Глава 4

До возвращения Саграсса Аластор успел вернуться в кабинет и обнаружить, что канцлер только что прислал список лордов, просящих отсрочку по налогам. После каждой фамилии в этом перечне Аранвен пунктуально и бесстрастно комментировал, насколько обоснованы просьбы и в какой мере их можно исполнить.

Получалось, что у некоторых аристократов даже из Трех Дюжин задолженности накапливались из года в год, потому что лорды расплачивались с казной частично или не в срок, на просрочки набегала пеня, и в конце концов род оказывался должен больше, чем стоило все его имущество, как было, например, с Эдаланами. Новый глава, которого Аластор лично выбрал по совету канцлера, получил в наследство не только разоренные поместья, но и огромные долги, так что род оказался на грани назначения королевской опеки и конфискации изрядной части этих самых поместий.

Аластор поморщился, понимая, что драть с бедолаги последнюю шкуру просто бесчеловечно, однако и полностью простить недоимки нельзя, это станет опасным примером для остальных, что примут подобный поступок короля за слабость и глупость.

Он вчитался в рекомендации Аранвена, который советовал на три года освободить поместья лорда Эдалана от налогов, но взамен обязать его предоставить работников для новых королевских мануфактур, которые уже начали возводить на землях короны. По расчетам канцлера за это время новоиспеченный глава рода сможет восстановить поголовье скота и вернуть в оборот пахотные земли, которые обнищавшие крестьяне перестали обрабатывать лет десять, а то и двадцать назад. Конечно, забирать у Эдалана слишком много людей тоже нельзя, но лорд в любом случае не сможет сейчас прокормить всех, а для работы на мануфактурах годятся и женщины, и подростки, и немолодые уже мужчины, так что пусть сам выбирает, кого на эти три года отдаст короне. А основную сумму долга, замороженную на это время, Эдалан сможет выплатить позже в рассрочку.

Согласившись с канцлером и сделав нужную пометку в документе, Аластор принялся читать дальше, невольно выглядывая знакомые имена. Среди должников не было ни Бастельеро, ни Ревенгаров, ни Кастельмаро, ни дражайших родственников Райнгартенов, ни, разумеется, Аранвенов – о последнем странно было даже подумать. Зато в нем ожидаемо нашлись Сазерленд и Логрейн.

Первого канцлер сухо посоветовал проверить при помощи королевских налоговых эмиссаров – была, оказывается, в его ведомстве такая служба, имеющая широкие полномочия, но только по личному приказу короля.

Второй должен был в этом году передать права главы рода племяннице, и требовать уплаты задолженности следовало уже с нее, но только после отчета лорда Логрейна Опекунскому Совету. До этого момента вопрос налогов повисал в воздухе, потому что по бумагам геральдической коллегии девица считалась уже совершеннолетней, но в наследство официально не вступила, а будучи профанкой, и вовсе не могла распоряжаться родовым имуществом в полной мере.

До замужества юной леди следовало найти управляющего, которым мог остаться ее дядя, но только после тщательной проверки на должное исполнение обязанностей опекуна. После замужества имущественные права переходили к супругу леди, но, опять же, с ограничением, касавшимся земель майората. Насколько понял Аластор, если Опекунский Совет решит, что Логрейн управлял имуществом племянницы недобросовестно, опека над юной леди переходила к короне.

Он вспомнил, что канцлер уже говорил об этом и настаивал на скорейшем визите леди Логрейн ко двору. Кстати, а самого Логрейна что-то давно не видно. Может, как раз вернулся в Озерный край за племянницей? Надо будет уточнить…

Дальше пошли должники помельче. У кого-то демоны разорили деревню или поместье, кто-то пострадал от непогоды, три семьи лишились главы, а новый по каким-то причинам еще не вступил в права… Дочитав бумагу, Аластор сделал пометки там, где был полностью согласен с Аранвеном, а там, где сомневался, подчеркнул имена и велел Вильмону переписать их на отдельный лист, сохранив рекомендации канцлера.

Секретарь поклонился, забрал документ и сообщил, что мэтр Саграсс вернулся из города и просит передать, что приказ его величества исполнен. Люди, которых он желает видеть, ожидают в караулке под охраной.

- Прекрасно! – возрадовался Аластор. – Вильмон, пошлите за лордом Фареллом, пусть немедленно подойдет в большой королевский кабинет. И Саграсса с егерями зовите туда же!

Он вскочил, снова потянулся и решил, что сегодня точно больше никаких дел. Вот последнее разберет – и все! В конце концов, у него праздник! До ужина еще несколько часов, можно взять Огонька и съездить к родителям, они наверняка еще не знают прекрасную новость. А вечер провести с женой…

Большой королевский кабинет был придуман для так называемых малых приемов. То есть случаев, когда король должен сидеть в тронном кресле и при регалиях, но много людей протоколом не предусмотрено. С утра здесь по обыкновению распахнули окна, чтобы проветрить, и тяжелые, шитые золотом бордовые шторы колыхались от ветра, гуляющего в дворцовом саду.

