Глава 3. Бывшая одноклассница

– А ты, по ходу, меня не узнаешь, – заявляет девушка, опять поворачивается и насмешливо выгибает бровь. – Верно?

– Я пробую вспомнить, – виновато улыбаюсь. – Но никак не получается. В одном точно уверена: не было в моем классе девочки с такими невероятными глазами. Наверное, ты гораздо младше, иначе бы…

– Ирка, брось, – обрывает. – С ума сошла? У тебя ни единой морщинки, даже «гусиных лапок» нет. А я младше? Бред. Признавайся, что колешь?

– Я не… – запинаюсь. – Ничего не колю. Я и алкоголь не употребляю.

– Ой, да я не про наркоту, – отмахивается. – Я же о препаратах интересуюсь. Гиалуронка, ботокс, витаминные коктейли. Чем ты тургор кожи поддерживаешь? Ставила мезонити? А филлеры вкалывала?

– Нет, – отрицательно мотаю головой.

Догадываюсь, речь идет о косметологических процедурах, но большая часть слов все равно остается непостижимой загадкой. Я и обычным кремом через раз пользуюсь, если только для рук, а то от моей работы кожа жутко сохнет и потом хлопьями сходит, прямо как змея шкуру сбрасываю.

– Везет тебе с генетикой, без всяких вложений девчонкой выглядишь, как вчера из школы выпустилась, – заключает она. – Мне вот многое перекроить пришлось. Нос подправила, скулы вылепила, жир из щек откачала. А как с проблемной кожей боролась! Думала уже сдаваться. Ничего не помогало. Но в любом деле главное – упорство и боевая хватка. Ты всего добьешься, было бы желание.

Рассеянно киваю.

– Я даже рада, что ты меня не узнала, – смеется. – На глазах, кстати, линзы. Представь, лицо перешивала и не боялась, а на лазерную коррекцию зрения никак не решусь.

– Наташа? – изумленно выдаю я. – Наташа Судак?

– Судзиловская, – поправляет мягко. – Фамилию тоже пришлось поменять. Для себя. Мне так больше по вкусу, да и с родной семейкой меньше связи.

Наконец вижу девочку из прошлого. Милую и скромную, в очках с толстенными стеклами, постоянно таскающую за собой рюкзак с кучей учебников.

– Не узнать, да? – усмехается. – Я уже не похожа на тот четырехглазый жиртрест.

– Ты всегда симпатичной была, – произношу ровно. – Возможно, чуть полноватой и слегка зажатой, но это ведь вполне нормально для такого возраста. Теперь ты и вовсе как актриса выглядишь.

– Благодарю, – роняет небрежно. – Не скажешь, что я управляю сетью крутых отелей, да?

– Ух ты, – восхищенно выдыхаю. – Молодец.

– Ладно, ничего особенного, – невозмутимо пожимает плечами. – Знаешь, я помню, как ты тогда меня защищала. Ну, в седьмом классе. Шолохов заграбастал мой личный дневник, зачитывал записи перед всем классом. Стыдоба. Я же этому конченому дебилу в любви признавалась, всякие романтические бредни разводила. А он ржал. Издевался урод. И никакого внимания на мои просьбы и рыдания не обращал, читал и читал, стебал по полной программе. Зато потом появилась ты и мозги ему вправила. Он аж обмяк весь, поник, покраснел. Ты любого хулигана могла на место поставить. Боевая.

– Да, – замечаю тихо. – Разное бывало.

– А потом на выпускном вас выбрали королем и королевой, – продолжает оживленно. – До нас дошли все эти модные западные примочки. Как же Шолохов трясся, ведя тебя на сцену. Оно и понятно, первая красавица района.

– Глупости, – отмахиваюсь.

– Чистая правда! – восклицает.

Ее взгляд жадно впивается в меня, скользит по лицу, исследует каждую черту. Опускается дальше, оценивает одежду и обувь.

Вжимаюсь в сиденье. Пожалуй, зря. Еще испачкаю светлое кожаное покрытие. Чувствую себя неловко. Не место мне в подобных автомобилях.

– Ты по работе приехала? – решаю перевести тему беседы.

Презрительно фыркает, снова устремляет взгляд на дорогу.

– Работа в Европе, в Эмиратах, в Штатах, – заявляет она. – Вот где деньги лопатой гребут, а тут только жалкие гроши копят. Ни дня не жалею, что свинтила отсюда. Вернулась, чтоб вопросы с наследством порешать. Матушка померла, поэтому надо добить ремонт в ее квартире и подороже продать.

