Глава 6. Наглядное пособие леди Ревенгар

До начала занятий оставалось целых два часа… или всего два? Ой, наверное, все-таки «всего два» — слишком много нужно было успеть.

Во-первых, устроить Пушка, который успокоился, перестал сверкать глазами — из красных они стали приятного синего цвета — и снова вел себя как приличная собака, пусть и не обычного собачьего вида. Ну и что? Зато он ласковый и умный! К тому же совсем не капризный и может жить под кроватью! «А гулять с ним я буду после ужина, когда адепты разойдутся по комнатам, так он точно никого не напугает!» — решила Айлин.

Во-вторых, следовало получить форму. Спасибо юному лорду, то есть, разумеется, адепту Эддерли, который прямо на листе с расписанием указал, где это можно сделать. Хорошо, что у некромантов такой замечательный староста — учтивый, заботливый... Айлин вспомнила смуглое лицо, светлые волосы, убранные в простой хвост, веселый и чуть насмешливый взгляд. Жаль, что адепт Эддерли никогда не бывал у них дома. Хотя… если бы и бывал, что ему было бы за дело до Айлин? Эддерли — совсем взрослый юноша, а она… Нет, ничего такого она не думает, разумеется, но если бы у нее появился такой славный друг или подруга! Наверное, было бы не так тоскливо вспоминать о доме.

Она вздохнула, погладила Пушка, скользя ладонью по колючему костяному хребту, пес извернулся, ткнулся мордой ей в руку и тихонько зашипел. Лаять Пушку было нечем, он и эти-то странные звуки умудрялся издавать неизвестно каким образом, но Айлин уже привыкла и не променяла бы Пушка ни на одну собаку, пусть и самую лучшую в мире.

Ну вот, а в-третьих, совершенно необходимо навестить милорда Морхальта! Честно говоря, это стоило сделать в первую очередь, но не идти же к целителям с Пушком, вдруг его кто-нибудь напугает, и что он тогда может натворить? Айлин понятия не имела и очень не хотела это узнать!

Или сначала получить форму? Да, наверное, именно так… Получить форму, переодеться и заодно оставить Пушка в комнате… Отлично! Где там склад?

* * *

Склад оказался в подвале общежития. Подвалы Айлин не любила, хотя подвалы Ревенгаров, конечно, обследовала еще в детстве, и те, что располагались в столичном особняке, и те, что в поместье. Выглядели они совершенно одинаково и очень скучно: узкие коридоры, серые стены, сложенные из крупного камня, и такой же пол, тусклый желтый свет масляных ламп, скорее подчеркивающий темноту, чем отгоняющий ее, и тяжелый, какой-то промозглый воздух. И запах сырой пыли…

Подвал Академии оказался совершенно другим! Спустившись в него, Айлин восторженно завертела головой, рассматривая местные чудеса. Под высоким сводчатым потолком ярко горели белые и желтые стеклянные шары, наверняка магические! И воздух здесь был совсем не спертым, а очень даже свежим. Наверняка в стенах спрятаны эти… ну как их? Ах да, вентиляционные колодцы! И сами стены — аккуратно выбеленные, чистенькие, а на первой же развилке Айлин увидела закрепленные таблички-указатели! Стрелка влево — «прачечная». Вправо — «склад» и «швейная». Надо же, как здорово придумано!

Пушка указатели тоже заинтересовали, он подбежал к тому, что справа, принюхался, фыркнул и зачем-то задрал лапу на стену.

Ох… Зачем-то! Вот же невоспитанное существо!

— Пушок! Нельзя!

Пушок оглянулся и моргнул, тоже по-своему: спокойное синее свечение его глаз на секунду погасло и снова загорелось с явным недоумением, как показалось Айлин.

— Лапу можно задирать на улице, — сказала Айлин как можно строже, вспомнив, как говорил с собаками псарь в поместье. — В помещении — нельзя. Неприлично. Понятно?

Пушок обиженно опустил морду, поджал хвост и подошел к Айлин, всем видом выражая понимание и раскаяние. Действительно, сделать он ничего такого в силу своей природы не мог, но очень хотел — просто по старой памяти. Айлин потрепала его по шее.

— Хороший пес!

Пушок радостно всхрипнул и прихватил ее руку пастью.

