Глава 2

Может, Кевин и пьяница, но почту разнес вовремя. Заветное письмо я получила вместе с крынкой сливок от молочника — люблю с утра выпить свежего кофе, у каждого свои слабости. Изобразив удивление, поблагодарила и вернулась в дом. Настроение повысилось, мир больше не виделся в черных красках. Пританцовывая, взялась за ручную мельницу, когда задребезжал колокольчик в лавке. Кто же это так рано? Нахмурившись, как была, в ночной рубашке и длинной шали, заменявшей халат, отправилась открывать. Письмо осталось лежать на столе. Содержимое его я прекрасно знала, но для порядка вскрыла — надо же что-то предъявить мрачному инквизитору, когда он надумает позвать на допрос. В глубине души надеялась отделаться малым, то есть управой.

Колокольчик снова жалобно звякнул.

— Сейчас, сейчас! — раздраженно крикнула я, запнувшись о домашнюю туфлю.

Накинуть бы чего-нибудь, но вряд ли пришел клиент, наверняка заглянула соседка. Посидим на кухне, обсудим последние сплетни.

— Заходи, кофе уже…

Распахнула дверь и осеклась, испуганно попятилась в лавку. На пороге стоял Гордон Рэс собственной персоной, гладко выбритый, поразительно свежий, пахнувший одеколоном, и все это в восемь утра. Только вот глаза остались прежними, и они, глаза, казалось, прожгут во мне дыру.

— Доброго утра и простите за столь ранний визит.

Инквизитор вежливо склонил голову и вошел. Только сейчас я сообразила, в каком виде стою перед ним, и засмущалась. Может, я и ведьма, но не принимаю мужчин в ночных рубашках.

— Пригласите на чашку кофе или чая? — Гордон оказался наглым.

Кивнула. Такому не отказывают.

— Мне передали ваши вчерашние слова. — Взгляд инквизитора обежал лавку и снова остановился на мне. Ну хоть бы чуточку интереса, так нет, словно бездушный предмет перед ним, а не женщина, даже обидно. — Увы, ордера у меня нет, но, полагаю, моя должность — достаточное основание для беседы. Вижу, вы только что встали… Ничего, я подожду, переоденьтесь.

Проклиная небеса, которые послали шатена в мой дом, проводила незваного гостя на кухню и в сердцах плеснула ему вчерашнего чаю. Хотелось и вовсе заморозить чашку, но сдержалась. Для всех у Клэр дара нет, она не умеет укрощать стихию.

— Сердитесь? — Инквизитор попался догадливый.

Он скромно устроился в уголке стола и пристально наблюдал за каждым движением.

— А как вы думаете? — Резко обернулась, уперев руки в бока. Края шали чуть разошлись, но плевать, я слишком зла, чтобы обратить внимание на подобные мелочи. — Сначала вы посылаете своих подчиненных, которые ведут себя со мной как с преступницей, потом являетесь сами, портите завтрак, смущаете одинокую женщину взглядами. Может, в столице так принято, но у нас строгие нравы. Я порядочная вдова, а не куртизанка.

Губы Гордона тронула легкая усмешка.

— Не знаю, обрадую я вас или огорчу, но куртизанки бы из вас не вышло.

— Вот и хорошо! — закинула конец шали на плечо и чиркнула огнивом. — Задавайте свои вопросы и уходите, не хочу, чтобы соседи пальцами тыкали.

Старший следователь усмехнулся. Интересно, что ему показалось забавным, моя репутация?

По полу гулял сквозняк, напоминая, что кое-кто забыл надеть чулки. Дом старый, отопление тут печное, зимой нужно держать ноги в тепле.

— Я разрешил вам одеться, — напомнил Гордон, будто это решало проблему.

Как бы ему объяснить, что нервничаю я не из-за внешнего вида, а из-за инквизитора на собственной кухне. Вблизи он оказался таким же, каким явился народу на Ратушной площади. Про таких говорили: мужчина неопределенного возраста. Возле глаз залегли легкие морщины, хотя взгляд ясный, и складок возле рта, первыми выдавших возраст, нет. Наверное, старший следователь привык много работать, часто щурился, как все крючкотворы или ученые. Инквизитор и вовсе совмещал оба рода занятий. Лицо волчье, и дело даже не в чертах, ведьмы умели чувствовать людей, и я видела истинную суть Гордона. Это сильный и умный противник, с ним лучше не встречаться.

— Тогда последите за чайником. Надеюсь, в шкафу рыться не станете, не хочу потом пересчитывать банки с вареньем.

Верхняя губа Гордона дернулась, так и не поняла, от возмущения или смеха.

— Искать и пересчитывать — моя профессия, — заметил инквизитор.

— Да-да, я помню, вы столь эффектно представились, испортили всем веселье.

Шаль снова сползла, пришлось завязать ее узлом на груди.

