Глава 4

– Шевелись, Джимми! – рявкнул лейтенант, без напряга двигаясь прямо за ее спиной и жутко этим нервируя.

Если он хотел просто проверить ее подготовку, то разве не мог наблюдать издалека, как это всегда делал отец во время занятий? Но вместо этого он буквально дышал ей в затылок, погоняя, словно тупую скотину, и беспрерывно придираясь к малейшим оплошностям. Эмма злилась и не могла сосредоточиться, и из-за ее нервозности даже мелкие недочеты превращались в ошибки. А Сеймас целенаправленно нависал над нею, третируя, насмехаясь и вынуждая косячить снова и снова. После полосы препятствий она отстрелялась так плохо, что едва не сгорела со стыда. А все потому, что он стоял над душой и критиковал каждое долбаное движение. По его словам, она в высшей мере криворукая и абсолютно все делает неправильно! Сеймас гонял ее снова и снова, каждый раз цепляя, кажется, все больше! Хренов жестокий мудак! Нет, он не оскорблял ее напрямую, замечания и упреки все были вроде по делу и профессиональны, но сказаны были таким равнодушно-ехидным тоном, что делало их в сто раз обидней любых воплей или ругани. Эмма сжимала зубы и выкладывалась по полной, но для него ничего из того, что она делала, не было достаточно. К тому времени как они закончили, Эмма была мокрой, как мышь, от пота, а в теле тряслась каждая мышца и даже не столько от нагрузки, сколько от нервов. И так и не дождалась от лейтенанта ни единого доброго слова. У нее едва хватило сил добраться до совершенно пустого в этот час душа. Хотя, вот появись здесь кто-нибудь или даже повторись прежнее секс-шоу, ей бы в данный момент было наплевать. Она была вымотана, зла, и единственное искреннее желание, заполнявшее сейчас ее мысли, – это как-то добраться до глотки проклятого Сейма. Отец тоже не особо с ней церемонился, но Сеймас был просто чертовым садистом. Дотащившись до постели, Эмма со стоном рухнула, даже не имея сил стянуть одежду. И вроде только закрыла глаза, как вдруг над ней раздался громогласный вопль:

– Подъем, боец Джимми! Время 5:30, и все, кроме тебя, уже на ногах! – Ненавистное лицо лейтенанта, не отпускавшее ее даже во сне, было первым, что она увидела, открыв глаза.

– Мне казалось, что входить без приглашения тут считается невежливым, – прохрипела она, поднимаясь.

– Я твой командир, так что знаешь, где видал эту вежливость? – рыкнул мужчина уже в дверях. – На выход, мисс неженка!

Обуваясь, Эмма скрипела зубами от злости и боли в теле и буквально вынудила себя двигаться вперед.

Следующие шесть дней слились для девушки в какой-то смазанный кошмар. Утром они совершали многокилометровые броски, чаще всего еще и таща на себе вооружение, потом был завтрак, короткая передышка, занятия в тренажерке, спарринги, затем обед, после которого остальные были предоставлены сами себе. Но для нее свободного времени у Стального Сейма не было запланировано. Поэтому единственным удовольствием в жизни Эммы остался сон и недолгая болтовня с Пич. Странно, но через пару дней даже близнецы перестали к ней цепляться, все чаще поглядывая с сочувствием. Кирос же прямо стал смотреть на Сеймаса с четко читаемым осуждением и не заводил в ее присутствии свои вечные похабные разговорчики. Если бы Эмма не уставала настолько, то, возможно, заметила бы явно заключенный между бойцами ее группы негласный договор и их вроде незаметные, но достаточно эффективные усилия, помогающие держать всех нахальных мужских особей подальше от нее, чтобы они не испытывали и без того истончившееся до полной прозрачности терпение девушки. Единственный, кто стабильно прорывался, нагло игнорируя секретную оборону, – это тот самый дерзкий Михей. Он не хамел, но не давал Эмме забыть о своем существовании ни на один день, даже несмотря на постоянное рычание на него лейтенанта. Но сама Эмма не замечала пока ничего, так как практически спала все те короткие моменты передышек, что оставлял ей Сейм. Даже во время еды Пич и остальным приходилось постоянно ее встряхивать, чтобы не вырубалась за столом. Но вслух никто не обсуждал действия лейтенанта, а сама Эмма не стала бы жаловаться ни за что на свете. Только Пич наедине могла сочувствовать ей.