— Потом поиграем, — пообещала Айлин. — Сначала дело. Нам направо!

Склад прятался за первой же дверью по коридору. Открыв ее, Айлин оказалась в небольшой комнате, снова очень светлой, хоть и без единого окна. Вдоль стен зачем-то стояли длинные скамьи, а в центре комнаты — массивный письменный стол, покрытый затейливой резьбой. На столе Айлин заметила толстенную книгу, очень похожую на ту, которую вел управляющий в их поместье. Но управляющий записывал доходы и расходы, а что записывают здесь?

Она перевела взгляд на сидящую за столом пожилую даму в коричневой мантии без всякой отделки и торопливо сделала реверанс. Опять выставила себя совершенно невоспитанной особой — засмотрелась по сторонам и забыла о манерах! А еще соседку упрекала…

— Доброе утро, миледи! Адептка Ревенгар, Фиолетовый факультет.

Строгое лицо дамы чуть смягчилось.

— Доброе утро, милая. Приятно видеть, что юная девица не забывает о манерах. Ваша форма здесь.

Дама, совершенно проигнорировав Пушка, открыла ящик стола и извлекла из него объемный сверток, перевязанный хитро скрученным фиолетово-красным шнуром.

— Две длинных мантии, — перечислила она ровным голосом. — Две пары обуви соответственно времени года, зимнюю получите позже вместе со всеми. Короткая туника и штаны для практических занятий. Нижние сорочки и панталоны — четыре штуки. Вещи сдаются в прачечную дважды в неделю. Новая форма выдается раз в полгода. Раньше — в случае крайней необходимости. Если потребуется подогнать что-то по росту, отправляйтесь к швеям, это следующая дверь по коридору. До встречи, адептка Ревенгар.

— Благодарю вас, — пролепетала Айлин, снова сделала реверанс, попятилась к двери и почти выпала в коридор, едва успев прихватить с собой Пушка.

Туника и штаны? Ей придется носить штаны?! Что скажет матушка, если узнает! А отец? А что подумают о ней соученики? Или здесь так принято? Айлин честно попыталась вспомнить, видела ли в коридоре хоть одну девочку в штанах, и не смогла. Практические занятия? Какие они могут быть у некромантов? Неужели придется ходить… на кладбище? Но даже в этом случае, чтобы леди — и штаны… ох, как же странно!

Пушок озадаченно посмотрел на нее и пихнул в сторону выхода. Умный пес. Правильно, о местных странностях можно подумать потом, а пока — переодеваться и к целителям.

* * *

В комнате Иоланда укладывала волосы. На столике громоздились стеклянные флаконы и флакончики, глиняные баночки, две щетки, гребень, куча шпилек с разноцветными головками, ленты и даже искусственные цветы. Как и вчера пахло выпрямителем для волос, причем так сильно, что защипало в глазах.

Вот интересно, зачем ей столько всего? Ах да, ведь вчера кто-то говорил, что у них первая лекция с разумниками! Вот странно-то! Неужели магистру Роверстану нравятся пучки ярко-розовых шелковых цветочков, растущих над головами адепток, словно на клумбах? Хотя какая разница, что нравится магистру? Он старый, как эти глупые девицы вообще могут о нем вздыхать?! Еще и борода… Ладно бы только усы, папенька их тоже носит, и это красиво, но борода сейчас совершенно не в моде! Тетушки рассказывали, что их величество бреет лицо начисто, и большинство дворян ему в этом подражает. Наверное, в Академии совсем другие порядки?

Сзади процокали по полу когти — Пушок осматривался.

Иоланда бросила на Айлин опасливый и снова брезгливый взгляд… и вдруг вскочила на кровать. Вытаращила глаза и пронзительно, во весь голос завизжала, тыкая пальцем в сторону Айлин.

«Чего это она?» — озадаченно подумала Айлин. Пушок сердито запыхтел — он не любил громких звуков.

— Это!!! — наконец удалось разобрать в потоке воплей. — Это чудовище!!! Убери отсюда немедленно, слышишь?!!!

«Сама ты чудовище, — обиделась Айлин. — И вопишь, как банши! Да Пушок еще ни разу и зубом никого не тронул!»

