ЛЮДИ, КОТОРЫЕ ИГРАЮТ В ИГРЫ - 2

— Где ты витаешь?! — разозлилась Алена, заметив, что подруга снова ее не слушает.

— Нигде. Просто не выспалась. Я же сказала, что вчера до трех смотрела «Ривердейл». — Эту отговорку Полина использовала весь день, чтобы как-то объяснить свою отстраненность. Она не была готова поделиться своими истинными мыслями даже с подругами. Для начала ей самой требовалось в себе разобраться.

— А твой новый братец тебе не составил компанию за ночным просмотром? — поинтересовалась Кира. — Вот в чем штука: я все еще хочу познакомиться с ним поближе. Устроишь?

— Мы не общаемся. В смысле, у него свои интересы, не думаю, что Вадиму захочется проводить с нами время.

— Достаточно уже того, что ты пригласишь меня как-нибудь к себе, когда он будет дома. Дальше я сама.

— Хорошо. Как-нибудь обязательно.

Улыбка далась Полине неожиданно тяжело. Раньше ее не заботило, что Кира, пользуясь своей красотой, меняет парней как перчатки. Подруга не останавливалась, пока несчастный парень не оказывался в ее цепких руках, но, получив желаемое, переключалась на кого-то другого. И сейчас Полину замутило от мысли, что и Вадим может пополнить коллекцию Кириных трофеев.

Не желая торопить встречу Вадима и Киры, Полина не сказала подругам, что сводный брат будет встречать ее после школы. Она надеялась, что девушек заберут раньше, чем ее, но, как назло, после уроков Алена и Кира решили пойти в кафетерий, откуда была отлично видна стоянка перед школой. Полина не сомневалась, что приезд Вадима подруги точно заметят. Однако вместо «Лады Калины» к школе подъехал внедорожник Виктора Викторовича.

— Ой, за мной уже приехали. — Полина выскочила из-за стола и принялась торопливо убирать в сумку тетрадки с конспектами, которые взяла переписать у Киры.

— Но твой латте? — удивленно спросила Алена.

— Аленка, там папа. Он не любит ждать. Пока!

Полина решила, что Вадим отказался забирать ее из школы и, вспомнив поведение отчима утром, испугалась, что он мог сделать что-то своему сыну. А уж она-то знала, каким мог быть Виктор Викторович. Утренний разговор наглядно показал, что этот человек способен поднять руку не только на нее, приемную, но и на родного отпрыска. Закинув сумку на плечо и по пути застегивая пальто, Полина помчалась к стоянке, но у машины резко остановилась. На переднем пассажирском сиденье сидел Вадим.

— Садись скорее, дорогая. Не тяни время, — ласково произнес Виктор Викторович, и Полина послушно села в машину.

— Я думала, меня заберет Вадим.

— Планы поменялись. Мы едем в автосалон выбирать тебе машину. — Виктор Викторович завел внедорожник и стал выруливать со стоянки.

— Мне?! Но зачем мне машина?

— В следующем году тебе восемнадцать, как раз есть время научиться водить, чтобы получить права. Будешь заниматься на курсах со своим братом. Я купил права этому бездарю, а он отказывается садиться за руль. Устроил цирк!

— Права получают, когда сдают экзамен по вождению, а не за деньги, — процедил Вадим.

— Этот имбецил не смог по-человечески припарковаться и протаранил мой «Майбах». Жаль, что себе ничего не повредил.

— Но, у Вадима совсем нет опыта, — вмешалась Полина и перевела взгляд на брата. — Ты врезался в папину машину?

— Там всего царапина, но ты можешь выразить отцу соболезнования, ведь он так любит этот автомобиль.

— Заткнись, щенок! — Виктор Викторович с ненавистью взглянул на сына. — Я терплю тебя только потому, что ты моя кровь. Но ты не заслуживаешь того, что я тебе даю.

Полина поежилась на заднем сиденье. Она видела отчима рассерженным, злым, кипящим от ярости, но таким… Державины никогда при ней не выказывали неприязни к родному сыну. Говорили о нем нечасто, но всегда упоминали, что Вадим — умный парень с большим будущим. Их истинное отношение к сыну повергло Полину в шок. Ей стало нестерпимо жаль Вадима, такого непохожего на родителей. И теперь она понимала, почему сводный брат так ведет себя с ней. Когда родной отец тебя ненавидит, а мать совершенно равнодушна, сложно не быть колючим к другим.

