Глава 2

***

…Сэру Каю Ллойду исполнилось восемнадцать лет. Долгожданная, достойная дата, отделяющая отрока от взрослого мужчины. Даже отец, лорд Ллойд, улыбнулся ему в тот день. Вспомнил, хотя многие потеряли счёт дням и месяцам на чужой земле.

- Сын мой, - жёсткие губы коснулись лба, и Кай замер, впитывая в себя тёплый отеческий поцелуй, - ты теперь мужчина. Служи честно тем, кому ты присягнул на верность, и храни в своём сердце христианскую веру. Слушай свою совесть, Кай, и никогда, никогда не спорь с ней.

Кай хорошо запомнил чёрные глаза отца, их взгляд, уверенный, властный, и в этот единственный миг – полный отеческого тепла. Лорд Ллойд сжал плечи сына, улыбнулся ему, не разжимая губ, и направился прочь, к шатру, где его распоряжений уже ждали лучшие рыцари королевского войска. Чёрные, смоляные, как вороново крыло, волосы блестели на солнце, и в который раз Кай пожалел, что совсем не похож на отца – красивого, высокого мужчину, опытного воина, талантливого командира, воплощение рыцарского долга и чести. Не досталось ему и сурового нрава сэра Джона Ллойда, неподкупной твёрдости, проницательности, непримиримости. Противников у лорда не имелось, а те, которые появлялись, надолго не задерживались.

Кай уважал и был безгранично предан отцу. Он бы многое отдал, чтобы лорд признал его равным себе. Сэр Кай старался, очень старался. Ему было, что доказывать. Его любви и послушания отец не замечал первые десять лет его жизни. Старый рыцарь-монах, воспитывавший маленького Кая, объяснял, что у отца есть более важная задача – воспитать своего старшего сына, Роланда, достойным человеком. И что до Кая очередь обязательно дойдёт. Но первыми дошли грязные, злые слухи…

Мать, леди Элис Ллойд, Кай помнил плохо. Ему едва исполнилось три года, когда её забрали из родового замка. Он помнил странное смятение, шёпот слуг, косые взгляды и вязкую густую тень, упавшую на поместье. И в тот же день в его память ворвался отец – высокая фигура в латах, окровавленный меч, взгляд, полный ледяной ненависти, направленный на него, на Кая… Годы шли, и страшные образы притуплялись. А потом начались первые ссоры старшего брата Роланда и лорда Ллойда…

В день его восемнадцатилетия они вернулись в Акру. Сэр Кай в отчаянии смотрел на разорённый, разрушенный город, как и на все прочие поселения, по которым они шли огнём и мечом. Его ужасало происходящее на святой земле. Кай уже участвовал в боях, и за три года военных походов его сердце загрубело, казалось, достаточно, чтобы привыкнуть к истинному лицу войны, её низости и лжи. Но равнодушию Кай так и не научился.

Отец никогда не обсуждал с ним короля и его жуткие приступы безумия, ничего не говорил и о самом походе, но Кай чувствовал, что лорд недоволен. За годы молчаливого наблюдения за сэром Джоном юный крестоносец изучил его бесстрастное лицо, привычки и характер, и потому понимал отца с полувзгляда. Он знал, о чём тот подумает, как посмотрит, о чём заговорит, едва ли не до того, как отец сам понимал это.

Не раз Кай ловил на себе его странные взгляды – не то грустные, не то виноватые. Встретившись глазами с сыном, лорд Ллойд тут же отворачивался, и красивое лицо превращалось в неподвижную маску.

И всё же отец научился если не любить, то по-своему уважать младшего сына. У Кая оказалось врождённое чутьё на опасность, а цепкость ума и проницательность заменяло тихое, ненавязчивое внимание, которое он оказывал собеседнику. Мягкость, с какой он относился к людям, и неподдельное участие, расслаблявшее человека настолько, что юного лорда переставали воспринимать как угрозу, позволяли молодому рыцарю увидеть гораздо больше, чем он считал нужным говорить вслух. Отец ценил это; а ещё – дар исцеления, которым Бог наградил младшего сына. За редкие моменты внимания Кай был благодарен до безумия. Лорд Ллойд знал это, и оттого чувство вины в нём разгоралось ещё больше.

- …Кай, - молодой рыцарь вздрогнул, открывая глаза, и резко обернулся.

В приоткрывшуюся дверь сунулась знакомая голова. Увидев стоявшего на коленях перед распятием друга, сэр Джерольд слегка смутился.