– Да уж, Сейм взялся за тебя конкретно! – почти печально сказала в один из дней Пич, забежав к ней перед сном.

– Просто он наверняка пытается меня убить! – буркнула Эмма, не в силах даже открыть глаза. Она почти спала, иначе не позволила бы себе даже эти высказывания. Ведь сама стремилась сюда и хотела, чтобы к ней относились так же, как ко всем, без поблажек. Кто же знал, что с желаниями нужно быть поосторожнее.

– Проклятый СС! Ему доставляет удовольствие измываться надо мной. – Она со стоном перевернулась на живот и неожиданно почувствовала сильные руки Пич, разминающие ее одеревеневшие мышцы. Это так шокировало, что сон слетел за одну секунду. С самого детства, тогда, давно, в приюте, к ней никто никогда не прикасался ласково. Те поглаживания по волосам и короткие объятия, что ей дарили нянечки, а особенно добрая полная кухарка, Эмма до сих пор хранила в памяти как настоящие драгоценности. Она даже не могла вспомнить лица пожилой женщины, но помнила запах и звучание голоса. С тех пор единственное ее взаимодействие в виде прикосновений заключалось в еженедельных медосмотрах, заборах крови и измерениях. А когда она подросла, к ним добавились контакты с отцом, когда он стал обучать ее боевым искусствам. Но удары, тычки и рывки сложно назвать проявлением внимания.

– По... Почему ты делаешь это? – шокированно спросила Эмма шепотом, не двигаясь с места.

– В смысле? – удивилась Пич. – Делаю что? Разминаю твои мышцы?

– Да.

– Ну, может, потому, что прекрасно знаю, как они болят после таких нагрузок.

Эмма сглотнула.

– Я не об этом. В смысле, почему ты вообще делаешь это? – смущенно пробормотала она.

– Говорю с тобой и пытаюсь помочь?

Эмма молча кивнула.

– Ты не допускаешь, что просто нравишься мне?

Эмма испуганно замерла, и Пич, почувствовав это, вдруг расхохоталась.

– Вот ты дурочка, Джимми! Я же не в этом смысле! Я, знаешь ли, девочками не интересуюсь, даже такими хорошенькими и невинными, как ты! Я как-то настоящих похотливых жеребцов предпочитаю! Расслабься ты, а то вся тут отвердела, как кусок гранита! Ты мне нравишься без сексуального подтекста, мелкая! Понимаешь, когда я смотрю на тебя, в глаза твои… ну, не знаю, просто что-то внутри переворачивается, что ли. Словно ты умудряешься этими своими глазками лучистыми вытянуть что-то из глубины души… Бли-и-ин, Джимми, не знаю я, как это сказать! Я же боец, а не долбаная выпускница какой-нибудь школы изящной словесности!

– Хочешь сказать, что я выгляжу слабой и вызываю желание защищать меня? – снова вспыхнула и напряглась Эмма.

– Балда! – легонько треснула ее по затылку Пич. – Это совершенно другое! Просто когда я рядом с тобой, я словно лучше становлюсь, понимаешь? Как будто все то паршивое, что случилось увидеть и испытать в этой жизни, ненадолго отступает, и я вроде чувствую себя чище, чем я есть на самом деле. И никакого, мать его, отношения к жалости это не имеет. Скорее уж я себя чувствую… хм… пожалетой. Так понятней?

– На самом деле не очень, – вздохнула Эмма, но расслабилась.