Кроме тронного кресла – массивного, с высокой спинкой, украшенной гербом Дорвенанта, с подлокотниками и толстыми ножками-лапами – в кабинете стоял у стены небольшой стол для секретаря и пара стульев на случай, если король пожелает оказать кому-то милость, разрешив сидеть в своем присутствии. Ковровая дорожка в цвет шторам багряным росчерком пересекала начищенный паркет от тронного кресла к двери, позолоченные деревянные гербы Трех Дюжин на стенах сияли в солнечном свете, и, хотя Аластор не любил тяжелую вызывающую роскошь большого кабинета, но признавал, что в такой обстановке королевская персона вызывает куда больше почтения, чем в спальне своего фаворита или малой гостиной.

Он упрямо прошагал по дорожке, подавив мгновенное желание обойти ее по паркету, опустился в кресло и поправил обруч древней короны, прихваченной из собственного кабинета, небольшого, обжитого и уютного. Корона Дорве сидела отлично, не давила, и даже ее тяжесть казалась какой-то правильной, придающей спокойствия.

Следом в кабинет тенью скользнул мэтр Вильмон, заняв место за столом, а потом в дверях изволили показаться господа советники, они же королевские фавориты, и они же «эти обнаглевшие южане», как недавно выразился кто-то из придворных дармоедов, не подозревая, какой хороший у Аластора слух. А потом посетовал, что урожденному дорвенантцу хорошей крови и больших талантов никак не пробиться в придворной службе, пока место приличных людей рядом с королем занимают всякие выскочки то итлийского, то арлезийского, то фраганского происхождения.

Ну что ж, Аластор оценил такое горячее желание послужить короне и нашел говоруну дело – отправил на северную границу комендантом в крепость Драконий Зуб. Там лорд вряд ли встретит столь нелюбимых им южан, зато пользу королевству принесет немалую.

- Опаздываете, господа, - шутливо упрекнул он.

Разумник молча склонил голову, приложив руку к груди в знак извинения, а Лу откликнулся:

- Простите, монсиньор! Видит небо, у нас и в мыслях не было заставлять ваше величество ждать. Ах, эти непредвиденные обстоятельства! Увы, наш дорогой грандсиньор Дункан едва не пал жертвой собственной любезности, пытаясь объяснить одной настойчивой даме, что занят и не может сопровождать ее в прогулке по саду. Если бы не мое своевременное появление…

- Это та самая дама? – заинтересовался Аластор, и разумник с легким вздохом кивнул, а потом добавил с непроницаемым лицом:

- Лорд Фарелл был весьма любезен, позволив мне удалиться, не оскорбив… почтенную леди.

Аластор хмыкнул, понимая, что мать Айлин едва ли старше самого Дункана, если не моложе и звать ее «почтенной» больше похоже на оскорбление, чем на любезность. Наверное, леди Ревенгар изрядно досадила магистру своими преследованиями. И куда только смотрит ее сын? Это ведь он должен хранить семейную честь. Впрочем, если молодой Ревенгар снова уехал в полк, не зная, как ведет себя его матушка, ему можно лишь посочувствовать.

Он украдкой глянул на зеленый платок, о котором шла речь. И правда в точности того же цвета, что глаза Айлин. Как свежая летняя трава…

В коридоре послышалось звяканье амуниции и негромкий голос Саграсса. Секретарь встрепенулся, вопросительно посмотрев на короля, и Аластор кивнул.

- Зовите, - распорядился он. – А вас, господа, прошу! Магистр, можете взять стул.

- Благодарю, ваше величество, - улыбнулся Дункан. – Мне будет удобнее последовать примеру лорда Фарелла.

И он встал за тронным креслом с правой стороны, потому что левую уже занял быстро скользнувший туда итлиец. В дверях показались Вильмон и Саграсс, а за ними – несколько человек в темно-сером. Аластор, который никогда не видел егерей, с интересом к ним присмотрелся, пока пятерка строилась у входа в кабинет.

Вот этот, самый потрепанный и небритый, наверняка Гартинг. Ну, трудно его осудить, в тюрьме не очень-то удобно следить за собой. На выцветшем и потертом грязно-сером сукне капитанской формы темнеют пятна сорванных нашивок, лицо хмурое, с упрямым, заросшим щетиной подбородком и льдисто-голубыми глазами. Коротко подстриженные черные волосы с проседью не скрывают, что правое ухо капитана срезано наискосок, а шею над воротником пересекли несколько жутких поперечных шрамов. Гартинг напомнил Аластору матерого пса, побывавшего во множестве драк, и остальные четверо неуловимым сходством подтвердили это ощущение. Шрамов и отметин хватало у всех, а главное – взгляды.

Молча пройдя половину пути до тронного кресла и остановившись посреди кабинета, капитаны смотрели исподлобья, без всякой лихости, которую Аластор невольно представлял по рассказам Саграсса. В отличие от Гартинга, они успели переодеться, потому что были в такой же серой форме, однако новой, не успевшей обтрепаться, и капитанские нашивки цвета крови ярко выделялись на ней, видные издалека. Блестящие ремни портупей, начищенные сапоги – вполне приличный вид, хотя с гвардейцами не сравнить, конечно.

Аластор про себя хмыкнул и подумал, что в такой невзрачной одежде егерям, пожалуй, удобно прятаться в лесу. Им бы еще зеленых пятен на нее добавить – и в листве вообще не разглядеть. Что там Саграсс говорил про бывших браконьеров? Пожалуй, сторожевого пса напоминает как раз боевик, а эти пятеро скорее похожи на матерых волков, которые стаей и медведя взять не побоятся.

