Глава 10. Кровь на снегу

— На три счета, милорд и миледи, с самого начала!

Мастер Эварист, учивший еще их отца и специально вызванный из Дорвенны, чтобы отшлифовать танцевальное искусство молодых Вальдеронов, оправил кружевные манжеты с таким небрежным изяществом, что Аластор снова молча позавидовал. Вот у него жесты никогда не выходят плавными и словно бы нечаянными. Даже поклон слишком резкий и быстрый, а уж такие мелочи…

— Не отвлекайтесь, юный лорд! — строго напомнил мастер Эварист. — Раз-два-три…

Первый тур паэраны прошел… да что там, отлично прошел! Только музыки не хватало, да и Семеро с ней, с музыкой! Столица! Они скоро едут в столицу! Там музыки будет сколько угодно! Балы, парки, новые знакомства… И девушки, конечно же, девушки! В крови будто кипело холодными пузырьками игристое фраганское вино, радость переполняла, требовала выплеснуть ее немедленно! Аластор так развеселился, что вместо положенного в конце плавного полуоборота закружил сестру по танцевальному залу.

Раза в два быстрее, чем нужно.

За что и поплатился.

Мэнди с размаху наступила ему на ногу. А потом и на вторую! Аластор даже зашипел чуть слышно: Мэнди, даром, что на год младше, весила никак не меньше, чем он сам.

А может, уже и побольше.

И зачем только матушкины подруги рассказали, что при дворе сейчас в моде формы? Мэнди теперь чуть ли не одни булочки с кремом ест, хочет быть красивой к тому времени, как ее вывезут в столицу.

Любопытно, а если каждый день ей говорить, что она уже самая красивая — это поможет?

— Ну хватит, хватит, вы уже долго танцуете! Моя очередь! — завопила Лоррейн и нетерпеливо притопнула каблуком.

Аластор представил, как на его и без того пострадавшие ноги обрушивается этот каблук, и мысленно застонал. Булочки с кухни Мэнди и Лоррейн таскали вместе и формы наедали тоже вместе, это было единственное, ради чего милые сестрички, вечные соперницы, единодушно объединились.

— Нет, моя! Мы еще не дотанцевали!

— Юные леди, немедленно успокойтесь! — вмешался мастер, и Аластор почувствовал к учителю горячую благодарность.

Не хватало еще, чтобы сестры разругались. А то и подрались, не приведи Пресветлый! Они могут. Эварист сурово взглянул на притихших девиц и продолжил:

— Второй тур, и, лорд Аластор, прошу вас — без импровизаций! Итак — раз-два-три…

Аластор мысленно тяжело вздохнул, становясь в позицию и поправляя руку сестры — опять она в него вцепилась! Для кого, интересно, мастер все время повторяет, что рука леди во время танца должна изящно лежать на предплечье партнера, а вовсе не сползать с оного и, тем более, его не стискивать?

Дверь танцевального зала открылась без скрипа, только у самого пола потянуло сквозняком, и мастер Эварист недовольно оглянулся — он терпеть не мог, когда занятие прерывали.

Но, увидев в дверях камердинера отца, промолчал. Только недовольно поджал губы.

— Лорд Аластор, ваш отец хочет вас видеть! — изрек камердинер и коротко, извиняясь, поклонился мастеру.

А потом вышел и так же тихо прикрыл за собой дверь.

Мастер Эварист тяжело вздохнул и хлопнул в ладони.

— Милорд, миледи, на сегодня урок окончен, можете быть свободны. Но завтра занимаемся на час дольше! Ваши успехи совершенно неудовлетворительны, вы же не хотите в столице выглядеть провинциальными невежами?

— Благодарю, мастер! — выпалил Ал, отцепил руку сестры и тоже вежливо поклонился наставнику.

А выйдя из танцевального зала, помчался к малому кабинету отца.