- Молишься? Я позже зайду.

- Нет, Джерольд, я просто… я закончил, - Кай поднялся с колен, шагнул к грубой постели, присел на край, растирая уставшие глаза. – Заходи.

Друг скользнул внутрь, опасливо косясь на коридор. Сэр Кай ночевал в одной с лордом Ллойдом келье, и присутствию сэра Джерольда командир бы не обрадовался. Сэр Джон вообще не одобрял их дружбы.

- Завтра казнят шпиона, которого мы поймали в лагере, помнишь? – в тусклом свете лучины медные пряди Джерольда отливали почти кровавым блеском. Молодой рыцарь перешёл на шёпот: не хватало ещё, чтобы их слышали. – На площади…

Кай кивнул.

- Ты придёшь?

- Как велит отец, - тихо и невыразительно ответил рыцарь.

Джерольд задержал взгляд на друге. Лорд Ллойд и сэр Кай были непохожи так разительно, что об этом не уставали судачить в войске. Крупный, черноволосый лорд – и невысокий, светлый Кай. О супруге лорда, леди Элис, знали мало. Как и о старшем брате Кая, Роланде, который исчез три года назад и больше никогда не появлялся в Англии. Весь их род, тайна фамилии, вызывали не одну волну сплетен и пересудов. Задавать вопросы хладнокровному, опасному лорду никто не решался, но и на первый взгляд мягкий, уступчивый Кай оказался для шпионов не лучшим информатором. Ни один охотник до слухов не мог вытянуть и слова из юного Ллойда, и спустя какое-то время обсуждать то, разгадку чему добыть всё равно не получилось, перестали.

- Твой отец уйдёт с его величеством, - снова зашептал Джерольд. – Я точно знаю, я слышал. Они собираются в обход ещё до рассвета, и будут наблюдать казнь с балкона, вместе с капитанами.

Кай не ответил, и Джерольд подавил вздох. Он ни разу не видел, чтобы друг улыбался, и никогда не слышал его смеха. Кай не завязывал разговора первым, уклонялся от рыцарских забав, безумств, бесчинств. Молодого рыцаря не очень любили, но и открытой неприязни к нему никто не испытывал. Джерольд привязался к нему по-настоящему после одной битвы, когда его лошадь завалилась набок, намертво пригвождая рыцаря к земле. В момент отступления крестоносцев он оказался почти в тылу противника. Сэр Кай заметил, повернул коня, спрыгнул наземь, упёрся плечом в тяжёлую тушу…

И Джерольд понял, что те, с кем он делил брагу на привале, боевые товарищи, с которыми он грабил небольшие посёлки втайне от командиров, давние друзья, - все бросили его погибать, и только странный, отрешённый сын лорда вернулся за ним.

Но дружить с молчаливым Каем оказалось не так интересно, как с теми, кто не отказывал себе в развлечениях. Окончательно сэр Джерольд изменил своё мнение, когда после очередного набега лежал в шатре с разбитой головой, а лекарь всё не шёл, потому что раненых оказалось очень много. Кай появился, когда он уже совсем отчаялся. Промыл рану, наложил мазь, перевязал, не уставая шептать неслышные молитвы. Джерольд смотрел на друга, на его светящееся внутренним светом лицо с внимательными зелёными глазами, и со страхом понимал, что боль исчезла напрочь, словно Кай её рукой снял. С тех пор Джерольд привязался к нелюдимому молодому рыцарю, и – чего греха таить – не без тайного умысла. Порой Каю стоило лишь положить ладонь поверх раны – и боль утихала, забиваясь вглубь, оставляя хотя бы на время ослабевшее тело. Джерольд стыдился корыстных своих побуждений, но отказать себе в общении с юным рыцарем не мог.

- Кай, - вкрадчиво начал Джерольд, - а я на площади книжную лавку видел.

- Правда? – Кай поднял глаза, и Джерольд с удовольствием закивал: нащупал наконец ахиллесову пяту непробиваемого рыцаря.

- А то! Выберешь, что душе угодно. Наверняка всё на арабском, но ты у нас учёный…

Кай задумчиво глянул на друга. Учёным он не был, но арабскую речь за годы блужданий по чужой земле уже понимал. Читал Кай на арабском ещё плохо, сказывалось отсутствие книг и учителей, но он не сдавался. Отец оказался снисходителен к его слабости, если только Кай не занимался чтением в ущерб тренировкам и службе.