— Это Пушок, — старательно и очень спокойно сказала она вслух. — Моя магическая работа. Он тебя не тронет. И будет жить здесь.

Полюбовавшись на стремительно багровеющее лицо соседки, хватающей воздух ртом, Айлин почувствовала себя сполна отомщенной за вчерашнее. Матушка всегда говорила, что злорадство — недостойное леди чувство. А тетушка Элоиза, улыбаясь, уточняла: «Зато какое приятное!» Мысленно согласившись с ней, Айлин небрежно добавила:

— Мэтр Бастельеро разрешил. И магистр Эддерли — тоже. Пушок! Твое место — вот, под моей кроватью. Сторожи ее и тумбочку, там мои вещи. Понятно?

Пушок, вильнув хвостом, скользнул под кровать и заворочался там, щелкая и постукивая костями. А Айлин, решив больше не обращать на Иоланду внимания, плюхнулась поверх покрывала и принялась распаковывать сверток.

Мантия оказалась не серой, как у соседки, а почему-то черной. И отделка выглядела… странно. Цвет некромантов — фиолетовый, это известно любому несмышленышу. И у Саймона, и у других встреченных ею адептов этого факультета воротники и манжеты мантий были однотонными, красивого фиалкового оттенка. Но для Айлин фиолетовые воротник и манжеты дополнительно отделали ярким алым шнуром. Пояс, лежавший в свертке поверх мантии, тоже был двухцветным, фиолетово-алым, плетенным из шнура в четыре косы. Очень броско, пожалуй, даже эффектно, но и странно! Может быть, это потому, что она должна заниматься и с некромантами, и с боевиками?

Айлин разворошила сверток полностью, покраснела при виде штанов, но убедилась, что и вторая мантия, и туника отделаны совершенно одинаково. Хорошо, что хотя бы сорочки просто белые! Кроме всего прочего, под сорочками нашелся платок. Не носовой, а большой, такой, что, наверное, можно было бы завязать вместо шарфа. И действительно в фиолетово-красную клетку! Интересно, зачем он? Вот бы спросить. Но не Иоланду — это точно! Может, Саймон знает? Или мэтр Бреннан?

Иоланда наблюдала со своей кровати. Смотрела пристально и неприязненно, кривила губы и раздувала ноздри, ну прямо как ярящаяся лошадь. Не нужно быть предсказателем, чтобы понять: если у нее будет возможность сделать Айлин что-то плохое — обязательно сделает.

Айлин вздохнула, свернула запасную мантию, тунику, сорочки и платок. Сунула в тумбочку и велела:

— Пушок, сторожить!

И принялась стягивать платье. Интересно, как на ней будет сидеть мантия?

* * *

Она сама не знала, чего ей хочется больше: чтобы ее пустили к милорду Морхальту, или чтобы не пустили. С одной стороны, не навестить родного деда — это недостойно! С другой — ведь она совсем его не знает! Даже не знает, как к нему обращаться!

«Согласно этикету! — решила она. — Матушка говорит, что если не знаешь, как себя вести, веди как полагается».

И все-таки — пустят ее или нет? Кстати, куда? Может быть, милорда Морхальта увезли к нему домой? Наверное, мэтр Бреннан знает. Вот его и следует искать! Только где?

У кого бы спросить? Айлин завертела головой, надеясь найти в пустом коридоре общежития хоть кого-нибудь. И почти тут же увидела, как из-за поворота вынырнула знакомая фигура в темной мантии. Отлично!

— Доброе утро, адепт Эддерли! — вежливо поздоровалась она, успела сделать реверанс и удивленно ойкнула, когда староста факультета в три шага оказался рядом с ней, обхватил за плечи и повертел в разные стороны.

— Доброе утро, Ревенгар! Отлично выглядишь! — радостно сообщил он. — Это правда, что тебе из дома прислали умертвие и оно сожрало дежурного? И что теперь ты собираешься натравить его на боевиков? О, прости, то есть исследовать их взаимодействие?

— Нет! — возмутилась Айлин. — Ну… Пушка и правда привезли, но он вовсе никого не ел! Он вообще никого не обижает!

Эддерли скептически хмыкнул, но улыбаться не перестал.

— Красные умрут от зависти, — мечтательно сообщил он. — Ну ладно, а куда ты идешь? До занятий еще час! А завтрак подают только после второго урока.