- Капитан Гартинг? – отрывисто спросил он, вернувшись взглядом к первому егерю, за которым бдительно следил вставший у стены Саграсс.

- Так точно, ваше величество! – отозвался провинившийся егерь, отдав честь.

- Я ознакомился с вашим делом, - сообщил Аластор. – Командор Райнгартен уверяет, что в нем очень много непонятного, и я склонен с ним согласиться. Скажите, вы ведь знали, что за дуэль с командиром пойдете под суд, а затем, возможно, на плаху?

- Так точно, ваше величество!

Поймать взгляд капитана никак не получалось, Гартинг упорно смотрел поверх головы Аластора куда-то на спинку кресла, и это неимоверно раздражало.

- А зачем тогда его вызвали? – хмуро поинтересовался он, чувствуя, как портится настроение. – Что, хотя бы до возвращения в столицу потерпеть не могли?

- Никак нет, ваше величество! – пролаял капитан.

Аластору вспомнились резные солдатики, которыми он любил играть в детстве. Форма у них, правда, была поярче, обычная рейтарская форма, зато лица такие же… деревянные.

- Что было причиной дуэли? – еще мрачнее поинтересовался он, обводя взглядом всех пятерых.

Ну точно болванчики – даже не смотрят на него! И что там интересного за его креслом? Не Лучано же с магистром они разглядывают.

- Не могу сказать, ваше величество, - отбарабанил капитан, и Аластор холодно уточнил:

- Даже по моему приказу? И если речь идет о вашей дальнейшей судьбе? Кстати, капитан, вы знаете, что ваши товарищи всемерно рвутся разделить вашу участь? Неужели вам хочется утащить их за собой даже не на плаху, а на виселицу?

Все-таки он пробил броню Гартинга! Взгляд егеря дрогнул и на миг метнулся к стоящей по другую сторону ковровой дорожки четверке, а потом капитан еще сильнее выпрямился и с отчетливой тоскливой ноткой, но по-прежнему браво отрапортовал:

- Болваны, ваше величество! Не извольте их слушать, сами не знают, что несут!

- Ах, во-от как… - протянул Аластор и злорадно покосился на четверых. – Не знают? Вот так просто взяли и решили попросить о помиловании государственному преступнику? А если не выйдет – прогуляться вместе с ним в петлю? Потому что знаете, капитан, если я не услышу от вас достойную и внятную причину дуэли, мне придется согласиться, что лорд Райнгартен прав и это все-таки было убийством. Вы бы хоть придумали что-нибудь, Гартинг! Например, что речь идет о чести дамы…

На него волной накатывало мрачное веселье, природу которого Аластор сам не очень-то понимал. Он бы никогда не позволил себе издеваться над чьей-то жизнью и смертью, но эти пятеро… Что-то с ними не так!

- Никак не могу, ваше величество! – выдохнул капитан и пояснил, опустив глаза почти застенчиво: - Врать королю? Увольте, лучше на плаху. Если будет на то ваша милость. А если нет, можно и на виселицу. Только эти болваны ни при чем, я вам честью клянусь…

Голос Гартинга дрогнул, и Аластор вздохнул, понимая, что комедия затянулась. Признаваться по-хорошему егерь не собирается, магистр молчит, а значит, нет ни одной причины отказывать Райнгартену в продолжении следствия. И допрос с пристрастием кажется вполне логичным. Мало ли что душа не лежит… Может, капитан только выглядит простодушным честным воякой, а на деле и вправду убил злосчастного полковника из-за какой-нибудь… трактирщицы! Что, кстати, одно другому не противоречит!

И тут его осенило.

- Ну что ж, - зловеще протянул он, немного подаваясь вперед. – Не желаете говорить своему королю правду – как угодно. Тогда и я не вижу никаких причин для помилования. Вам, капитан Гартинг, отрубят голову. После допроса с пристрастием, как требует командор Райнгартен. А этим господам, - глянул он на угрюмо молчащую четверку, - дорога обратно в полк. Ни у меня, ни у командора к ним претензий нет…

- Ваше величество! – не выдержал, как и рассчитывал Аластор, один из четверых, здоровенный вояка со шрамом через все лицо. – Дозвольте сказать…

- Заткнись, Руди! – рявкнул обернувшийся к нему Гартинг.

- Сам заткнись! - огрызнулся тот. – Тебе хорошо, казнят – и все! А нам потом жить с этим?!

«Вот это у них понимание «хорошего»! – молча восхитился Аластор. – И как тут не согласиться с Лу насчет «идиотти»?»

А капитаны продолжали рычать друг на друга, в пылу перепалки напрочь забыв о короле.

- Договорились же! – яростно выплюнул Гартинг. – Какого вы теперь за мной на плаху лезете? Ур-роды тупые!

- На себя посмотри! – не остался в долгу Руди, которого Аластору не представили полным именем. – Отрубили бы тебе башку – и Баргот с тобой! А про дыбу и кнут ни разговора, ни уговора не было! И вообще, не тебе за нас решать, барготово дерьмо тебе в глотку!