– В стране тяжелые времена, – соглашаюсь.

– В нашей стране всегда так, – бросает презрительно. – Сразу понятно, отчего люди с перекошенными мордами ходят, никто не улыбнется, слова доброго не бросит. Тут не живут, а выживают. То ли дело за бугром. Другая культура. Высокий уровень.

Трудно спорить с очевидными фактами, однако в любом государстве хватает проблем, а в чужом краю трава всегда кажется зеленее. Хотя мне ли выражать свое мнение? Никогда за границей не была, сравнить не с чем.

– А Шолохов как? – холодно спрашивает Наташа.

– Нормально, – отвечаю ровно.

– Общаешься с ним? – щурится. – Не спился? Не сторчался? Задатки были. Сынок богатых родителей. Семья моряков.

– Общаюсь, – не могу удержаться от улыбки. – Практически каждый день.

– Ого, вы, небось, соседи?

– В каком-то смысле.

– В каком? – синие глаза опять вонзаются в меня.

– Мы супруги, – признаюсь как есть. – Поженились, лишь только нам исполнилось восемнадцать. И с тех пор живем вместе.

– Тогда почему ты так хреново одета? – хмурится. – Он мажор. Неужели не может ничего нормального купить?

– Жизнь по-разному складывается, – отвечаю спокойно. – У нас был тяжелый период, но все постепенно приходит в порядок.

– Ты и Шолохов, – присвистывает. – Балбес. Разгильдяй. Видно, промотал отцовские накопления подчистую.

– Всякое случается, – не собираюсь оправдываться или вдаваться в подробности.

– Понятно, – протягивает она. – А дети есть?

– Да.

– Один ребенок?

– Двое.

Цокает языком. Ничего не произносит, но все мысли и без того громко звучат, накаляют атмосферу. До боли известное «зачем плодить нищету?» отчетливо повисает в воздухе.

Ты можешь родить дитя, пребывая в абсолютном достатке, выстроив планы на будущее, а потом все потерять, резко, в единственный момент, без какого-либо предупреждения. Твои красивые мечты могут разбиться вдребезги. За день. За час. За миг. Разделить жизнь на сказочное «до» и до жути уродливое «после».

Почему никто об этом не задумывается? Нельзя предугадать собственное будущее до мелочей, нельзя безупречно спланировать действия наперед. Попытаться – можно. Не более того. Бывает, все идет наперекосяк.

Но я своих детей не брошу. Не оставлю. Я подниму их с нуля, с самого низа. За ценой не постою. Если понадобится, выгрызу для них счастливую судьбу. Никогда не сдамся. Не отступлю.

– Заглядывай в гости, – приглашает Наташа. – Живу там, где и раньше. Возле школы. Дом со шпилями.

– Спасибо, что подвезла, – покидаю машину, забираю сумки.

И тут в спину бьет мужской голос:

– Ирка!

Миг – сильные руки обвивают талию.

– Отшлепаю, сидеть будет больно, – горячий шепот на ухо. – Зачем опять сама продукты таскаешь? Запрещаю. Официально. Так понятнее?

Игривый шлепок ниже поясницы. А в следующую секунду у меня решительно отбирают весь тяжкий груз.

– Привет, Миша, – произносит девушка, выходя из автомобиля.

– Привет, – бросает муж, сдвинув брови. Замечает: – Классная тачка.

– Спасибо, – красавица растягивает губы в улыбке. – Не узнаешь?

– Кажется, нет, – он смотрит на меня.

– Твоя бывшая одноклассница, – продолжает она. – Наташа Судак.

– Ясно, – кивает.

Хотя я вижу, что ему ничего не ясно. У него плохая память на лица. Никого из школы не помнит, даже на общих фото не узнает.

– Хорошо, что малышку подвезли, – говорит он. – Спасибо.

– Миш, – усмехаюсь. – Ну какая я малышка?

– Понятно какая, – ухмыляется. – Моя. Ненаглядная.

Хлопаю его по плечу, хотя для этого приходится встать на носочки, ведь у супруга рост под два метра.

– Пойдем, Ир, надо срочно потолковать, – торопит он. – Я тебе сейчас такую новость расскажу – обалдеешь.

– Новость? – инстинктивно напрягаюсь. – Надеюсь, хорошую?

– Будем праздновать, – сияет от радости.

Похоже, все и правда начинает приходить в норму. Напрасно я волновалась по поводу денег. Привыкла уже получать от судьбы удар за ударом, разучилась расслабляться.