У автосалона Державина с детьми поджидали репортеры. Это был небольшой центр по продаже подержанных машин, и он, казалось бы, совершенно не соответствовал статусу вице-мэра. Но Виктор Викторович никогда ничего не делал просто так. Он объяснил Полине, что купит ей недорогую иномарку, ведь нужно продемонстрировать публике, что он не балует детей и приучает их к простой жизни. Ей стало так противно, будто она выпила стакан прокисшего молока. Снова приходилось играть постылую роль в спектакле, срежиссированном отчимом. У нее в голове промелькнула шальная мысль испортить всю постановку, но Полина быстро поникла, вспомнив, что она не свободна.

Ее губы растянулись в улыбке, с которой, по мнению Виолетты, она прекрасно смотрелась на фотографиях, и Полина вышла под обстрел камер.

К большому облегчению для Полины и Вадима, Виктор Викторович не позволил репортерам им досаждать. После нескольких семейных снимков он отправил детей в салон присматривать машину, а сам, «только из уважения к журналистской работе», согласился дать интервью.

— Вадим! — окликнула Полина брата. Засмотревшись на отчима, она даже не заметила, как Вадим оказался в другом конце зала. Полина бросилась за ним и еще громче позвала его, чем привлекла недовольные взгляды какой-то пожилой пары. Ей тут же стало стыдно за себя.

— Чего тебе? — Вадим со вздохом повернулся к Полине и посмотрел на нее как на надоедливую дворняжку, путающуюся под ногами. Всем своим видом он демонстрировал, насколько Полина его раздражает. Ему отчаянно хотелось показать, что она для него пустышка, общение с которой ниже его достоинства. И совершенно неважно, что на самом деле Вадим так не думал. Желание задеть Полину было сильнее.

— Ничего, я только хотела сказать… Мне правда жаль, что отец так груб.

— Тебе жаль? Ты тоже готовишься в политики? И какое тебе вообще дело до моих отношений с Державиным? Что ты все время ко мне лезешь?

— Я просто… просто… — Глаза Полины защипало от слез, и она отвернулась. — Просто хотела с тобой подружиться. Мы все-таки живем в одном доме.

— Не переживай, мы недолго будем оставаться под одной крышей. Как только я найду работу, сразу же съеду. А от тебя меня вообще тошнит.

Полину будто окатило ушатом ледяной воды. Его тон заставил ее почувствовать себя последней дрянью, словно искреннее желание поддержать Вадима на самом деле оказалось фальшью. Непонятное, необъяснимое чувство вины захлестнуло с головой, хотелось доказать, что она всецело на его стороне, что он жестоко заблуждается на ее счет и всей этой неприязни она не заслужила. И плевать на гордость и чувство собственного достоинства, сейчас для Полины они ничего не значили. Но ей не хватило смелости заговорить. Она могла только открывать рот, как рыба, выброшенная на берег. Ее нижняя губа задрожала, а по щекам покатились слезы.

Вадима это совершенно не заботило. «Плакса», — со злостью подумал он, отвернулся и стал заинтересованно рассматривать темно-зеленый «Фольксваген». Сотрудник салона, заметив это, тут же подбежал к нему и заговорил о машине.

Когда Виктор Викторович присоединился к детям, Полина уже не плакала. Она молча бродила по салону вместе с Вадимом и болтливым менеджером. Не желая тратить много времени на выбор автомобиля, Виктор Викторович купил первый попавшийся и договорился о том, что машину доставят к нему домой.

Полине было все равно, какую машину выберет ей отчим. Единственное, о чем она мечтала, — скорее оказаться дома, увидеть Кирилла, почувствовать рядом того, кто действительно ее любит. Но после салона Виктор Викторович заявил, что ведет детей на обед. Еще одна пытка, очередное представление.

— Я специально ушел с работы на несколько часов, чтобы провести время с вами. Надо было бы взять еще Кирюшу, но мотаться с ним в салон… Пусть лучше будет дома с Мариной.

— Пап, может быть, вы с Вадимом поедете на обед, а я домой? Мне нужно подготовиться к завтрашней контрольной. — Полина часто прикрывалась учебой, чтобы избежать общения с семьей. Для Державиных ее отличные оценки были частью статуса. Дочь-отличница, дочь-медалистка — в их семье могло быть только так.