Краем глаза проследила за следователем — никакой реакции. Хотя бы из вежливости мог проявить интерес к женским прелестям. Мужчины предсказуемы, и если Гордона волнуют только мои слова, он видит во мне ведьму. Они бесполы, к ним не испытываешь влечения, только холодную ненависть, такую же, как я к собеседнику.

— Веселье испортил кто-то другой, но я рад, что у вас отменная память. Не нужно меня соблазнять, уважаемая, я не уйду, пока не получу ответов на вопросы.

Сердце подскочило к горлу, ладони стремительно леденели, пришлось спрятать их под шалью, чтобы скрыть выступивший на коже иней.

Возмущенно фыркнула, красноречиво давая понять, что думаю о гнусных инсинуациях.

— Я отвечу на любые, обождите.

Короткая передышка придала сил. Застегивала пуговицы и постепенно успокаивалась. Гордон блефует, он не может знать, никто не знает. Я не ссорилась с Анаисом Клетом, не переходила дорогу членам городского Совета, не нажила врагов, разве только врач неодобрительно посматривал в мою сторону. Но одно дело конкуренция, другое — обвинение в убийстве. До меня в Перекопе тоже жил аптекарь, его ведь не сожгли.

Для беседы с карающим мечом закона выбрала скромное серое платье. Чтобы немного разбавить унылый цвет и выйти из образа чересчур правильной девочки, освежила его белым воротничком и синим платком. Вышло в меру строго и немного кокетливо, именно так бы оделась честная молодая вдова.

Вопреки опасениям, инквизитор сидел там же, где его оставила. К чайнику не притронулся, и вода, бурля, грозила выбить крышку. Метнулась к плите и сняла его с огня. Ошпарив чайник, заново заложила травы — не стоит сердить Гордона, подавая пойло.

— Вы сама любезность, госпожа Рур, — в голосе следователя сквозила усмешка.

— Простите, — сухо извинилась за прежнее поведение, — не люблю нежданных утренних визитов.

Он проигнорировал мои слова и поинтересовался:

— Давно овдовели?

Вот и начался допрос. Ничего, эту легенду я повторила не раз, вызубрила назубок. Монотонно, не забывая в нужных местах прерываться, якобы сдерживая рвавшиеся наружу воспоминания, поведала историю короткого брака с сыном аптекаря, заодно объяснила, отчего вдруг выбрала нынешний род занятий. Инквизитор слушал молча, не перебивая. Не могла понять, верит он мне или нет.

— И решили перебраться в Перекоп… Спасибо, — кивнул Гордон, когда я поставила перед ним дымящуюся чашку чая.

Пожала плечами:

— Почему нет? Город ничуть не хуже других. Хотелось сбежать от прошлого.

Сказала и поняла, какую фатальную ошибку допустила.

— Сбежать от прошлого, значит? — оживился следователь.

Глаза его блеснули: зверь почуял добычу.

— Да, — отступать некуда, придется продолжать. — Жить там, где все напоминает о муже, невыносимо.

— И поэтому вы едете навестить свекровь? — инквизитор указал на вскрытое письмо.

Значит, прочитал. А как же тайна личной жизни?

— Послушайте, уважаемый…

— Мастер Рэс, — подсказал Гордон, — ко мне надлежит обращаться «мастер Рэс».

И ни капли раскаянья, хотя о чем это я, инквизиторы — самые бессовестные люди на свете, чувства у них напрочь отсутствуют, все, кроме тех, которые помогают ловить колдунов и ведьм.

— Хорошо, мастер Рэс, — сквозь зубы пробормотала я, — позвольте узнать, в чем меня обвиняют.

Чай в чашке стремительно остывал, затем и вовсе подернулся тонкой корочкой льда. Моргнула, и магия схлынула, оставшись незамеченной, однако теплее напиток не стал, пришлось изображать, будто прихлебываю горячий. Ничего, выпровожу Гордона и побалую себя кофе.

— Ни в чем, — огорошил инквизитор, — я просто зашел побеседовать. Гвардейцы бывают грубы, приходится заглаживать их промахи. Вы не единственная, кого они вчера оскорбили.

— Ничего, я отходчивая.

Пар! Он заметил, что от чашки не идет пар!

Силой воли приковала себя к табурету. Пошла на риск и пару раз глубоко вздохнула. Если Гордон догадался, хуже уже не сделаю, зато успокоюсь, насколько это возможно.

Гордон безмолвствовал, пристально изучая мое лицо, а затем таинственно обронил:

— Интересная вы женщина! Благодарю за чай, сделайте милость, проводите меня.

Поднялась и на негнущихся ногах спустилась следом за инквизитором в лавку. Он вел себя так, будто ничего не произошло, но я-то знала, это не так. Выбора не осталось, придется пожертвовать лавкой.