Пронесшись через учебное крыло, холл и взлетев по лестнице на второй этаж, Аластор остановился в охотничьем зале, уставленном трофеями нескольких поколений его предков. Кабинет — сразу за ним, нужно же привести себя в порядок! Хотя бы отдышаться, и… и волосы наверняка всклокочены после танцев! Как ни стягивай их в хвост, как ни убирай под бархатную ленту, непослушные светлые лохмы так и норовят растрепаться. Хорошо, что Мэнди и Лоррейн унаследовали золотистые локоны матушки, которые укладываются по одному взмаху гребня. Да-а-а… волосы — это все, что его в сестренках есть послушного!

Аластор бросил взгляд на кабанью морду, укрепленную на стене, трофей с предпоследней охоты. Кабан распялил пасть и, казалось, нагло ухмылялся. В полированной металлической пластине с гравировкой, прибитой чуть ниже кабана, отразился он сам, раскрасневшийся и в самом деле взъерошенный. И с завернувшимся воротником. Совершенно неприличного вида мальчишка, ничего общего не имеющий с тем, как должен выглядеть наследник Вальдеронов.

Аластор глубоко вздохнул, попытался ладонями пригладить волосы… И замер — из кабинета отца донеслись голоса. Как же там кричат, что слышно даже через дверь?

Он подкрался поближе к кабинету — и остановился у сторожащего дверь чучела сидящей рыси. И вовсе не для того, чтобы подслушать! Это недостойно дворянина, разумеется! Просто… ну просто отец же пока занят? Прерывать его — неучтиво, а вот подождать… совсем немного подождать! Можно даже немного прислониться к стене и отдохнуть от урока. А то, что так происходящее в кабинете слышно намного лучше, это чистая случайность! И вообще он слушает лишь для того, чтобы понять, когда же можно постучаться?

Внутренний голос с отчетливыми отцовскими интонациями сообщил, что обманывать себя так же недостойно, как подслушивать, притом еще и глупо. Аластор виновато вздохнул, но… Голоса были ему знакомы! И никогда, ни разу за всю его жизнь он не слышал, чтобы родители так разговаривали друг с другом. Отец, бывало, проявлял суровость к нему, сестрам или слугам, но только не к матушке! Так что же там…

— …Мы едем в столицу всей семьей. Это не обсуждается, — отрезал отец тем самым тоном, который означал, что его терпение вот-вот закончится.

— Ты не понимаешь! — Женщина всхлипнула, и Аластор вздрогнул. Да, он не ошибся, это точно матушкин голос! Но такой дрожащий, срывающийся на слезы, что и не узнать! — Ты не понимаешь, насколько это опасно! Мы не можем, не можем взять Аластора с собой, они слишком похожи! Все увидят…

Аластор едва не выдал себя, завопив от возмущения. Как это — вся семья собирается в столицу, а его не берут?! Ладно еще в детстве, но сейчас, когда он уже почти взрослый мужчина?! И только потому, что он на кого-то там похож?!

— Шестнадцать лет прошло, — бесконечно устало ответил отец. — Шестнадцать лет ты не выезжала. О нас давно забыли, Дженни.

— Вспомнят, как только увидят их рядом! Она вспомнит точно, а он…

— Глупости. За семнадцать лет он, полагаю, сильно переменился. — Отец умолк, пол заскрипел, и Аластору живо представилось, как отец ходит по кабинету туда-сюда, заложив руки за спину, как обычно, когда что-то его волновало. — Дженни… — Он замолчал, потом вдруг нерешительно и быстро, будто боясь передумать, спросил: — Ты по-прежнему его любишь? Если да, я пойму…

— Нет! — вскрикнула матушка, и замершее было сердце Аластора забилось вдвое быстрее. — Но я боюсь, вдруг он прикажет….

