Глава 4

/Маргарет Новикова/

Мое утро начинается с холодного душа и горячего кофе.

Кофейный ритуал один из немногих по-настоящему “моих” моментов. В эти минуты есть только я, мир вокруг и чашка крепкого американо в плотно сжатых ладонях.

Мне кажется, у каждого человека должно быть время полного обнуления, когда он не думает ни о чем постороннем, а просто находится “здесь и сейчас”. Нам так сложно поймать настоящее в вечной погоне за будущим.

Мой день расписан по минутам. Это важно, если ты учишься в Редингском университете и только-только смогла перейти с платного обучения на стипендию, а также устроилась на работу.

Практически все знакомые говорили, что я сглупила, и как раз в этот момент стоит посвятить всю себя парам, а не отвлекаться на подработки. Но я не могла. Нужно было успеть все и сразу.

Несколько курсов родители могли обеспечивать мое образование и даже давать деньги на содержание, но сейчас ситуация изменилась. Мама теперь домохозяйка, а на зарплату отца мы эти расходы не потянем.

Именно поэтому я и пошла официанткой в котобар “Депрессия”, который, как я уже успела услышать, величали просто “Депрессняк”. И отработала там уже несколько смен!

Конечно, первый рабочий день обернулся сплошными стрессами, но, слава богу, в последующие я не наступала на кошек и не сталкивалась с “сильными бара сего” в подсобках. Хроносо-маньяки тоже из-за углов не выскакивали, а тихо-мирно сидели в своем кабинете, лишь изредка выходя оттуда и потрясая своим величием простых смертных из обслуживающего персонала. И я не шучу! Каждое явление Бенедикта Осборна заслуживало подробного описания… лиц официанток и поварят. Смесь паники с интересом.

Змей Змеевич Хронос напоминал цунами. Завораживающе, но вблизи находиться не хочется.

Именно поэтому я разве что за барной стойкой от него не пряталась, а Тони судорожно натирал стаканы и шепотом ругался, что “менеджер по связям с котами” как-то слишком зачастил со своего Олимпа, чем подверг душевное спокойствие “подданных” нешуточным испытаниям.

При этом рассказывать о нем тут считалось дурным тоном. Тот-кого-нельзя-называть в рамках “Депрессняка”! Смотришь в эти прозрачные глаза и просто таки ждешь, когда же он вытащит волшебную палочку из волшебного места и прибьет тебя “Авадой Кедаврой”!

В остальном в “Депрессии” было… своеобразно.

Клиентуру я условно поделила на несколько категорий: постоянная печальная, постоянная веселая и туристы. Ну, и случайно забежавшие порыдать люди.

Постоянная печальная занималась как раз тем, что систематически приходила в бар выпить и излить душу коту. Или бармену. Или бармену и коту!

У некоторых были свои постоянные пушистые “психоаналитики”, которые забирались на колени утешать несчастного клиента, а он за это радовал нас хорошими чаевыми.

Постоянные веселые являли собой как раз ту часть вечно позитивного населения, которых иногда пристрелить хочется. У них всегда все настолько хорошо, что за это стоит выпить. А уж если можно это сделать в баре с таким дивным назва-а-а-анием!

Туристы же к нам заходили чисто поржать. И я их вполне понимала.

В данный момент я находилась за стойкой, помогая Тони по мелочи и одаривая пивом страждущих. Напротив меня сидел уже порядком пьяный мужчина подвида “офисный планктон”. “Планктон” пребывал в печали и изрядно потрепанном состоянии. Знаете, тот самый типаж совершенно беспомощного без женщины мужчины. Идеально подобранный костюм, но рубашка небрежно поглажена, а галстук криво повязан.

– Меня Зак зовут, – не отводя взгляда от стойки, представился посетитель.

– Очень приятно, – отозвалась я после секундной заминки. – А меня Маргарет.

Тот лишь кивнул и залпом допил кружку.

– Она меня бросила, – поднял мутные глаза мужчина, подтверждая мои недавние выводы. – Вы представляете?!

Я? Не очень, но судя по грозному взгляду прошедшей мимо Линды, теперь просто обязана.

– Ужас, как можно? – поддакнула я, наливая пинту темного и ставя перед клиентом.

– Она сказала, что я ей изменяю, – невнятно булькнул в кружку мужик, а после протянул обе руки к беспечно валяющейся рядом кошке, которая наслаждалась жизнью и явно не ожидала от мироздания такой подляны. – А ведь все из-за тебя, Матильда!

Выражение морды Матильды было мрачно-обреченным. Вообще, Мотя представляла собой просто потрясающий образчик семейства кошачьих – флегматично-пофигистичная кошка персидской породы с шерстью невероятной длины.

– Жена бросила меня из-за кошки, – вновь потряс общественность сенсацией клиент и горестно возрыдал в пушистый бок “разлучницы”.

– Как так получилось? – мягко спросила я и сделала попытку отобрать кису у несчастного, так как еще немного и выпученные глаза Матильды покатились бы по барной стойке. А Хронос Змеевич потом нам эти глаза в такие места вставит… какие я еще не знала, но Тони и остальные рассказывали про это со знанием дела и ужасом от испытанного, так что проверять не хотелось.

– Она чистила мой костюм после того, как я поздно вернулся домой, – начал свой душераздирающий рассказ клиент. – И нашла там длинные волосы!

– Ну вы же сказали, что это Матильды?