- Руди дело говорит, - поддержал его коренастый и совершенно седой усач-егерь. – Уговор был про другое! Ты свою часть выполнил, а остальное – наша забота!.. Не лезь поперек всего капитанства, Сэмми!

Лицо Гартинга побагровело, а глаза, напротив, выцвели, став почти белыми. Он сжал кулаки… Между капитаном и тронным креслом вдруг возникла почти прозрачная дымка – Саграсс бросил магический щит. Не обращая на это внимания, Гартинг шагнул к набычившемуся Руди…

«Обнаглели! – изумился про себя Аластор. – Будто меня здесь и нету!»

Остро жалея, что не озаботился принести с собой секиру, – что ни говори, аргумент в любой беседе весомый! – он чуть привстал с кресла, опираясь ладонями о подлокотники, и во весь голос рявкнул:

- Ма-алчать! Смир-рно!

Вздрогнув, капитаны рывком вытянулись, одновременно поворачиваясь к нему. Во взглядах всех пятерых вспыхнул непритворный ужас.

- Простите, ваше величество! – опомнился Гартинг. – Забылись…

- Ты! – ткнул пальцем Аластор в Руди и велел тем же голосом. – Быстро говори, что собирался. Ну!

- Так точно, ваше величество! – Капитан выпрямился еще сильнее, прямо в струнку вытянулся, и выдохнул: - Ваше величество, это мы все вместе придумали! Всем капитанством полка, значит… Когда поняли, что полковник рехнулся и всех погубит. А Гартингу просто жребий выпал. Он всегда везучий был. А может, и передернул колоду…

- Сам ты шельмуешь, стер-рвец… - прошептал злобно Гартинг и осекся под взглядом Аластора.

- Дальше! - велел Аластор, с тем же темным азартом понимая, что след наконец-то начал распутываться. – Что сделал полковник?

- Так трясину велел штурмовать! – едва ли не взвыл Руди. – Рольфстокскую трясину, куда большую часть года вообще хода нет! Разве что летом в самую жару, да и то по краю! Местные крестьяне там деревянную гать положили, чтобы за ягодами ходить, и то постоянно люди топнут, хотя каждую кочку помнят. А полковник велел от этой гати новую стелить и всем полком по ней в болото, значит. За демонами, которые там окопались! Потому что иначе до них не добраться, а истребить-то надо! Они же, стервецы, днем в болоте прячутся, а как ночь – лезут из него и прут в ближние деревни, скотину и людей режут. Вот полковник, поимей его Баргот, и придумал этакое… дивное… Настелить тропу и демонячью лежку разыскать. Мол, раз они там живут, и болото их держит, значит, удержит и людей. Ну и вот… Созвал он нас вечером на совет, а сам сияет, как яйца у кота… Простите, ваше величество!

- Ничего, - кивнул Аластор, и сконфуженный капитан пылко продолжил:

- Говорит, мол, кто-то ему сказал, что посреди болота сухое место имеется, заповедное, только до него добраться надо! Видать, там демоны и прячутся. Разлом, который возле Мервиля открылся, стихийники-то закрыли, новые демоны оттуда больше не полезут, а истребить старых, которые тут остались, это наш святой воинский долг. Оно, конечно, никто не спорит, что долг! Но ведь их истребить, а не самим при этом в болоте потопнуть! Гать эта даже не гвоздями сбита – откуда у крестьян столько гвоздей? Где веревками связана, где – ремнями, где просто на столбах внахлест срублена. Гуляет над болотом, а под ней бездонная трясина. Ступишь – и где по щиколотку в воде, а где и по колено провалиться можно. Ну, полезли бы мы по ней, допустим. Сказать по правде, и не в такие места лазили, служба у нас всякая бывает… Но демонам нас на этой гати подловить – как хвостом вильнуть! На ней же драться толком не выйдет ни оружием, ни магией, а эти твари верткие, как… как…

- Я знаю, - буркнул Аластор. – Встречался. Не на болоте, правда, в лесу. Но тоже приятного мало.

Капитан поглядел на него с уважением и кивнул.

- Ну вот, - безнадежно выдохнул он. – Сами, значит, понимаете, ваше величество. Это даже не драка вышла бы, а просто… как самим себе глотку взять да перерезать.

Аластор это понимал и был полностью согласен с егерем. Чего он не понимал – так это о чем думал Райнгартен, отдавая такой нелепый, безумный, самоубийственный приказ! Ну не полный же он дурак был, раз дослужился до полковника! Должен был сообразить, что посреди болота на неустойчивом деревянном помосте с кучей щелей и провалов демоны перебьют беспомощных людей, не позволив даже добраться до своей лежки, которая то ли есть, то ли ее вообще нет.

- Вы ему-то сказали? – спросил он, и егеря вздохнули все разом.

- Говорили, ваше величество, - отозвался Руди, а остальные так же одновременно кивнули. – Честно пытались объяснить, что не получится ничего. Только людей положим и сами ляжем, причем без всякой пользы. Ну пару-тройку тварей каждый прихватит, конечно… Только мы даже не знаем, сколько их там. А маги, которых Орден прислал, тоже руками развели. Чтобы осушить болото, их не полдюжины нужно было, а несколько десятков – и не один год работы, так они сказали. Да и то неизвестно, получится ли. А если получится, то в окрестностях земля родить перестанет и людям уходить придется, потому что болото не осушить, пока водяные жилы в земле не перекроешь… Ну вот, а если болото не осушать, то от магии не так уж много толку. Что Молотом Пресветлого эту тварь на лету сбить, что из арбалета – разница невелика. Огнем, опять же, кидаться нельзя, гать хоть и мокрая, но местами может загореться, а главное, драка будет вповалку, магам там не развернуться.