- Хорошо, - сказал он, - если я не понадоблюсь отцу, отправимся с тобой на площадь.

…На площади было грязно и людно, и они с Джерольдом держались вместе, поближе к помосту. Кирасы и шлема не одели, ограничившись кольчугами и мечами. Вдоль стен выстроились крестоносцы, перед виселицей уже шумела толпа.

- Кай, - шепнул Джерольд, рассматривая смуглые, чужие лица, - дождёмся конца, и ускользнём потихоньку, пока нас не хватились. Забежим в книжную лавку…

- Ведут.

К виселице уже подводили шпиона. Король Ричард и лорд Джон Ллойд наблюдали казнь с невысокого балкона над площадью, под ними высилась плаха. Кай глянул на отрешённого отца, но тот не ответил на взгляд сына, и рыцарь отвернулся.

Казнь началась. Шпион не вырывался, не упирался, только дрожал мелко-мелко и прятал ненавидящий, горящий взгляд.

- Жители Акры! Христиане!..

Кай опустил слезящиеся от ветра глаза, не глядя на взявшего слово проповедника. Сэр Джерольд покосился на друга: Кай опустил веки, и лишь безмолвно шевелящиеся губы доказывали, что тот всё слышит.

Засмотревшись, сэр Джерольд пропустил момент, когда от толпы метнулась быстрая тень, и дикий крик прорезал тишину:

- Ассасин! Убийца!..

Тяжеловооруженные крестоносцы не успели оказаться на плахе, и потому первым, кого встретил убийца, прыгнувший на помост, был сэр Кай. Низкий капюшон всколыхнулся, человек на миг замер, и рыцарь сумел рассмотреть смуглое лицо с холодными синими глазами. Ассасин оттолкнул его, прыгнул вверх, подтянулся, забираясь на дыбу, и, почти не задерживаясь, метнулся вперёд и вверх, на балкон.

Кай резко обернулся, увидев, как узкое лезвие скользнуло по щеке Ричарда. Короля тотчас закрыл собой отец, и закованный в сталь кулак сэра Джона ударил по незащищённому лицу убийцы. Не удержавшись, тот взмахнул руками, падая вниз. Кай отступил на шаг, но ассасин перекатился, тут же поднимаясь на ноги, и метнулся в толпу. Крики и вопли горожан только усилились, когда вслед за ним устремился отряд крестоносцев. Сэр Кай отпустил судорожно сжатую рукоять меча и обернулся.

Отец заслонял собой короля Ричарда, глядя на сумасшествие, развернувшееся на месте казни. Король морщился, прижимая руку к рассечённой щеке.

- Заканчивайте, - бросил он палачу и покинул балкон.

Лорд Ллойд обернулся, встречая взгляд сына, и коротко кивнул. Сэр Кай тотчас заторопился, покидая помост. Он нужен там. Отец был прекрасно осведомлён о его умении снимать боль, и, конечно, королю Ричарду это сейчас очень бы пригодилось…

***

…Он умирал, казалось, уже целую вечность, когда чья-то тень закрыла его от жестокого светила, и Кай невольно расслабился, поворачивая голову к благословенной тени.

Вода коснулась его губ, и Кай жадно распахнул их, принимая божественную влагу. Собственное горло отказалось служить — он не мог глотнуть, захлёбываясь, давясь, дрожа от жажды и невозможности её утолить.

- Ссох, ссох*, - сказал чей-то голос.

(*араб. - Тише, тише).

Кай безумно хотел увидеть говорящего, но не мог раскрыть глаз. Кто-то поддержал его голову, помогая воде просочиться в непослушное горло. Кажется, он сделал всего несколько глотков — а затем безжалостная рука отняла флягу от его губ.

- Будет больно, - предупредил тот же голос.

Кай едва расслышал его из-за адского звона в ушах. Плечо обожгла боль, но юный лорд даже вскрикнуть не сумел; лишь зажмурился, чувствуя, как по щеке скатилась одинокая слеза.

- Ещё.

Боль вспыхнула вновь, в левом бедре, и на этот раз от неожиданности Кай открыл глаза.

Солнце ударило слепящими лучами; серо-голубое небо и высокие горные хребты казались далёкими, невозможно чужими — и на их фоне смутно знакомое лицо человека, склонившегося над ним. На миг их взгляды встретились — блуждающий, ищущий Кая и острый, пронзительный незнакомца — а затем молодой рыцарь закрыл глаза, позволяя сознанию вновь рухнуть в небытие.