— Успеешь. У тебя весь вечер впереди. Полтора часа с отцом и братом погоды не сделают, — недовольно сказал Виктор Викторович. — Давайте в машину. Живо. Мы едем в «Папу Карло» есть пиццу.

Виктор Викторович часто досадовал на публике, что его дети предпочитают пиццу настоящей русской кухне и в подтверждение своих слов возил Полину и Кирилла в недорогие пиццерии. Сегодняшний обед не стал исключением. «Папа Карло» был семейным итальянским рестораном с клетчатыми скатертями, разноцветной сухой пастой в пузатых банках и всевозможными бутылочками с оливковым маслом и специями на деревянных полках. Обычно здесь собирались шумные компании с детьми, обожавшими резвиться в детском уголке, пока мамы и папы ели ароматную пиццу.

Полина была совершенно не голодна, даже аппетитные ароматы, разносившиеся по залу, не пробудили и толику желания перекусить. Возможно, будь она здесь одна или с подругами, она бы выбрала двойную пепперони и даже не заметила, как съела бы несколько политых острым маслом кусочков. Но семейный обед с отчимом накладывал на Полину обязательства, от которых ей самой было противно.

Виктор Викторович требовал, чтобы каждый раз, когда они выходят куда-то вместе, Полина обязательно делала десяток фото и выставляла в свой Инстаграм с подписью «Очень люблю папочку» — общественность должна помнить, какой он заботливый отец.

Когда на стол поставили подставку с огромной пиццей, Полина достала из сумочки телефон и стала наводить на нее камеру, но сфокусировать кадр никак не удавалось. То ли из-за слабого освещения зала, то ли из-за жирных бликов на пицце, то ли из-за хмурого Вадима, внимательно наблюдавшего за Полиной, фотографии выходили смазанными.

— Ты боишься, что пицца будет невкусной без десятка фотографий? — не удержался от колкости Вадим.

Полина ничего не ответила, продолжая фотографировать еду.

— Вадим, не цепляйся к сестре. Она делает все правильно. За ее страничкой следят тысячи подписчиков. Пусть видят, как наша семья проводит время вместе. Не забывай, что ценность семьи — главная идея моей кампании, Поли помогает ее поддерживать.

— Учит ценить семью с помощью фотографий пиццы?

— Прекрати дерзить, — зловещим шепотом произнес Виктор Викторович и, не сводя глаз с сына, откинулся на спинку стула, вновь превращаясь в любящего отца. — Кхм… Лучше давай обсудим вот что: Поли через несколько месяцев окончит десятый класс, и я уверен, что на одни «отлично». Мы с мамой подумали, что в качестве подарка можем отправить ее куда-нибудь на каникулы. Может быть, английский лагерь, чтобы заодно потренировать язык?

Полина отложила телефон и удивленно посмотрела на отчима. «Неужели он сейчас серьезно? Отправить одну в другую страну?» Полину никогда не оставляли без надзора. Только раз в виде исключения ее отпустили на выходные к Алене на дачу. Несколько дней вдали от Державиных сулили лакомую свободу, пусть так ненадолго. Ее сердце забилось чаще, но Полина тут же вернулась на землю, вспомнив о Кирилле. Она не могла представить, что оставит его одного, и уже хотела возразить Виктору Викторовичу, как заговорил Вадим:

— Хочешь отправить свою любимую дочь потренировать английский? Надеюсь, ты сошлешь ее в Англию не так, как меня.

Кустистые брови Державина сошлись к переносице, ноздри раздулись, желваки заходили, и Вадим напрягся. Он плотно сжал кулаки и вперился взглядом в отца.

— Сын, отойдем ненадолго, — ледяным тоном сказал Виктор Викторович и кивнул на мужской туалет.

— До дома не потерпишь? — сказал Вадим сквозь зубы.

— Нет, но дома продолжим, если так хочешь.

Виктор Викторович встал из-за стола и выжидающе посмотрел на сына. Вадим поднялся за ним, и они ушли, оставив Полину в одиночестве. Ей стало страшно за брата, она инстинктивно поежилась, касаясь бедра, где уже почти сошел огромный синяк. Виктор Викторович никогда не бил туда, где синяки могли заметить. Полина стала оглядываться, отчаянно пытаясь придумать что-нибудь, что может выручить Вадима. И она подозвала проходящего мимо официанта.

— Да, что-то хотели заказать? — поинтересовался молодой человек.

— Нет. Мой папа и брат в туалете. Кажется, брату плохо. Пожалуйста, проверьте.

