Сценарий капустника и четыре полупорнографических романчика, исключительно из стеба названных «откровенно-интеллектуальной прозой», даже близко не похожи на ту заоблачную круть, к которой он привык.

Внутренний голос, отвратительно похожий на голос Кобылевского, настойчиво подсказывал: вали отсюда, твои жалкие потуги вызовут у серьезных людей лишь смех и презрение. Растопчут, и правильно сделают. Ты – серость, бездарность и ни на что, кроме работы манекеном-переводчиком, не годишься. Даже борща, и то готовить не научилась, куда тебе в большой шоу-бизнес!

– На хер, – громко и внятно сказала я внутреннему голосу ровно за миг до того, как двери лифта открылись на восемнадцатом этаже.

– Гы, – тихо отозвался Тоха. – Ты порвешь их, бейби.

– Укушу, – буркнула я, удивленно оглядываясь по сторонам.

Офис мистера Штосса занимал весь этаж и представлял собой по большей части зимний сад. То есть от лифта этот сад отделяла стеклянная перегородка и хромированная стойка секретарши. Роль секретарши исполняла Ким Бессинджер в юности, и наверняка получала за свою неземную красоту и сногсшибательную сексуальность такой же сногсшибательный гонорар.

– Вам назначено? – мелодично, с правильным си-эн-эновским произношением спросила сия прелесть и улыбнулась, демонстрируя передовые технологии американской стоматологии.

– Мистер Штосс ждет нас в одиннадцать, – мое произношение и улыбка сделали бы сейчас честь Би-би-си, а осанка сошла бы и английской королеве.

– Мистер Роу? – мисс Си-эн-эн обратила сияющий взор на Тоху.

– Мисс Тихонова, ассистент мистера Роу, – поправила я ее, – и Энтони Вайнштейн, соавтор мистера Роу.

Я уже была готова услышать «мы хотели видеть самого мистера Роу, обождите в приемной, я узнаю, согласится ли мистер продюсер вас принять», но секретарша расцвела, вышла из-за стойки и распахнула перед нами стеклянную дверь.

– Проходите в кабинет, мистер Штосс ждет вас.

Оказывается, это – кабинет. Мама дорогая. Добрая половина этажа была заставлена оливами, фикусами и чем-то еще, мне неизвестным; мягко журчал фонтан с брюссельским писающим мальчиком; за фонтаном и аркой из белых бегоний пряталась барная стойка с кофе-машиной, больше похожей на космический шаттл; и только там, у окна с видом на океан, царствовал мистер Штосс. Если б не фотки в Сети, после такого пафосного излишества я ожидала бы увидеть престарелого Наполеончика полутораметрового роста и обезьяньей красоты, но мистер Штосс и на фотках, и в жизни выглядел… обыкновенно. Чуть выше среднего роста, темно-русая короткая стрижка, на прямом носу затемненные очки в тонкой оправе, серый деловой костюм. Мистер продюсер поднялся нам навстречу из глубокого кожаного кресла, располагающе улыбнулся (в отличие от секретарши, рекламой стоматологии ему не работать – блеску маловато).

– Добрый день, господин Вайнштейн, госпожа Тихонова, – сказал он на родном русском. – Рад видеть соотечественников. Но если не возражаете, говорить будем по-английски. Мой друг, конечно, понимает по-русски, но говорить привык на своем родном языке. Познакомьтесь, лорд Ирвин Говард.

Лорд кто?! Лучше бы интуиция меня подвела. Вот он, подвох. С той стороны, откуда я его никак не ожидала.

Второе кресло, из-за спинки которого только что едва виднелась блондинистая макушка господина, разглядывающего пейзаж и игнорирующего нас с видом Очень Богатого Спонсора, повернулось. А мне захотелось провалиться сквозь все восемнадцать этажей, кору и магму, и оказаться на противоположной стороне шарика. Дома. Желательно с закрытой дверью и отключенным телефоном.

Из кресла улыбался английский лорд, в смысле, настоящий английский лорд в надцатом поколении. Эти прозрачные глаза благородного серого оттенка и нордическую челюсть, эти мощные плечи и почти двухметровое спортивное тело, упакованное в изысканный сливочного колеру костюм, это непревзойденно-высокомерное дружелюбие Высшего Существа, спустившегося с облаков ради простых смертных, я была бы рада забыть вместе со всей моей прежней жизнью, но – не вышло. Лорд Суперсовершенство и тут торчит, как гвоздь в паркете.

– О, миссис Кобылевски! – в голосе лорда слышалась неподдельная радость. – Какая приятная неожиданность!

Лорд Говард легко вскочил со своего места, галантно поцеловал мне пальцы и подвел к свободному креслу; Тохе он при этом едва кивнул, обозначая: я вас увидел, мне на вас наплевать.

– Так вы знакомы? Это очень приятная неожиданность! – Мистер Штосс непринужденно обвалился в свое кресло и щелкнул пальцами: – Detka, кофе и «Бейлис»!

– Несомненно, приятная, мистер Штосс. – Я отняла пальцы у лорда Говарда и обреченно села напротив.

– О, мы знакомы с Роуз не первый год, не так ли? – лорд радовался, словно лису на охоте загнал.

– Тогда для вас я просто Фил. Роуз, прелестное имя!

Отвратительное имя. Дурацкое имя. Ненавижу его.

Тоха молча переводил взгляд с продюсера на меня, с меня на лорда и снова на продюсера, и тоже хотел провалиться. Не то чтобы он был в курсе обстоятельств моего знакомства с Ирвином Говардом – не такой был важный эпизод, чтобы о нем рассказывать. Но того, что меня опознали как жену Кобылевского, было более чем достаточно.

«Я – не жена Кобылевского! Я сама по себе!» – хотелось крикнуть во все горло. А потом для убедительности запустить вот этой массивной вазой в панорамное окно, чтобы меня точно услышали… и сдали в полицию. Ага, щаз! Не дождетесь. Это мой шанс. Мой, личный, и господин Кобылевский мне его не испоганит.

– Благодарю вас, Фил. Ирвин, я чрезвычайно рада вас видеть, но больше я не миссис Кобылевски. Просто мисс Ти. – Я улыбнулась лорду достаточно мило, чтобы он не понял, насколько мне сейчас хочется кого-нибудь убить. В идеале, его.