Мы дружно посмотрели на шерстяную красавицу. Мотя напоминала шарик, так что найдя ее волосы и правда можно было подумать всякое. Но она сейчас линяла, и подозреваю, что на костюме мужчины было ого-го сколько шерсти. Тут предполагаемую любовницу надо было не любить, а со вкусом ощипывать, посыпая костюм результатом трудов.

– Сказал. Но кто же не видя Мотю в такое поверит? А фотки показать она не дала… – клиент решил исправить это упущение и показал фотки мне. Глядя на экран телефона, я поняла, что в объятиях этого человека выпученные глаза – нормальное состояние Матильды. – Ну и… там были не только ее волосы.

Опа! История принимала все более остросюжетные повороты!

– А чьи еще? – подперев щеку рукой, с интересом спросила я.

– Сисадмина нашего… Марка. Там такие волосы… и везде!

Судя по разведенным в стороны рукам, Марка стригли в последний раз еще в детском саду. А из-за интригующего уточнения “везде”, перед внутренним взором невольно возникал образ этакого йети из сурового и полного опасностей мира программистов.

Вот йети выходит из кабинета, сжимает в дружеских объятиях несчастного Зака и идет по своим делам. А Зак домой, где с него снимают “показания” и обалдевают от жестокого обращения с любовницей (не забываем про ощипывание) и коллегой.

В следующие полчаса Зак догонялся более крепкими напитками, ну а я, сдав Тони смену “плакательной жилетки”, занялась другими клиентами. Как раз заказали шоты и я повернулась спиной к стойке и лицом к шеренге напитков.

Тот момент, когда Бенедикт Осборн появился в зале, я почувствовала всей кожей. Этого человека окружала какая-то особенная и не сказать, что приятная атмосфера. У меня все волоски на теле вставали дыбом, даже если он просто проходил рядом, оставляя легкий, почти неощутимый флер одеколона.

Раньше я читала в книгах и видела в фильмах, что такая реакция на мужчину подразумевает скрытую симпатию к нему.

Как же они все ошибаются!

Да, Бенедикт очевидно красивый, но настолько же очевидно холодный и надменный. На таких можно вздыхать, только если они по ту сторону экрана и взаимодействуют с кем-то другим.

– Маргарет, вы названия читаете? – раздался насмешливый голос практически над ухом, а после изящные пальцы коснулись третьей справа бутылки. – Вот основа для того, что у вас заказали.

Меня пробрало дрожью с головы до пят. Близко, слишком близко… СТРАШНО близко!

Вот с Энтони мы в в узком пространстве за стойкой периодически едва ли не вплотную стояли, а я даже не замечала. Но сейчас…

Я нервно схватила бутылку за горлышко, а после присела и, поднырнув под руку, затянутую в рукав стального цвета, сделала шаг в сторону и наконец-то рискнула посмотреть на начальство.

На красивом лице “менеджера по котам” застыло нейтральное выражение, но в прищуре глаз мне чудилось недовольство.

– Д-д-добрый вечер, господин Осборн, – с легкой заминкой ответила я и вынужденно поблагодарила: – Спасибо за помощь.

– Не за что. И можете звать меня Бенедикт.

Если бы прямо сейчас в “Депрессняк” ворвался отряд полиции или крышу пробил метеорит, я бы удивилась меньше! В первую очередь потому, что “смотрителя” настолько явно перекосило от своих же слов, словно он сожрал лимон целиком, но старательно пытается показать, что это любимое блюдо и вообще все окей.

– Право, не стоит, – попыталась было откреститься я от столь сомнительной чести.

– Стоит, – так мрачно, словно выбора и правда нет, проговорил мужчина, а потом обратил свой взор на Матильду, изрядно потрепанную судьбой в лице Зака. – Что с ней? Почему такая… помятая?

– Утешала клиента.

– Причеши и утешь уже Матильду, – распорядился Хронос Змеевич и вновь поднял на меня свои прозрачно-серые глаза, а после… протянул ко мне руку. СНОВА! Я замерла как кролик перед удавом, хотя головой вроде бы осознавала, что змейство сытое и, стало быть, меня сожрать не должно. Рука с изящным запястьем и длинными музыкальными пальцами неумолимо приближалась к моим волосам, а я всерьез раздумывала о том, можно ли спрятаться от Бенедикта под стойкой или это будет слишком странно выглядеть. – Уши перекосились.

И все. Он поправил обруч, “ободряюще” похлопал меня по плечу, развернулся и ушел. А я осталась стоять на подрагивающих ногах и с нервным блуждающим взглядом, который наткнулся на беспечную Мотю, что до сих пор не сбежала с барной стойки.

Миг – кошка была схвачена в объятия, трепетно прижата к груди и даже поцелована между ушей.

– Маргарет, ты сюда работать пришла или животных тискать? – спустя минуту в нашу идиллию ворвался голос Линды. Администраторша, уперев руки в бока, стояла в нескольких шагах от меня и всем своим обликом воплощала недовольство.

– Я выполняю повеление мистера Осборна. Утешаю Матильду.

Кошка жалобно мявкнула и дернулась, намекая на то, что еще одну порцию таких утешений ее психика может не выдержать.

– Ладно, – чуть смягчилась девушка и добавила: – Сегодня воскресенье и не так много людей, так что можешь уйти пораньше, но обслужи сначала столик в углу.

От этих новостей в душе поднялось радостное воодушевление, вытеснившее недавний негатив. Если потороплюсь, то успею добраться до студгородка на общественном транспорте и не придется ночевать у подруги в Лондоне. Злоупотреблять чужим гостеприимством я не любила.

– Спасибо, Линда!