— Эм… хорошо. Нужно вызвать врача?

— Нет-нет. Только зайдите туда. Скорее, пожалуйста!

— Хорошо-хорошо.

Нервно оглядываясь на Полину, официант все же направился к мужскому туалету, но тут его дверь открылась. Державин вернулся к Полине, как ни в чем не бывало сел за стол и стал размешивать сахар в кофе.

— Где Вадим?

— Сейчас подойдет. Он размышляет о своем поведении, — холодно ответил Виктор Викторович, делая глоток американо. — Черт. Совсем остыл. Мерзость.

Полина не сводила глаз с мужского туалета. Вадим и впрямь скоро вышел. Он шел чуть медленнее обычного, держа руку на животе.

После обеда Виктор Викторович, как настоящий заботливый отец, подвез детей домой, попросив их передать Виолетте, что обязательно приедет к ужину после срочной деловой встречи. Проводив взглядом его машину, Полина поспешила за Вадимом. Она нагнала его только в коридоре второго этажа.

— Вадим, подожди!

— Чего тебе еще? Может, все-таки отвяжешься? — устало вздохнул он, но Полина, не обращая внимания на очередную грубость, ухватила край его рубашки и потянула вверх. — Что ты делаешь?!

— Хочу посмотреть, как сильно он тебя ударил, — ответила Полина.

Вадим схватил ее запястье и чуть не вывернул руку.

— Ай! Ты делаешь мне больно. Я хочу помочь…

— Извини…

Вадим отпустил ее, и она аккуратно приподняла его рубашку. На животе под ребрами наливался кровью большой синяк. Виктор Викторович не пожалел силы, чтобы проучить сына. Он несколько раз ударил его в живот. Полина понимала, что Вадиму нужно в больницу, но Державины никогда не позволят обратиться к врачу.

— У меня есть мазь. Я сейчас принесу.

— Зачем ты это делаешь?

— Иди к себе. Я сейчас приду.

Вадим зашел в свою комнату и хотел, не расстегивая, стащить с себя рубашку через голову, но не смог. Он застонал в голос и, схватившись за живот, сел на кровать. Вдыхать было больно. Он набрал в легкие воздуха, задержал дыхание и закрыл глаза. В этот момент в его комнату без стука вбежала Полина, все еще в пальто и сапожках. У Державиных было не принято проходить в верхней одежде далее прихожей, но Полина так спешила, что совершенно не думала о глупых правилах дома. Вадиму стало стыдно за свою грубость, и в то же время он все еще злился на Полину, только теперь за ее заботу. Вадим хотел видеть в ней избалованную, самовлюбленную фифочку, глупую и ограниченную. Только такая девица могла потакать его родителям. Такая девица никогда бы его не заинтересовала, не вызвала тот огонь чувств, который разгорался, стоило Полине оказаться рядом. Вадим всеми силами старался оградить себя от Полины невидимой стеной, за которую она бы никогда не могла ступить, но раз за разом, кирпичик за кирпичиком эта стена рушилась.

— Расстегни, пожалуйста, рубашку. Или лучше сними, чтобы не оставить пятна от мази, — переведя дыхание, сказала Полина.

— Не надо…

— Это не поможет от травмы, но немного облегчит боль, и синяк будет не таким заметным.

— Я же сказал, не надо!

Полина чувствовала себя неуютно, словно преступница, хотя ничего противозаконного не совершала. Напротив, она была уверена, что поступает правильно. Ей хотелось помочь Вадиму и не только из жалости, а еще потому, что он ей нравился. И пусть он грубил, был резок и всем своим видом показывал, как она ему неприятна, Полине хотелось завоевать его симпатию.

Только сейчас она сообразила, что не разделась в прихожей. Полина скинула с себя пальто прямо на пол, подошла к Вадиму и села на кровать рядом с ним. Он все еще не решался снять рубашку, тогда она сама стала расстегивать пуговицы.

— Не надо. Я сам, — наконец выдавил из себя Вадим.

Он снял рубашку, и щеки Полины налились румянцем. Она видела ребят без футболок, и даже спокойно принимала наготу, ведь помогала Марине купать Кирилла, но сейчас отчего-то смутилась. Несмотря на худобу, у Вадима была красивая фигура, над пупком выпирали кубики пресса, а внизу живота курчавились светлые волосы, дорожкой уходящие вниз. Полина дрожащей рукой выдавила из тюбика мазь на кончики пальцев и коснулась зреющего синяка. Мазь была холодной, Вадим резко дернулся и скривился от боли.