– Да и мне самой, если честно, аналогично. Только могу сказать, что это не одна я чувствую. Ты, может, и не замечаешь, но я-то вижу, что и Брант с Сиддой меняются, когда ты рядом, и даже этот развратный засранец Кирос.

– Ты преувеличиваешь!

– Ну да! Я уже прямо соскучилась по всему тому дерьму, что вечно сыпалось из их грязных ртов! В твоем присутствии они прямо как чертовы ученицы института благородных девиц. Я так навык огрызаться каждую минуту могу потерять! – рассмеялась Пич.

Эмма не знала, что на это сказать, и просто протяжно вздохнула, чувствуя, как боль уходит из мышц под умелыми пальцами Пич.

– Жаль только, на лейтенанта мое выдуманное тобой влияние не распространяется! – грустно протянула она.

– Джимми, ты не злись на Сейма. Он, конечно, жесткий мужик, но реально справедливый и умный. Если он гоняет тебя, то знает, зачем.

– Само собой знает! Чтобы поглумиться! – вяло огрызнулась Эмма.

– Не нужно воспринимать это так, Джимми. Поверь, если он заставляет тебя повторять что-то раз за разом, значит, видит, что это тебе необходимо и однажды спасет жизнь. Каждый из нас оказался в свое время в его группе потому, что мы на самом деле верим, что он лучший. Здесь на базе хватает сильных и опытных бойцов. Многие – реальные машины убийства. Но есть одно «но». Не каждый готов отвечать не только за себя, но и за целую группу. Стать настоящим лидером, который не только может повести за собой в бой, но и вытащить всех обратно живыми. Сейм это может, и на заданиях мы доверяем ему, как Господу Богу, и ни разу он не подвел нас. За те три года, что он стал нашим главным, мы не потеряли никого. А знаешь, насколько это значимо в нашей жизни? Так что ты смирись и попробуй принять все его приказы как должное. Даже если сейчас они тебе кажутся натуральными издевательствами.

– Я пытаюсь. Не особо выходит, – призналась Эмма.

– Это все потому, что ты постоянно внутренне упираешься. Ты борешься с Сеймом подспудно, считая его изначально противником. А тебе нужно понять, что и ты, и мы, и он – одна команда! – терпеливо объясняла Пич.

– Ну, знаешь ли, он не особо счастлив был моему появлению в вашей команде!

– Может, и так. Но мы военные, Джимми, и не можем решать, кому служить с нами, а кому нет. И даже если он и не рад твоему появлению, то уже полностью принял на себя ответственность. Это, знаешь, как в кино, когда мужик узнает, что от него кто-то залетел, и сначала не хочет этого ребенка. А потом привыкает и даже любит этого малыша больше всего на свете.

– Стальной Сейм может полюбить меня как собственное дитя? – Эмма затряслась в сдерживаемом смехе. – Пич, ну у тебя и воображение!

– Ну ладно, тут я слегка загнула, признаюсь! – также не сдержала веселья Пич. – Но тебе тоже стоит поработать над тем, чтобы не видеть в каждом его слове или указании издевку над собой. Просто попробуй – тебе самой проще станет. Ладно, хорош тут демагогию разводить. Сон для тебя ценнее, чем вся болтовня в мире, вместе взятая.

Темнокожая девушка встала и пошла к двери.

– Пич, а мы, типа, теперь подруги? – сонно пробормотала Эмма, явно уже не совсем осознавая, что говорит.

– Хм-м. Ну, вроде того. Спи, мелочь лучезарная.

И Эмма действительно погрузилась в сон, едва за Пич закрылась дверь.

Седьмое утро на базе совершенно отличалось от всех предыдущих для Эммы. После подъема Сеймас не повел их вооружаться для очередного броска и даже не отправил в тренажерку. Вся группа молча шла за ним в сторону административного корпуса, и Эмма ощутила, как внутри все начало вибрировать в предвкушении и почти настоящем страхе. Потому что изменение обычного маршрута могло означать только одно. У них задание. Ее первое реальное задание! И эта мысль заставляла ее сердце буквально выпрыгивать через горло.