— Мне нужно найти мэтра Бреннана, — заторопилась Айлин. — Не знаешь ли ты, где он может быть?

— Конечно, знаю! — Саймон одобрительно улыбнулся. — Это правильно, что ты ко мне обращаешься, я тут знаю все. Прямо отсюда сворачиваешь направо, спускаешься по лестнице на четыре пролета, потом — налево и прямо до еще одной лестницы. Там спускаешься еще на два — и вот оно, больничное крыло. Туда можно и из парка попасть, но отсюда быстрее. А кабинет мэтра Бреннана — пятая дверь с правой стороны. — И, бросив на нее быстрый взгляд, уточнил: — Может, тебя проводить?

Айлин замялась. С одной стороны, ей хотелось, чтобы проводили. С другой же… Саймон ведь явно куда-то шел! Невежливо отвлекать соученика, мало ли, какие у него планы? Леди не должна быть навязчивой!

— Пожалуй, не стоит. Благодарю за помощь!

Она снова присела в реверансе, а Саймон разочарованно вздохнул:

— Ну, как хочешь. Тогда увидимся на первой лекции. Удачи!

«И еще раз благодарю, — подумала Айлин, сворачивая за угол. — Удача мне наверняка понадобится!»

К собственному удивлению, больничное крыло она нашла легко. Наверняка благодаря подробному объяснению Саймона! Через несколько минут Айлин уже стучала в пятую дверь с правой стороны, предусмотрительно выкрашенную в зеленый — цвет Милосердной Сестры и ее служителей.

Дверь открылась, и усталый, взъерошенный, в помятой мантии — будто в ней и спал, или со вчера не ложился — мэтр Бреннан улыбнулся Айлин.

— Доброе утро, дитя мое, — сказал он мягко. — Что привело вас ко мне?

Айлин стало стыдно. Что, если она разбудила целителя? Вдруг он действительно не спал всю ночь? Но теперь просто развернуться и уйти — это было бы слишком неприлично! Мало того, что потревожила, так еще и напрасно!

Она поспешно сделала реверанс.

— Доброе утро, мэтр Бреннан, простите, что побеспокоила вас, — выпалила она, от неловкости глядя не на целителя, а в пол. — Я хотела бы навестить милорда Морхальта, если это возможно…

— Вашего деда... — протянул мэтр Бреннан таким странным голосом, что Айлин, забыв про смущение, взглянула на него.

Целитель вздохнул.

— Вы, конечно, можете навестить милорда магистра, — сказал он, как показалось Айлин, нехотя. — Но, юная леди, будьте готовы к тому, что он вас не узнает. Или не сможет с вами говорить. Или не захочет…

Айлин закивала. Разумеется, она ведь не маленькая, она хорошо понимает, что милорд Морхальт болен! И что он может не хотеть никого видеть — тоже!

Мэтр Бреннан вздохнул еще раз.

— Хорошо, дитя мое. Идемте.

Айлин на минуту показалось, что это уже было. Вот только вчера мэтр Бреннан так же шел рядом с ней по длинному коридору, только тот, вчерашний, не был выкрашен в нежный зеленый цвет, и там не пахло легкой травяной горечью. И милорд Морхальт вчера был еще здоров…

Мэтр Бреннан остановился у одной из дверей, ободряюще улыбнулся Айлин и кивнул.

— Входите, дитя мое. Надеюсь, ваш визит взбодрит магистра.

Комната за дверью — палата, вспомнила Айлин, это называется палата! — оказалась просторной. И светлой не от магических светильников, а от солнца, любопытно заглядывающего в высокое окно.

За окном шелестели липы и отчаянно заливались птицы, а в палате, как и в коридоре, свежо и горько пахло травами. И грозой.

Айлин смущенно замерла у порога — милорд Морхальт был не один. Опираясь на подушки, он полусидел в постели, укрытый по грудь одеялом, его взгляд блуждал по палате, а спиной к двери на стуле возле самой кровати сидел высокий черноволосый мужчина в белой мантии. Совсем такой же белой мантии, как та, что пострадала вчера на Совете! О, Претемная… может, это другой разумник? Благие Семеро, пожалуйста, пусть это будет кто-нибудь другой!