Аластор понимающе кивнул, вспомнив стену огня, которую Айлин пустила на демонов. На болоте ничего не вышло бы! Но если это понимает он, профан и совершенно не военный, то… Неужели полковник действительно сошел с ума?!

- Мы его все уговаривали, - подал голос седой егерь в мрачном молчании остальных. – Но у полковника был приказ от командора истребить нечисть как можно быстрее. Потому что новый король вот-вот начнет в должность вступать и захочет узнать, как оно там обстоит, в болоте этом, Бар-р-ргот его…

- Так и было, - подтвердил Руди. – Полковник сказал, что если мы отказываемся исполнять долг, то мы все – трусы и подлежим трибуналу. А он сам поведет полк и покажет, как надо служить королю…

Он отвел взгляд, полный безнадежности, и Аластора передернуло. Это что же получается?! Райнгартен даже не болван! Он… преступник! Это его следовало отдать под трибунал, погуби полковник столько людей! Но командор наверняка встал бы на сторону родственника… Или нет?

- И тогда вы решили его… убить, - медленно продолжил он, едва сдерживаясь, чтобы не выругаться. – Гартинг, ответьте мне на один вопрос! Почему вы потом на допросе у командора не рассказали правду?! Племянника ему бы это не вернуло, но Райнгартен – разумный человек! Он хотя бы о допросе с пристрастием просить не стал бы. Зачем вообще было затевать эти… дурацкие тайны?

Капитан обреченно опустил взгляд, понурился, но Аластор успел заметить, как на скулах у него заходили желваки. Ну и что теперь делать с этим упрямцем?! Сам ведь буквально рвется на плаху!

- Потому что господа капитаны, все пятеро, договорились вызывать полковника Райнгартена по очереди, если у первого или второго не получится задуманное, - прозвучал спокойный голос Роверстана, и Аластору стоило огромных усилий не обернуться. А вот капитан вздрогнул, подтверждая правоту разумника. – И, узнай об этом суд, речь шла бы уже не просто об убийстве, а о заговоре. Капитан попросту выгораживал сослуживцев.

- Милорд магистр, вы уверены? – поинтересовался Аластор. – Мэтр-разумник из службы безопасности этого не понял.

- Мэтр Овайн читал капитана Гартинга, - пояснил Роверстан. – Который заранее принял против этого меры, грубые, но вполне действенные. А я прислушался к мыслям его сослуживцев. Кстати, прошу за это прощения, господа. Дело и вправду государственной важности, я действовал по желанию его величества.

Егеря мрачно посмотрели в его сторону, но ничего не сказали.

- Это правда? – переспросил Аластор. – Насчет заговора?

- Так точно, ваше величество, - снова отозвался седой. – Вы Сэмми, то есть капитана Гартинга, не извольте слушать. Мы все вместе это решили, когда вышли с того совета. Полковник велел завтра же с утра выдвигаться к окраине болота. Времени не было, порталы не работали. Да если бы и работали, кто бы нас послушал? Мы же егеря, висельники. А он самому командору родня! Нас ведь и правда следовало за неисполнение прямого приказа под суд отдать. Только людей бы это не спасло. Все пять рот в том болоте остались бы, а может, и рейтары, которые следом за нами должны были идти. Там же еще второй рейтарский с нами рядом стоял… Ну вот, вышли мы с того совета и разыграли, кому, значит, полковника вызвать… Потянули карты из колоды, Сэмми самую старшую и вытащил. Архимага… - добавил он зачем-то и с явным подозрением покосился на Гартинга, который ответил ему негодующим взглядом.

- А напиться перед дуэлью предложил я, - сказал один из двух молчащих егерей, самый молодой, рыжеватый и скуластый. Отдал короткий офицерский поклон и представился по всей форме, даже с некоторой щеголеватостью: - Мэтр-капитан Юлиус Бомгард, Желтая гильдия. К услугам вашего величества! – А потом добавил без вызова, но с откровенной простотой: - Мы, иллюзорники, тоже кое-что в этом понимаем. Напиться было проще всего, чтобы потом никто ничего на допросе не понял. И ведь не понял же! Если бы не м-магистр…

Он неприязненно глянул на Роверстана, который преспокойно сообщил:

- Непременно передам мэтру Овайну, что он теряет хватку.

- Так! - в который раз повторил Аластор, и все смолкли. – Так…

Теперь ему все было ясно, но этого стало ничуть не легче. Дурак полковник сам выкопал себе могилу, если бы он остался в живых, погубив полк егерей и, возможно, еще рейтар, Аластор точно отдал бы его под трибунал. И даже если бы до этого не дошло, за подобную идею Райнгартена следовало разжаловать – и плевать, кто у него дядюшка! Дядюшке следовало вложить в пустую голову племянника побольше ума или хотя бы научить его слушаться тех, кто понимает в своем деле!