— Не прикажет, — возразил отец, и в его голосе звучало уже только облегчение. — Я верю в его благородство. Не бойся ничего, любовь моя…

В кабинете замолчали, и Аластор торопливо отступил от стены, чувствуя, как сердце молотит в груди. Кажется, уже пора показаться! А потом нужно будет непременно узнать, кто такие эти «он» и «она», которых так боится матушка. Если отцу понадобится помощь, чтобы защитить их семью, Аластор должен быть готов!

Он нарочито громко потопал на месте, а затем и постучал в дверь кабинета. Толкнул ее и поклонился родителям, сидящей в кресле матушке, явно только что утиравшей слезы, и стоящему за спинкой ее кресла отцу.

— Милорд, миледи, доброго дня. Вы хотели меня видеть?

— Да, мой мальчик, — улыбнулся отец, и Аластор вдруг подумал, что эта улыбка далась ему не без труда. — Через два дня мы выезжаем в столицу. Твоим сестрам пора искать подходящие партии, а я должен представить королю моего наследника.

***

На старом кладбище, принадлежащем Академии и примыкающем к ее стенам вплотную, было непривычно людно. Столпившихся вокруг чьей-то могилы магистров Грегор увидел от самых ворот. Трудно не заметить почти полную радугу, вот разве что белой мантии не хватало. Даже странно, почему бы?

Ну и что там могло произойти, что потребовало его присутствия? Что вообще могло случиться такого, что семь сильнейших магов Ордена, а значит, и всего мира, собрались ранним зимним утром на крошечном, безупречно ухоженном и упокоенном кладбище, где по определению должно быть тихо и безопасно, как в главном зале Академии?

Грегор подошел поближе, поклонился магистрам, пробежал взглядом по их лицам: сосредоточенно отрешенному — у Адальреда, обескураженному — у Райнгартена, непривычно серьезному — у Волански… Хотя нет, он слегка ошибся. Уинн отсутствует, а мэтр Эддерли прислал заместителя. В этом нет ничего странного, старик Денвер не уступит, пожалуй, и главе гильдии, не зря ведь уже лет двадцать возглавляет службу безопасности Ордена.

Мэтр Бреннан, временно принявший пост главы Зеленой гильдии, смотрел в сторону, и у Грегора неожиданно болезненно потянуло шрам от той стрелы, а по спине пополз холодок, и совсем не от пронизывающего ветра.

— Что случилось? — сухо от нахлынувшего вдруг дурного предчувствия спросил он.

Магистры молча посторонились, стараясь не встречаться с ним глазами, и трогающая когтистой лапой за сердце тревога уже не заскулила, а взвыла, предупреждая о чьей-то близкой смерти. «Уже случившейся смерти», — бесстрастно отметил Грегор, делая шаг вперед.

Траву, слегка заиндевевшую от ночных заморозков, но еще не засыпанную снегом по-настоящему, пятнала побуревшая уже кровь.

Мальчишка лежал на спине, запрокинув голову и слепо глядя в низкое хмурое небо.

Тускло-рыжие волосы слиплись, искаженное лицо посерело, будто припорошенное пылью, от форменной темной мантии с фиолетовой отделкой остались только обрывки, бесстыдно обнажающие окровавленное тело, но собственного ученика Грегор узнал бы и вовсе без мантии. Мальчишка-простолюдин, один из двух…

Нестерпимо захотелось выругаться: едва ли не в центре столицы, на кладбище Академии, кто-то убил адепта — его, Грегора, ученика!

Нет…

Если бы мальчишку просто убили, некротической силой залило бы все кладбище, а здесь — ни следа. Грегор прикрыл глаза, внутренним зрением рассматривая нити... Да, пусто, абсолютно пусто, словно… словно кто-то их стер. Или впитал!

— Это было жертвоприношение, — заключил он, открывая глаза и морщась: голос звучал глухо и надтреснуто, в висках закололо. — Но…

Он скользнул взглядом по несчастному мальчишке, ища если не подсказку, то хотя бы намек на нее, хоть какие-то следы! И, наконец, понял, что показалось ему странным. Слишком уж ровные бурые потеки очерчивали на траве и земле восьмилучевую звезду.