Стоило закрыться двери, как я кинулась наверх, спешно выгребая содержимое сундуков. Откопав дорожный кофр, быстро покидала туда самое необходимое: смену белья, несколько платьев, аптечку и шкатулку с драгоценностями. Деньги запихнула под лиф платья — самый надежный тайник. Забрала все, что хранила на черный день, все равно не вернусь. Лучше уложиться заранее, чтобы не тратить драгоценное время ночью. Убедившись, что ничего важного не оставила, прибралась. Сердце перестало ухать в груди, руки уже не тряслись, я могла мыслить здраво и не торопилась. Со стороны все должно казаться, словно я никуда не собиралась. А шкатулка, кто про нее знал, о таких вещах не говорят. Оглядела чисто прибранную комнату и улыбнулась. Прекрасно, теперь нужно наведаться к Алану. Не люблю прибегать к любовной магии, но парень простит и поймет.

Заложив обе двери на засов, занялась древнейшим искусством, из-за которого пострадала не одна ведьма. Рецепт приворотного зелья каждая из нас помнит назубок, меня в свое время научила мама. Пусть она не ведьма, но изредка помогала изнывавшим от неразделенной любви девушкам обрести счастье. Мама никогда не соглашалась сварить зелье за деньги, всегда долго расспрашивала страждущую и сама решала, дать бутылочку или отправить просительницу восвояси. Того, что подсмотрят через окошко, не боялась. Мой уголок в глубине лавки, за прилавком, даже если прильнуть к стеклу, разглядишь только смутную тень.

Распустила волосы и сняла украшения. Мне не требовалось сковать Алана вечной страстью, поэтому не стала раздеваться донага. Такому, мама, разумеется, не учила, выяснила сама, когда медленно, капля за каплей просыпалась ведовская кровь.

Магия радостно вырвалась на свободу. Кожа моя засеребрилась, вспыхнули и сползли в воду узоры на запястье, словно в котелок пролился звездопад. Вода зашипела и мгновенно застыла. Послюнявив палец, вывела на ней имя жертвы. Все, обратного пути нет. Наклонившись, поцеловала корочку льда, тихим шепотом влетая в воду слова заклинания: «Никого, кроме меня, не будешь видеть, никого, кроме меня, не будешь слышать. Я стану тобой, заменю солнце и луну, прикажу — придешь, захочу — сделаешь». С каждым словом вода оттаивала, когда закончила, ото льда не осталось и следа.

Теперь травы и огонь. Знала бы матушка, чем я занимаюсь, никогда бы не пригрела чужака. Она и так сожалела, я ведь видела, не слепая, пусть и ребенок. Именно поэтому переселилась в Перекоп: не хотела напоминать, создавать проблемы. Пусть живет спокойно, хватит с нее осуждения за внебрачную дочь. Если пройдет слух о ведьме… Страшно представить, что с ней сотворят! Да и тяжело бы мне пришлось, всеми правдами и неправдами пытались бы выдать замуж. Сами понимаете, деревня не город, пусть даже маленький, там иные законы.

Вскоре лавку заполнил аромат руты и заманихи — основных ингредиентов приворота. Я готовила капли, которые собиралась подмешать в вино. Уговорить Алана пригласить меня на свидание несложно, дальше улучу минутку, волью зелье в стакан. Трех капель хватит, не хочу, чтобы бедняга что-то с собой сотворил, узнав о моем предательстве. Пусть поболеет любовью с неделю и утешится в объятиях другой женщины.

Так, теперь, когда вода прокипела, можно добавить чуточку перца, кориандра и мандрагоры. Теперь барвинок и сразу остудить, чтобы не успел свариться. Стоило коснуться котелка, как огонь, шипя, погас, а сам чугунок заиндевел. Воровато оглянувшись, не подсматривает ли кто сквозь щели, сняла зелье с треноги и процедила. Вышло много, наполнила крохотный флакон, остальное вылила. Надо не забыть проветрить лавку, а то наведается вновь господин инквизитор, вторично поймает на горячем.

Тщательно вымыла котелок и убрала травы. По отдельности они безобидны, специями и вовсе пользовалась любая хозяйка. Убедившись, что уничтожила все следы преступления, и отперла двери и распахнула окна. Соседи привыкли, я вечно что-то варила, а после проветривала лавку. Морозный воздух живительной струей хлынул внутрь, унося прочь пряный аромат. Пара минут, и дома пахло только декабрьской свежестью. Я любила зиму, лучшее время в году, самое светлое, полное желаний, пусть даже на него приходилась та самая страшная ночь, вот и теперь улыбнулась, когда щеки коснулся ледяной поцелуй. Все будет хорошо, я слишком молода, чтобы умирать, пусть мастер Рэс катится в Мрачные чертоги Мары!

На лице расцвела улыбка, я поверила в собственную звезду. Когда вновь зазвенел дверной колокольчик, не вздрогнула, а сразу пошла открывать. Лимит бед на сегодня исчерпан, там всего лишь покупатель. Продам очередной сироп от кашля, поболтаю о последних новостях, до вечера все равно далеко, моего последнего вечера в Перекопе.