— Амелия… — негромко сказал разумник, немного наклонившись к больному. — Брайд… Элоиза… Элоиза? — повторил он словно неуверенно и тут же продолжил: — Мэйв… Гвенивер…

«Да это же имена матушки и тетушек, — поняла Айлин. — Но… зачем? Зачем он их называет?»

— Экс-с-с… — прошипел еле слышно больной. — Не… не…

— Мэйв? Гвенивер? — очень мягко и с едва уловимой вопросительной интонацией продолжал человек в белом. — Ирэн… Колетта… Родрик… — перешел он к именам кузенов и кузин Айлин. — Артур…

Айлин даже попятилась, уперлась лопатками в дверь, и в тот же момент взгляд милорда Морхальта остановился на ней.

Айлин сглотнула. Мутно-зеленые, как стоячая вода в пруду, глаза больного показались ей абсолютно бессмысленными. Он моргнул и медленно, как-то неумело улыбнулся ей.

— А… Гвен…

В голосе тоже не было ничего от вчерашнего шипения. Чистый голос, ясный, только очень слабый. Но почему «Гвен»? Неужели ее приняли за матушку?

Мужчина в белом обернулся, и Айлин замерла от ужаса — это все-таки был магистр Роверстан. Ой…

Магистр улыбнулся. Вовсе не зловеще, а просто приветливо и тепло, отчего тут же стало еще страшнее, и шутка тетушки Элоизы про злопамятность показалась не такой уж и смешной.

— Доброе утро, милая леди. Вы пришли навестить деда? — голос у него тоже был мягким и теплым.

В точности, как вчера, как будто она и не устроила такого… такого…

Айлин сглотнула и кивнула. Магистр легко поднялся и подошел к ней.

— Я рад, — сказал он негромко и очень серьезно. — Надеюсь, это ему поможет. Навещайте его, леди. Говорите с ним. Это очень важно, поверьте, когда кто-то навещает тебя в лазарете.

— Я… непременно…

— Я рад, — повторил магистр. — Не буду вас смущать. Проходите, поговорите с дедом. Прошу вас!

Он кивнул на стул, с которого только что поднялся сам, и Айлин пошла к кровати. На подгибающихся ногах, под совершенно бессмысленным взглядом старика — назвать его дедом ей сейчас не удавалось даже в мыслях.

— Гвен, — повторил милорд Морхальт и схватил ее за руку.

Ладонь у него была холодная, шершавая и неприятно сухая, губы шевелились, как будто он говорил что-то еще, чего она не слышит, а глаза слезились. У Айлин сжалось сердце, а еще очень захотелось вырвать руку и убежать куда-нибудь подальше.

Зачем она вообще сюда пришла!

— Бросили меня, — пожаловался милорд Морхальт странно-плаксивым голосом. — Все бросили, разъехались. Домой не показываетесь… Ты не Гвен? Я вижу, я все вижу! Не Гвен! — Он скрипуче захихикал и погрозил Айлин пальцем. — Кто ты?

— Я Айлин, — шепнула она, обмирая от тягостной жути. — Гвенивер — моя матушка...

Старик мелко-мелко закивал, из уголка перекошенного рта у него вытекла капля слюны.

— Внучка! Получается, внучка… А ты — маг? Я вижу! Хорошая девочка. Гвен тоже хорошая девочка, только забыла меня совсем, домой не едет… а ты приедешь? Ты приезжай. Не бросай меня. Все бросили, ты не бросай…

— Я…

— Спать хочу, — доверчиво признался милорд Морхальт. — Ты иди, Гвен. Я спать буду. Проснусь, а ты здесь.

Он закрыл глаза и наконец разжал пальцы. Айлин попятилась к двери, стараясь ступать как можно тише, и налетела спиной на что-то — или кого-то? — и чуть не закричала, но чья-то твердая теплая ладонь прикрыла ей рот.

А вторая рука сжала плечо, развернула так, что Айлин почти уткнулась лицом в белую мантию.

— Тихо, тихо, девочка, не плачьте, — шепнули ей. — Пойдемте-ка. Пойдемте отсюда.

Магистр толкнул дверь и вывел Айлин из палаты. И тут же отступил, склонив голову.

— Прошу прощения, юная леди… адептка Ревенгар. Я должен был подумать, что вы никогда не видели последствий апоплексического удара.