Восьмилучевую!

— Призыв был обращен к силам не нашего мира, а Запределья, — закончил Грегор так же сухо. — Следов убийца, кто бы это ни был, не оставил. Но я не знаю ритуала, который требовал бы не только смерти, но и мучений жертвы. Возможно, кто-нибудь из историков?..

— Сейчас придет, — быстро и без обычного своего шутовства откликнулся Волански, глядя на жертву удивительно осмысленными глазами.

«Послали за нами, должно быть, одновременно. Ну и где историк? Распустились все! Бардак у них неслыханный в Академии», — зло подумал Грегор, отводя глаза от жертвы.

И тут же увидел спешащего к ним историка. Точнее, разумника! «Вот уж помяни Баргота! Только его тут и не хватало!» Ну да, именно этот разумник ведет историю Ордена, но… что он может знать о древних ритуалах, тем более некромантских?!

— Прошу прощения за задержку, коллеги, вел опрос… — начал Роверстан еще шагов за пять… и умолк.

Подошел ближе, нахмурился, кивнул Грегору:

— Прошу прощения, мне нужно осмотреть…

Грегор молча посторонился. Роверстан опустился на колено перед телом, не обращая, кажется, никакого внимания, что полы его мантии стремительно утрачивают белизну. Нахмурился еще сильнее, зачем-то раздвинул обрывки мантии на мальчишечьей груди... Всмотрелся, мазнул пальцами по телу, глянул куда-то в сторону и сдавленно кашлянул.

Грегор с мстительным удовольствием увидел, как смуглая кожа разумника становится оливково-зеленоватой.

Роверстан поспешно поднялся на ноги и вытащил из кармана платок. Белый, разумеется. Прижал к лицу, дважды глубоко вдохнул, убрал и лишь тогда повернулся к магистрам.

— Боюсь, коллеги, это был ритуал поклонения Барготу.

Его слова упали в мерзлую тишину кладбища, как камень в озеро. Тихо и зло выругался Кристоф, мэтр Бреннан пробормотал себе под нос что-то совершенно неприличное для целителя, Волански издал скрипучий, несколько истерический смешок, Райнгартен побледнел и бросил отчаянный взгляд — почему-то на Грегора…

И только мэтр Денвер, мастер старой школы, бросил острый взгляд на разумника и хладнокровно уточнил:

— Вы уверены в своих предположениях… магистр?

— Настолько, насколько вообще можно быть уверенным в том, чего никогда не видел своими глазами! — огрызнулся разумник, снова уткнулся в платок и через мгновение спохватился. — Простите, коллега… полной уверенности, разумеется, нет. Но многое указывает именно на это. Восьмиконечная звезда вызова, для начала. И сегодня — восьмой день зимы. Вам напомнить, чье это священное число? Кроме того, я ведь не ошибаюсь, юношу уложили на землю те, кто его нашел? Полагаю, сначала тело висело вон на тех… кольях?

Разумник кивнул на острые железные прутья оградки, тоже окровавленные, и Грегор молча, но яростно выругал себя за невнимательность. По сторонам нужно было смотреть, по сторонам!

— И характер раны, — заключил Роверстан. — Тело взрезано от горла до паха, сердце отсутствует. Печень и прочие органы, однако, на месте, насколько я мог… судить. А вырезанное сердце — ярчайший атрибут культа Баргота... прошу прощения, коллеги, я вынужден… отойти...

«Сразу видно, Белый, — с вялым злорадством подумал Грегор, провожая взглядом разумника, отошедшего в сторону с непристойной поспешностью. — На войну бы тебя…»

Мысль промелькнула — и сгинула. Потешаться над коллегой, пусть и другой гильдии, не слишком достойно. Тем более сейчас, когда и другим магистрам, кажется, нехорошо.