— Прости, — сказала Полина и принялась растирать мазь. Она чувствовала, как внимательно наблюдает за ней Вадим, но боялась взглянуть ему в глаза.

— Поли… — неожиданно мягко обратился к ней Вадим, и она посмотрела на него. — Спасибо. Как ты догадалась?

Она промолчала. Тогда Вадим взял полупустой тюбик с мазью и посмотрел дату изготовления — два месяца назад.

— Он бил тебя?

Полина снова не ответила. Ей стало стыдно, хотя она понимала, что ее вины здесь не было. Державин считал нормальным такого рода воспитание. Он сам говорил, что термин «домашнее насилие» до невозможности извратили. Издревле считалось естественным слегка поколотить нерадивого ребенка или непослушную супругу, а сейчас это вдруг стало чем-то сродни преступлению. Конечно, вне стен дома он ничего подобного не говорил, ведь общественность могла не понять.

— Через три часа нужно спускаться к ужину. Полежи пока. Сейчас тебе лучше меньше двигаться. — Полина взяла с пола свое пальто и взглянула на дверь. — Мазь оставь себе. Перед сном помажь еще.

— Поли…

— Встретимся за ужином.

Полина почти выбежала из комнаты Вадима и в коридоре прислонилась спиной к стене. Ее сердце колотилось так сильно, что казалось, будто его стук отдается в голове. Ее пальцы все еще ощущали тепло и гладкость кожи Вадима, а его голос… его неожиданно нежное «Поли»… Она перевела дыхание и поспешила к себе, пока ее никто не застукал в таком состоянии. До ужина оставалось несколько часов… Несколько часов, чтобы привести в порядок свои растрепанные чувства… Несколько часов, чтобы быть готовой вновь встретиться с Вадимом.

Перед ужином, вся семья, за исключением Вадима, спустилась в гостиную. В ней играла негромкая музыка, в большом декоративном камине горел голографический огонь, в воздухе витал аппетитный аромат тушеного мяса. Полина пыталась читать книгу, но никак не могла сосредоточиться на тексте. Виолетта беседовала с Мариной, Кирилл играл с изящной моделью старинного самолета, а Виктор Викторович цедил коньяк, хмуро поглядывая на часы. В столовой Светлана накрывала на стол.

— Твой сын совершенно нас не уважает, — не выдержал Державин. — Мы думали, что учеба за границей пойдет ему на пользу, а вышло наоборот. Если щенок опоздает к ужину, клянусь, я сам поднимусь и притащу его за шкирку!

— Вить, наш Вадим уже не мальчик, — протянула Виолетта, рассматривая свежий маникюр. — Если не хочет ужинать с нами…

— Нет! В этом доме есть определенные правила, и никто не смеет их нарушать.

— Может быть, нам стоит поискать Вадиму отдельное жилье? Откровенно говоря, мне тяжело жить с ним под одной крышей…

— Не сейчас. Я должен убедиться, что он готов к самостоятельной жизни. Сначала пусть поживет в этом доме под нашим присмотром. А тебе, дорогая, стоит пересилить себя, — ласково произнес Виктор Викторович, и Виолетта недовольно поморщилась, но не возразила, только отвернулась к Марине, возвращаясь к прерванной беседе.

Полина в очередной раз потеряла нить разговора. Ее оглушили слова мачехи о Вадиме: «Тяжело жить с ним под одной крышей». Она не понимала, чем сводный брат мог заслужить такое отношение собственной матери, или Виолетта в принципе была неспособна на любовь? Полина посмотрела на часы и отложила книгу в сторону. Она решила подняться за Вадимом, чтобы уберечь его от очередного скандала, но Виктор Викторович жестом ее остановил.

— Куда ты собралась? Светлана почти накрыла. Время. — Он кивнул на большие напольные часы.

— Да, я только хотела поправить прическу. Кажется, эта резинка не держит хвост, — пробормотала Полина, коснувшись радужной пружинки.

— Тогда распусти его. Ничего страшного, если ты просто уберешь волосы назад.

— Да, папа.

Полина стянула резинку и чуть расчесала пальцами длинные густые пряди. Сидящий напротив Кирилл завороженно смотрел на сестру и гордо заулыбался, когда она уложила распущенные волосы на одно плечо.