«Воспитанная леди должна заверить, что все в порядке, — подумала Айлин. — Воспитанная леди должна принять извинения и… о Претемная, воспитанная леди не оказалась бы здесь!»

— Милорд… — начала она, удивилась тому, как тонко и сдавленно звучит ее голос, кашлянула и торопливо поправилась, вовремя вспомнив, что Роверстан не простой преподаватель: — Милорд магистр, дедушка… теперь так будет всегда?

Глава разумников посмотрел сочувственно.

— Я не знаю, милое дитя… простите, адептка Ревенгар. Вероятнее всего, милорда Морхальта удастся вылечить, но полностью ли?

Он качнул головой, и светлый камушек в золотой серьге, украшающей правое ухо магистра, весело блеснул на солнце.

— Пойдемте, не будем стоять у двери. Ваш дед нуждается в долгом отдыхе.

— Он принял меня за матушку, — сказала Айлин, следуя за магистром.

Почему-то он вел ее не туда, откуда она пришла, а в дальний конец крыла. Очень хотелось спросить, куда же они идут, но язык не поворачивался — вдруг магистр сочтет это неучтивостью?

Роверстан, не останавливаясь, кивнул.

— Я часто видел вашу почтенную матушку до ее замужества с вашим отцом. Само очарование… Вы очень на нее похожи, неудивительно, что милорд Морхальт вас спутал. Когда вы пришли, я как раз напоминал ему имена его дочерей и внуков, чтобы определить, как далеко зашло поражение мозга. Увы… Такой светлый разум — как жаль!

Он толкнул тяжелую дверь, самую последнюю в крыле, и в глаза Айлин брызнуло солнце. Вот он, оказывается, выход в парк, о котором говорил Эддерли! Но зачем магистр повел ее сюда? И нет, конечно, Айлин не думает ничего такого… то есть совсем-совсем не думает, но почему-то ей вдруг захотелось, чтобы рядом был Пушок. Ну просто… ему бы здесь понравилось, наверное? А самой Айлин было бы чуточку спокойнее. Нет, конечно, она не боится! Просто… наедине с мужчиной… неприлично же… Или к преподавателям это правило этикета не относится? Но тогда непонятно, зачем ей собака, ведь бояться здесь нечего, а Пушок не гувернантка и не компаньонка. Ох, что-то она совсем запуталась!

— У вас скоро начнутся занятия, — улыбнулся Роверстан. Но ведь Айлин не спросила вслух? Или он читает мысли? — А вы взволнованы и напуганы. Вам просто необходимо хорошенько подышать. Да и мне тоже, — добавил он.

Айлин стало стыдно. Магистр, наверное, жутко устал, пока лечил ее дедушку, а она… дура!

— Простите, милорд магистр, — выдавила она, опустив голову. — Ваша мантия… вчера… я не хотела, честное слово, оно как-то само…

— Мантия?.. — переспросил Роверстан и… рассмеялся. Вовсе не обидно, негромко и очень заразительно. — Ради Странника, милая леди, я вовсе не сержусь! Скажу честно, несколько пятен на мантии — сущая безделица в сравнении с тем, что вы нам показали. Вот только… — Он наклонился к Айлин и понизил голос почти до заговорщицкого шепота: — Позвольте спросить, чем вас смутило или напугало мое маленькое безобидное волшебство? Я ведь пытался всего лишь успокоить и подбодрить вас.

Айлин прикусила губу. Говорить не хотелось, но магистр Роверстан смотрел с таким искренним интересом! И, кажется, действительно не злился. То есть совершенно точно не злился, раз поклялся Странником! Всем известно, что Странник следит за теми, кто призывает его в свидетели, и, нарушив эту клятву, можно на всю жизнь потерять удачу.

— А… я боюсь змей, — призналась она, снова уставившись в землю.

Магистр закашлялся.

— Змей?

Айлин виновато кивнула.

— Вчера, перед тем как стакан взорвался, я увидела змею… извините, милорд.

Змея была огромной, белой, жуткой и совершенно отвратительной, особенно когда поднялась на хвосте, став почти ростом с Айлин, раздула капюшон и оскалилась. Айлин и ударила, не ждать же, когда она бросится? И выставила себя на посмешище. И магистра Роверстана — тоже.