Но с Гартингом-то что теперь делать? Просто помиловать капитана, вернув его и остальную лихую братию обратно в полк? А возможно ли это? Допустим, рассказать Райнгартену, что едва не натворил его племянник, просто необходимо. Допустим даже, командор поймет, почему егеря решились на такое… Поймет, но вряд ли простит! Разве что согласится казнить Гартинга без пыток…

Притихнув, егеря рассматривали бордовый ковер у себя под ногами так внимательно, словно видели вместо него ту самую смертельно опасную трясину. Замер у стены Саграсс, который так и держал между ними и Аластором пленку щита, хотя в этом уже не было необходимости. Молчали магистр Роверстан и Лучано. Их, конечно, можно было спросить, но… решать ему. Как обычно.

- Капитан Гартинг… - начал Аластор, и егерь поднял голову. – Скажите сами, чего вы заслуживаете, если судить по армейскому уставу?

- Казни, ваше величество, - просто и ясно ответил Гартинг, не отведя взгляда и не дрогнув.

- Казни, - тяжело вздохнув, согласился Аластор. – А вы, господа? – глянул он на егерей.

Седой ответил за всех, мрачно и так же ровно отозвавшись:

- Казни, ваше величество. – И перечислил: - Неподчинение приказу, заговор, сокрытие преступления… А если бы у Сэмми не получилось, то мы снова карты тянули бы. Так что хоть по уставу, хоть по справедливости, а что ему, то и нам причитается.

- Это почему же у меня не получилось бы? – возмущенно буркнул Гартинг, но Аластор бросил:

- Молчать.

И егерь мгновенно смолк. Да и вообще королевский кабинет разом заполнила такая вязкая плотная тишина, что Аластору на несколько мгновений стало тяжело дышать. Он смотрел на пятерых человек, жизнь которых не просто зависела от его воли – он и сделать-то ничего не мог, чтобы эту жизнь им подарить. Как с Лионелем Саграссом… Но тогда удалось вывернуться, найдя лазейку в законе о наказаниях. А что делать сейчас? Нельзя же просто приказать Райнгартену забыть смерть своего племянника?! Обоим лордам Райнгартенам, кстати… И дело вовсе не в том, что погибший был золотой крови, хотя именно это возмутит лордов, когда история выплывет наружу. Дело в том, что эти пятеро заслужили справедливость. Да, они убили одного человека. Но спасли гораздо больше жизней, которые этот… честолюбивый дурак непременно погубил бы! По закону они были преступниками, но… будь полковник Райнгартен его родным братом, Аластор не смог бы осудить капитанов. Оплакивал бы его, но их понял! Потому что эти пятеро спасали не только себя, но и тех, за кого отвечали.

Он потер лоб, который вдруг сдавила увесистая корона. Обруч показался неудобным, хотя всегда был точно впору, обычно Аластор его и не замечал на себе. Это неудобство показалось важным, словно должно было навести на какую-то мысль… Аластор вздохнул. Хорошо было Дорве! Тогда законы были проще, а воля короля ценилась куда выше. Теперь все не так. Не будешь ведь кидаться секирой каждый раз, когда ты понимаешь свою правоту, а окружающие – нет!

Еще и капитаны эти… Злость на неприятное решение, которое придется принимать, вернулась в полной мере. Аластор знал, что нужно кликнуть стражу, велеть увести их, а дальше… Дальше ему просто придется поставить подпись на документе – и он даже не увидит смерть егерей. Их просто не станет ни в его жизни, где они появились всего на какой-то час, ни в мире, который вряд ли заметит отсутствие пятерых «висельников».

Ну и чего так плохо-то?! Почему злость рвется наружу, причем не простая, а смешанная с холодным весельем? Почему вместо правильного приговора, который одобрят и поймут решительно все, ему хочется вызвать сюда лорда Райнгартена и совершенно не по-королевски вмазать ему по холеной учтивой физиономии? За дурака-племянника! За пару полков, которые едва не утопили в болоте и не скормили демонам, потому что командор торопился отчитаться королю о победе! За то, что Аластору сейчас нужно срочно придумать, как напугать эту пятерку матерых волчар до того, чтобы у них в мыслях не появилось, будто они избежали наказания! А ведь их не наказывать, их награждать надо! Вот как Лионеля Саграсса…

Хм. Хм… Хм!

- Все верно, господа… - вкрадчиво сказал Аластор, немного отпуская поводья этого злого веселья, которое не давало просто отбросить его. – И казнь – это еще самое малое, чего вы заслуживаете.

Из-за левого плеча послышался быстрый удивленный вздох Лучано. Магистр молчал, и Аластор не стал задумываться, читает ли разумник сейчас его собственные мысли. Плевать! Эти двое в любом случае не расскажут никому ничего лишнего, да и Саграсс, пожалуй, тоже. Еще есть секретарь, но… Все потом!

- И знаете почему? – уронил он, оглядывая застывших с каменными лицами егерей и постепенно повышая голос. – За глупость, господа! За невероятную глупость и позорное… разгильдяйство! – Немного помолчал и продолжил, с наслаждением чеканя каждое слово из той чуши, что сама лезла на язык и почему-то была сейчас правильнее любых умных речей: - Вы что же думаете, господа, у короля столько полковников, что можно безнаказанно прибить одного-другого? Ну достался вам в полковники дурак, бывает! Что же его теперь, убивать?! Да вы его беречь должны были! Ясно вам?! Охранять как величайшую ценность!