— Красивая, — прошептал он, а затем перевел взгляд в сторону и неожиданно нахмурился. — А ты чего так смотришь на мою Поли?

Полина обернулась и увидела Вадима. Он стоял у лестницы и смотрел на нее. Ее щеки моментально вспыхнули, но она не отвела взгляда и легко кивнула ему.

— Наконец-то, — недовольно бросил Виктор Викторович, глядя на сына, и резко поднялся с кресла. — Идемте в столовую.

За ужином, как было принято у Державиных, каждый рассказывал, как прошел день. Виктор Викторович похвалился своим подарком для Полины и напомнил, что скоро она и Вадим начнут ходить на курсы вождения.

— Да, сынок, я заметил, что ты грубишь нашей Поли. Чтобы этого больше не было. Ты понял? На курсах будешь присматривать за сестрой, — нравоучительно проговорил Виктор Викторович, и Вадим бросил быстрый взгляд на Полину.

— Ты обижаешь мою Поли? — Кирилл нахмурился и сжал кулаки.

— Нет, что ты, Кирюш, — разволновалась Полина, накрыв его кулак своей ладонью. Кирилл расслабил руку. — Папа говорил совсем о другом. А с Вадимом мы дружим.

— Ну не знаю… Он злой. И на тебя постоянно смотрит. Он думает, что никто не видит, но я вижу.

— Ты очень умный мальчик, — улыбнулся Вадим. — И ты прав, я смотрю на твою сестру. Это потому, что она сидит напротив и мне больше некуда смотреть.

— А вот и нет. Ты на нее и раньше смотрел! Смотрел! Смотрел! Смотрел!

— Прекрати этот цирк! — прикрикнула Виолетта и выразительно посмотрела на Марину. — Тебе платят, чтобы он вел себя прилично. Усмири его!

— Он не цирковое животное, чтобы усмирять, — пробормотала Марина.

— Что?! — Виолетта не поняла, ослышалась она или сиделка действительно посмела дерзить.

— Я успокою Кирюшу, — сказала Марина и повернулась к своему подопечному, который уже умолк, испугавшись визга мачехи.

— Марина, что ты сказала про цирковое животное? — не успокаивалась Виолетта.

— Ви, оставь! — Виктор Викторович махнул рукой в сторону Кирилла, словно он был надоедливой мухой. — Не хватает скандала за ужином. У меня и без того был сложный день. Сегодня пришли результаты опроса. Я потерял два процента голосов, а это критично, учитывая, что скоро будет решаться вопрос о новом сроке мэра.

— Но, милый, ты говорил, что получишь должность… Ты же договорился…

— Ви! — одернул ее Виктор Викторович. — Напоминаю, что не все стоит обсуждать вслух. Что касается перспективы моего мэрства, то поддержка населения мне крайне важна. Сама видишь, что у нас творит оппозиция. Я могу стать мостом между правыми и левыми… Ладно, не будем о политике. Поли, ты уже позвонила Ярославу? Вы договорились о новой встрече?

Полина вздрогнула, как от разряда тока. Она совершенно забыла о Ярославе. Теперь в ней проснулось тягостное ожидание неприятной встречи, словно впереди не прогулка по городу, а сложная контрольная, тему которой она не выучила. Отчим выжидающе смотрел на нее, и она поспешно опустила взгляд, чтобы не выдать своего страха перед ним.

— Я позвоню ему после ужина.

— Смотри не забудь!

— Я бы хотел пойти с вами, — неожиданно вклинился Вадим. — Я никого не знаю в городе, а сидеть в четырех стенах надоело.

— Еще чего, — усмехнулся отец. — Тебя не звали. Видите ли, ему скучно!

— Но, пап, так будет даже лучше! — воскликнула Полина. — Ярослав сам просил, чтобы я познакомила его со своими друзьями. Ему хочется общаться в компании. Девочки тоже будут.

— Раз так, то ладно, — небрежно бросил Виктор Викторович и хмуро взглянул на сына. — Смотри, Вадим, без шуток!

Весь мир — театр, и люди в нем актеры, потому что у каждого есть причина играть. Полина привыкла к постоянному притворству приемной семьи, привыкла видеть истинные лица мачехи и отчима лишь за закрытыми дверями, но вот что касалось Вадима… Полина была уверена, что сводный брат не выносит притворства, она думала, что за его холодностью и пренебрежением сумела разглядеть настоящее лицо… Полина действительно так думала.