— О… — задумчиво прищурился разумник. — Как любопытно… Позвольте?

Айлин недоуменно взглянула на магистра, удивляясь, что именно она должна позволить? Разумник же пристально вгляделся в ее глаза.

— Как любопытно, — повторил он через мгновение. — Змеи — символ нашего факультета, но обычно пациенты видят искры или туман… Впервые вижу, чтобы магию разума воспринимали именно таким образом.

— Магию разума? — растерялась Айлин, и магистр кивнул.

— Весьма… неудобное восприятие. Но не расстраивайтесь, милое дитя, юной девице бояться змей вовсе не постыдно.

И он ободряюще погладил ее по плечу, чуть задержав на нем ладонь.

Айлин смутилась: у них дома такое было не принято. Перед тетушками и другими гостями следовало присесть в реверансе, отцу и матушке — поцеловать руку, и иногда, когда отец был в хорошем настроении, он в ответ целовал их с Артуром в лоб. Матушкины поцелуи доставались только Артуру, и Айлин давно не обижалась на это, она ведь и правда не заслуживала их своим поведением.

Разве что тетушка Элоиза всегда вела себя как вздумается и каждый раз при встрече обнимала Айлин, целовала в щеки, а иногда даже сама заплетала ей волосы. Но то — тетушка Элоиза, а магистр… это же совершенно другое дело! Это… это… неправильно это!

— Уважаемый коллега, будьте любезны убрать руку, — лязгнуло откуда-то из-за спины. — Вы же видите, что юной леди неловко.

Айлин обдало жаром. Мэтр Бастельеро! Это же точно он, его голос! И, кажется, не на шутку разгневан. Наверное, на нее? Ох, вот потому матушка и сердилась на нее постоянно: леди ни в коем случае не должна попадать в неловкое положение! Неважно, что она этого не хотела, в любом нарушении этикета всегда виновата она, если позволила мужчине допустить хотя бы мысль, что с ней можно так себя вести!

Айлин поспешно отступила в сторону, искоса взглянув на мэтра Бастельеро. Тот стоял в паре шагов и разглядывал холодно и неприязненно, однако не Айлин, а почему-то магистра Роверстана. Черный мундир некроманта рядом с белоснежной мантией разумника вдруг показался зловещим, как воронье оперение. И птицы…

До этого они весело щебетали на деревьях, а тут разом смолкли, и отчетливо повеяло холодным ветерком, на котором старые липы зашептались совсем иначе, жутковато… И сразу же все прекратилось! Так быстро, что Айлин ошеломленно вздохнула — конечно же, ей показалось.

— Что вы… уважаемый коллега, — улыбнулся Роверстан, и улыбка эта показалась Айлин странной, как будто ненастоящей. — Отчего же неловко? Разве юная леди может подумать обо мне плохо?

Говорил он с мэтром Грегором, но смотрел на Айлин. Пристально, испытующе. И под этим взглядом Айлин смутилась совсем. Конечно, прикосновение было неподобающим! Но ведь магистр всего лишь хотел ее успокоить, сам же сказал. А еще он помог дедушке и даже не рассердился из-за мантии. И вообще — добрый и достойный человек! Что, если он оскорбится? Но все же…

«А что бы сказала тетушка Элоиза?» — задумалась Айлин. Почему-то тетушка всегда знала, что сказать в самых сложных разговорах, и теперь, стоило представить ее рядом, как ответ получился сам собой.

— Ни в коем случае, — улыбнулась Айлин и вежливо склонила голову. — Достоинства магистра Роверстана общеизвестны и неизменно восхищают всех адепток.

Со стороны мэтра Бастельеро послышался странный звук — словно мэтр поперхнулся. Айлин вскинула голову, бросила на некроманта опасливый взгляд — и с удивлением увидела, как тот сдерживает улыбку: уголки его губ подрагивали, крылья носа трепетали, а глаза, кажется, немного потеплели. А вот с лица магистра Роверстана улыбка словно стекла, и выглядел он почему-то обескураженным. Неужели она сказала что-то неприличное вместо учтивости? Вечно у нее так!

— Идите, Ревенгар, — сжалился над ней мэтр Бастельеро. — У вас вот-вот начнется лекция.