— Жертвоприношение Барготу… — недоверчиво пробормотал мэтр Денвер, тоже проводив Роверстана брезгливо-недоуменным взглядом. Тяжело вздохнул и покачал головой. — О служителях Баргота не слышали уже… сколько, лет сто? Откуда бы им взяться… Впрочем, кто бы это ни сделал, мы его отыщем. Грегор, мальчик мой, не согласитесь ли вы расспросить юношу? Возможно, он видел лица… хм… жрецов? Или, по крайней мере, сможет объяснить, что он делал на кладбище? Я бы и сам попробовал, но раз у нас теперь есть вы, окажите любезность.

«А сам я, конечно, в жизни не догадался бы! — подумал Грегор с досадой. — Интересно, старик и в самом деле считает, что без его ценнейших указаний никто не знает, что ему делать? Или это у него профессиональное? Когда столько лет имеешь дело с адептами, среди которых большинство — редкие тупицы…»

Он жестом попросил магистров отойти подальше, встал у нижнего луча звезды и задумчиво посмотрел на мальчишку.

«Будем надеяться, что-то он все-таки запомнил. Еще лучше — если кого-то узнал, кого-то, кто заманил его на это проклятое кладбище. Впрочем, на это надежды почти нет…

В любом случае, сейчас мы все выясним. Ну что же, приди на мой зов, как там тебя…»

Мысль обдала холодом: имя мальчишки вылетело из памяти. Напрочь. Как, впрочем, и имя второго простолюдина — их всего-то было двое на его курсе. Грегор лихорадочно попытался вспомнить: неаккуратно стриженные ржаво-рыжеватые волосы, мятая мантия, незапоминающееся лицо, какая-то угодливая, вечно виноватая улыбка, сразу выдающая простую кровь… Проклятье! Извольте видеть — мэтр-командор Дорвенанта забыл имя собственного ученика только потому, что тот не благородного происхождения! А ведь там, на границе, он помнил — до сих пор помнит — каждого армейского мага в лицо и по имени, и не все, вовсе не все они были дворянами…

«Болван, — яростно подумал Грегор. — Барготов надменный ублюдок! Вот так узнаешь себе цену, и цена эта — ломаный медяк! Спросить у кого-то — сгорю от стыда… И все-таки, как же тебя зовут, мальчик?»

— Кирк, — негромко вздохнул за спиной Роверстан. — Кирк Донелли. Хороший парнишка, старательный…

Кровь бросилась в лицо. Трижды проклятие и позор тебе, мэтр-командор Бастельеро! Какой-то разумник…

Усилием воли усмирив накативший гнев на самого себя, Грегор прикрыл глаза.

«Приди на мой зов, Кирк Донелли».

Призыв пропал втуне. Растворился в вязкой промозглой тишине. Ни эха, ни следа, и вложенная сила ушла в никуда, будто кладбище поглотило ее, всосало, как сухой песок — влагу.

Но призрак не может не явиться на зов Избранного Претемной, особенно если Избранный стоит над его телом! Нет, может, если…

Грегор коротко выдохнул. Плохо. Очень плохо. Безумно плохо! И как бы он хотел ошибиться… Он, Грегор Бастельеро, с наслаждением признал бы себя болваном, докажи ему кто-нибудь его неправоту. Но если призрак не явился, это означало только одно.

— Обряд проводил некромант, — бросил он, отступая на шаг и оборачиваясь к магистрам. — Сильный и опытный. Он дождался, пока жертва истечет кровью, и отправил душу в Сады Претемной. Тут мы ничего не узнаем.

— Некромант — и жертвоприношение Барготу? Невозможно! — фыркнул мэтр Денвер, и копившаяся в душе Грегора ярость наконец взбурлила и выплеснулась наружу.