Егеря смотрели на него с вытаращенными глазами. И седой, который у этой пятерки явно был за главного. И щеголеватый иллюзорник Бомгард. И Руди, который подозревал Гартинга в том, что тот передергивает, но не хотел видеть его на дыбе. И сам Гартинг. И пятый, что так и не сказал ни одного слова, но все равно Аластор был уверен, что до конца жизни не забудет эту мрачную разбойничью физиономию с раскосыми глазами. Они молчали и слушали, как его несет лихое дурное вдохновение сродни тому чувству, которое Аластор испытал в коридоре лазарета, когда бил Артура Ревенгара. Только тогда гнев управлял его кулаками, а теперь – языком!

- Вы, мерзавцы! – загремел голос Аластора на весь кабинет, и егеря на глазах начали бледнеть. – Енотьи дети! – добавил он в порыве вдохновения. – Если видели, что полковник рехнулся, так надо было не убивать его, а довезти до лекарей живым… Кто вас вообще заставлял этого болвана слушаться?! Ваше дело – следить, чтобы господин полковник был жив и невредим! Дали бы ему по башке и сунули в обоз куда-нибудь! В ковер бы закатали для сохранности! И еще этой пересыпали… как ее… от моли…

Он пошевелил пальцами в воздухе, пытаясь вспомнить слово, и егеря следили за его рукой в священном ужасе.

- Лавандой, ваше величество, - с почтительным восторгом прошелестел из-за кресла Лучано.

- Точно, лавандой! – искренне обрадовался Аластор. – Лавандой надо было его пересыпать, вот! Я бы взошел на трон и спросил у вас: «Где полковник, мерзавцы?! Куда вы его дели?!» А вы бы достали полковника, отряхнули – вот! Молью не трачен и пахнет приятно! А сейчас что?! Я вас, енотьи дети, спрашиваю, что сейчас? Я что должен командору Райнгартену сказать?! Что его племянник – дурак? Болван, которого пришиб на дуэли другой болван?! Молчите?! Правильно делаете, господа! За такую тупость вы даже казни не заслуживаете! Я вас хуже накажу… Вы у меня до конца жизни позорное клеймо носить будете… И вы, весь полк, который вы опозорили! Когда вам, болванам, целого полковника доверили, а вы его не уберегли!

Пожалуй, следовало переходить к следующему пункту, пока егеря не опомнились. Какой-то частью рассудка, который сохранял остатки здравомыслия, Аластор отлично это понимал. Сейчас они растеряны, потому что ожидали чего угодно: казни, допроса под пытками, но только не этого… балагана. Вот и отлично! Вот и беллиссимо, как Лу говорит!

- Мэтр Вильмон! – громыхнул Аластор, и секретарь подскочил на стуле, едва не сбив локтем чернильницу. – Пишите указ! По всей форме! Я, Аластор Кеннет Лоренс Ульв, урожденный Дорвенн! Повелеваю отныне и впредь! Первому егерскому полку моего величества полковников никогда не назначать! Не заслужили! И всем королям, что будут на троне после меня, оставляю мой строжайший приказ и завещание. Быть первому егерскому полку без полковников! Записали?

- Д-да, ваше величество, - дрожащим голосом заверил Вильмон. – А как же… они будут управляться?

- А вот так и будут, - с ехидным наслаждением заявил Аластор и ткнул пальцем куда-то между Гартингом и четверкой остальных. – Господа капитаны остаются на своих постах! Я бы их, конечно, казнил, но это слишком милостиво! Пусть живут и мучаются! Вы, Гартинг, станете первым! Принимаете командование полком и только попробуйте мне натворить каких-нибудь глупостей! Учтите, я теперь глаз не спущу ни с вас, ни с остального капитанства! А через год передадите пост кому-то из ваших бравых сослуживцев… Или его преемнику, если того убьют. По старшинству или по жребию – сами решайте. Но никакого звания полковника! Больше никогда, ясно вам? Ясно, я спрашиваю?!

- Да, ваше величество, - выдавил оторопевший Гартинг. – Но как же… А приговор? Командор Райнгартен…

- С командором я сам побеседую, - заявил Аластор, наконец-то вольготно разваливаясь на тронном кресле. – А с остальными извольте мои приказы не обсуждать! Приговариваю вас всех к пожизненному капитанству в егерях без права на помилование! Мэтр Вильмон, записали?

- Да, ваше величество! – отозвался лихорадочно строчащий секретарь. – Жалованье сохраняется?

- С надбавкой, - пару мгновений подумав, согласился Аластор. – Одна пятая полковничьего жалования каждому. Но на все время исполнения обязанностей командира полка – полнейшая трезвость, никаких азартных игр и дуэлей! Узнаю, что нарушили, Гартинг, я вас не на каторгу отправлю, не надейтесь. Я вас во дворец переведу! И не гвардейцем, а фрейлиной! Слово даю! Ясно вам?

- Да, ваше величество, - обреченно выдохнул бледный егерь и умоляюще попросил: - По праздникам хотя бы можно? За ваше королевское здоровье?