— Это был некромант, — отчеканил он, глядя в выцветшие глаза темного мастера. — Настолько сильный, чтобы проводить душу в Сады Претемной сразу после смерти. Настолько опытный, чтобы провести подобный ритуал незаметно даже для меня. И настолько дерзкий, чтобы принести жертву рядом с Академией! Кстати, куда смотрели горгульи?!

«И в самом деле, — спохватился Грегор тут же. — Сторожевые горгульи на стенах Академии должны были поднять тревогу, так в чем же дело? Нет, я все-таки болван, прав был Малкольм…»

— Горгулий зачаровали, — хрипловато, словно спросонья, откликнулся Адальред. — Интереснейшая методика, скажу я вам, похоже на перенастройку сигнальных артефактов. Хм…

Он пробормотал что-то еще, говоря все тише и тише, а потом принялся тростью чертить в пыли какие-то схемы.

«От этого толку не добьешься, — зло заключил Грегор. — Впрочем, кое-что важное он все-таки сказал. Надеюсь, не один я это услышал!»

— Мэтр Денвер, если горгулий зачаровали, то этот некромант неплохо разбирается в артефактах. Или же у него был сообщник из Синей гильдии.

— Заговор внутри Ордена? Грегор, мальчик мой… — Старик, кажется, хотел сказать что-то еще, но взглянул на Грегора и передумал. И правильно сделал! — В любом случае, мы разыщем того, кто это сделал.

«Клянусь Претемной, этот кто-то горько пожалеет о том, что поднял руку на моего ученика. Кем бы он ни оказался! Да хоть из Трех дюжин — я у него сам сердце вырежу!»

— Что мы скажем адептам? — впервые за все утро тихо спросил мэтр Бреннан.

Голос старого целителя звучал тускло и безжизненно.

Мэтр Денвер пожал плечами.

— Объявим, что семья юноши получила наследство и уехала… да хоть в Итлию! А сам он перешел на домашнее обучение. Вопрос с семьей мы, разумеется, уладим. Надеюсь, дорогие коллеги, вы все понимаете, что о жертвоприношении никто не должен знать?

«Никто не должен?» — молча поразился Грегор, глядя, как кивают Бреннан, Волански, Райнгартен… Роверстан задумчиво хмурился, и Грегор от души понадеялся, что хотя бы у разумника хватит здравомыслия возразить. Он бы ему многое простил за такой подарок! Понадеялся зря — Роверстан, хоть и нехотя, кивнул.

— Что за чушь? — спросил Грегор, стараясь, чтобы голос звучал как можно спокойнее. — Если речь идет о жрецах Баргота, нужно немедленно сообщить Его Величеству, поднять стражу, лейб-гвардию, в конце концов, пока эта ядовитая плесень не расползлась по всему Дорвенанту!

Мэтр Денвер досадливо нахмурился, смотря на него, как на юного несмышленыша.

— Грегор, дорогой мой! Совершенно незачем вмешивать его величество в дела Ордена. Мы найдем и покараем отступников сами. Подумайте, чего вы добьетесь оглаской? Недоверия к магам? Паники в городе, не говоря уже об Академии? Беспорядков на улицах? Да и что обычная городская стража может противопоставить не менее чем двум, осмелюсь предположить, сильным и опытным магам? Да они наших адептов боятся, если тем случится загулять в трактире!

Грегор дернул углом рта. Старик был прав почти во всем! Вот только что-то мешало согласиться с его правотой. Может быть, странная уверенность, что изловить отступников будет куда сложнее, чем думает темный мастер? В конце концов, неизвестно, сколько времени им удавалось скрывать свое существование! Нет ничего хуже неизвестного врага у тебя в тылу, а это — неизвестный враг в самом сердце Дорвенанта!