- За мое здоровье можно, - милостиво позволил Аластор. – По праздникам и не больше одной бутылки. А теперь свободны, господа! Гартинг, ваша служба начинается завтра!

«Скажу Райнгартену, что дал зарок Всеблагой, - промелькнуло у него в мыслях. – Ни одного смертного приговора, пока моя жена не родит. Он должен понять… А чтобы понял еще лучше, объясню, что только ради его семейной чести я эту историю вообще похороню. Иначе мне пришлось бы задуматься, какой дурак назначил другого дурака на пост, где тот едва не утопил в болоте два полка! Райнгартен у меня все поймет… Родственничек!»

Пятерка егерей слаженно отдала честь, развернулась и вышла, нестройно чеканя шаг. Аластор ни на миг не сомневался, что лихое капитанство первого егерского сегодня напьется до полусмерти. Собственно, для того и обронил про завтрашнюю службу. Но пусть их. За помилование – можно. А что это именно помилование, господа капитаны сообразят очень быстро…

- Вы тоже свободны, мэтр Вильмон, - сообщил он, едва сдерживая смех, и понятливый секретарь быстро выскочил за дверь, плотно прикрыв ее за собой.

Почти в то же самое мгновение из-за тронного кресла с непристойным ржанием, достойным пары жеребцов, вывалились господа советники. Дункан упал на освободившийся стул секретаря, а Лу сел прямо на ковровую дорожку у ног Аластора, подвывая от восторга и утирая проступившие на глазах слезы.

- Лаванда! – почти рыдал он. – Завернуть в ковер и лавандой… пересыпать… Беллиссимо… Монсиньор, я вас обожаю! Альс, ми амо-о-ор!

- Бедный егерский полк! – вторил ему Роверстан. – Ваше величество, вы… тиран! И деспот! Я это заявляю… как историк!

- Вот и не роняйте мою репутацию тирана! – сварливо заявил Аластор и посмотрел на Саграсса в надежде, что хотя бы боевик сохраняет свою обычную серьезность.

Но у того губы тоже тянулись в улыбке, и Аластор, вздохнув, махнул рукой и наконец-то рассмеялся.

- Двор будет в ужасе, - предположил он, удобнее устраиваясь в кресле. – Они только-только начали считать меня приличным королем. А я…

- А вы, ваше величество, не обязаны оправдывать их ожидания, - продолжая улыбаться, но с очень серьезными глазами сказал магистр. – Позвольте мне продолжить как историку. Во все времена люди прощали своим королям и жестокость, и разврат, и даже откровенную глупость. Непростительна была только слабость и неуверенность в своих решениях. Не подумайте, что я оправдываю тиранию и беззаконие, но что важнее? Жизнь одного человека, который оказался не на своем месте и не смог это понять? Или множество жизней, которые он неминуемо погубил бы?

Роверстан смотрел на него очень внимательно, и Аластор тоже ответил с полной серьезностью:

- Конечно, второе, магистр. Я только надеюсь, что сам никогда не окажусь на месте, для которого… непригоден.

- О, вам этого не стоит опасаться, монсиньор, - со смехом заверил его Лу. – Клянусь Всеблагой, вы великолепны! Лаванда! И пожизненное посменное капитанство! Саграсс, как вы думаете, скоро ли первому егерскому полку станут завидовать все остальные?

- Полагаю, что начнут уже сегодня вечером, - отозвался боевик, по обыкновению сдержанно улыбаясь. – Ваше величество, позвольте спросить, а всем остальным тоже запрещено обсуждать этот случай? Вы же понимаете, стоит мне или лорду Фареллу показаться в караулке…

- Обсуждайте на здоровье, - великодушно махнул рукой Аластор. – Но, надеюсь, в ваших рассказах я буду грозен и деспотичен!

- Грозен как сам Дорве! – заверил его Роверстан.

- И деспотичен как Перлюрен, - добавил Лучано. – Кстати, никто не видел Перлюрена? Утром я поручил его нашему бамбино и теперь не могу найти обоих.

- Поищи на кухне, - все еще смеясь, предложил Аластор. – Рано или поздно кто-то из двоих проголодается, а дорогу туда знают оба.

- Отличная мысль, монсиньор! – мурлыкнул итлиец, одним упругим движением вскакивая на ноги. – Лионель, не вздумайте зайти в караулку без меня! Я должен это слышать! Грандсиньор, вы идете с нами?

- Пожалуй, загляну в дворцовую библиотеку, - отозвался разумник. – Вы позволите, ваше величество?

- Сколько угодно, - снова махнул рукой Аластор. – Милорд, я вам давно сказал, что весь дворец в вашем распоряжении. Это меньшее, чем я могу отплатить за вашу дружбу.

- Всегда к вашим услугам, - с улыбкой поклонился Дункан и вышел, на ходу поправляя немного сбившийся от смеха зеленый платок.

Вслед за ним вышли Лу с боевиком. Аластор проводил их взглядом и блаженно улыбнулся. Превосходное настроение снова вернулось, и на сей раз испортить его вряд ли что-то могло. Неприятное дело решено, дела на сегодня закончены, а его ждет прекрасный вечер и Беатрис! Все-таки жизнь порой бывает удивительно прекрасна!