— Сколько человек? — процедил Грегор, едва сдерживаясь, чтобы не высказать все это в выражениях, недостойных ни дворянина, ни преподавателя, зато очень подходящих офицеру. — Сколько еще человек должны будут погибнуть, прежде чем Орден решит, что просить помощи все-таки нужно? И не окажется ли тогда поздно — просить о помощи? «Защищать простых людей — есть право и долг мага» — не так ли? Магистр Кристоф, это ваши слова!

Пожилой боевик гневно сверкнул глазами, но промолчал. Мэтр Денвер устало вздохнул:

— Мальчик мой, вы излишне драматизируете. Маги должны защищать людей и от их собственной глупости! Расскажите его величеству — и через час о случившемся будет знать весь дворец, через день — вся столица, а через неделю — и весь Дорвенант! И кто может сказать, какими подробностями обрастет произошедшее? — Пожилой некромант все повышал и повышал голос. — Через месяц, а то и два, чернь будет говорить, что все маги — отродья Баргота! Грегор, я понимаю ваш порыв, но вы в первую очередь маг и только потом — дворянин и офицер, не забывайте об этом! Вы давали присягу Ордену, и интересы Ордена требуют, чтобы вы молчали.

Повисла тяжелая душная тишина. Магистры упорно отводили глаза. На Грегора смотрел только мэтр Бреннан — горьким, тоскливым, все понимающим взглядом. У него, простолюдина и обычного мэтра, хоть и заслуженного лекаря, руки тем более были связаны.

— Если этого требуют интересы Ордена, — уронил Грегор наконец, — то я вынужден подчиниться.

Старый некромант благосклонно улыбнулся, и Грегор не отказал себе в удовольствии стереть эту улыбку.

— Но погиб мой ученик, и я настаиваю… нет, я требую, чтобы мне сообщали о результатах поисков!

Мэтр Денвер укоризненно покачал головой. Снова вздохнул.

— Бессмыслица. Но я вас понимаю, мальчик мой. А теперь ступайте, у вас, кажется, вот-вот начнется лекция. И вам, коллеги, тоже лучше удалиться, с бедным юношей нужно будет поработать иллюзорникам. Не показывать же его семье… это.

«Отослал, как мальчишку-первокурсника! Проклятье! Тысячу раз проклятье!» — вскипел Грегор. — Можно родиться Избранным Смерти, можно стать самым молодым главнокомандующим в истории Дорвенанта и блестяще выиграть войну! Можно… да что угодно можно сотворить, но для тех, кто помнит тебя в ученической мантии, ты всегда будешь «мальчик мой», и никто из них не поверит, что можешь быть прав ты, а не они!»

Изнывая от болезненной злости, он все-таки не стал спорить. Коротко поклонился и пошел прочь, едва сдерживаясь, чтобы не печатать шаг. Отступление. Это не поражение в войне, а всего лишь отступление после первого проигранного боя. Если Денвер не найдет убийц, Грегор сам возьмется за поиски. Собственно, что мешает подумать об этом прямо сейчас?! И еще одно…

Он прикусил изнутри губу, заставляя себя сосредоточиться. Предупреждать адептов нельзя, Баргот побери этих осторожничающих мерзавцев из Совета. Но с этого дня хотя бы своим, тем, кто ходит к нему на факультативный курс, он будет давать как можно больше боевых приемов. И заставит отточить их до полного совершенства! Ах, проклятье…

Ревенгар слишком юна и почти беззащитна. Даже это ее умертвие не сопровождает хозяйку постоянно. Остается надеяться, что даже барготопоклонники не рискнут связаться с леди из Трех дюжин — это вам не простолюдин, чью смерть так легко скрыть. Хм… А не попросить ли юных Эддерли и Аранвена присматривать за девочкой? И у них будет меньше времени на шалости, которыми уже прославился сын магистра, и любой, кто попробует приблизиться к Ревенгар, окажется на виду, а два лучших адепта Фиолетового факультета могут постоять за себя и соученицу. Да и Роверстану, скажем прямо, возле юной леди станет решительно нечего делать!