Войдя внутрь, они отдали честь и предъявили личные карты охране, а затем спустились на уровень ниже в огромном лифте со сплошными стальными стенками, для входа в который Сеймасу понадобилось просканировать собственную сетчатку. Эмма бывала с отцом в этом здании, но всегда только на верхних уровнях. А, судя по количеству кнопок с незнакомыми символами, вниз уходило как минимум еще пять.

Сеймас привел их в большой кабинет с экраном во всю стену и сухо приказал сесть на жесткие металлические стулья. Как только все расположились, он взял с небольшой кафедры пульт и включил изображение. То, что они увидели, больше всего напоминало какой-то заброшенный стадион, снятый с высоты птичьего полета. Пластиковых сидений не было и, похоже, давно, а предназначенные для их расположения бетонные ступени успели порасти редкой травой, сумевшей зацепиться в столь негостеприимном месте. Сама же территория поля вообще превратилась в подобие питомника для молодых деревьев, густо оккупировавших всю поверхность, на которой когда-то гоняли мяч.

– Итак, бойцы, думаю, не нужно говорить, что у нас очередное задание, – начал лейтенант. – То, что вы видите в данный момент, – один их стадионов, который должен был когда-то стать одним из олимпийских объектов в некоем небольшом государстве в Латинской Америке. Но вышло так, что за время подготовки к сему событию в стране случился переворот, и олимпиада оказалась вне списка приоритетов новой власти. Объект был заброшен, но не пропал, можно сказать, даром. В нем одной международной преступной группой организовано предприятие по производству нового вида наркоты. Под стадионом находится целый лабиринт, который строили, понятное дело, для технических целей, но теперь это превратилось в настоящую замороченную крепость.

– Если это известно нам, то почему местные ничего не делают? – подал голос Кирос.

– Ну, во-первых, ты и сам знаешь, каков уровень коррупции в этих мелких странах. Так что на помощь мы не только не рассчитываем, даже более того, о нас никто не будет ничего знать. Ведь вся хрень, что там производится, предназначена не для их детей, у которых на это просто нет денег. Вся она попадает на наши улицы. Поэтому тамошнему правительству нет особого дела, отчего загибаются наши подростки и молодежь. Но второй и главный вопрос заключаются в том, что к этому милому бизнесу наверняка причастен один из наших «клиентов», если вообще не является его основным владельцем и организатором. Сам вид наркотика признан чем-то совершенно новым, плюс он содержит некоторые соединения, которые абсолютно точно не созданы нигде в нашем мире. Туда уже посылали обычных вояк, и они не смогли даже войти. Тех, кто шел впереди, просто порубило в капусту охранным заклинанием, а остальным ничего не оставалось, как убраться восвояси, когда их попытались тупо спалить фаерами из скрытого укрытия. Конечно, будь это где-то на территории более приличного государства, этих уродов просто бы взяли измором. Но пропади эта политика пропадом, мы не можем просто так перекинуть группу войск в чужую страну и устроить там многодневную осаду. Вот поэтому мы летим туда и подкрадываемся тихо, как мыши. Кладем охрану, уничтожаем всю лабораторию и само производство. В идеале – добываем сведения об организаторе или хотя бы о том существе, что снабдило ублюдков такой охранной системой. А если нам просто офигительно повезет, то мы получим в качестве трофея самого главного героя. Всем ясна установка?

– Ясна-то ясна, – фыркнул Сидда, – но если туда просто нельзя войти, то как мы внутрь попадем? Я, конечно, понимаю, что мы в сто раз круче, чем целая армия простых вояк, но все же, Сейм, как?

– Ну, для того чтобы попасть туда, куда другим нет входа, у нас есть универсальная отмычка по имени Джимми. Она же станет и нашим проводником в этих катакомбах, – обыденным тоном объявил лейтенант.

Все уставились на Эмму, и она нервно сглотнула под пристальными и удивленными взглядами сослуживцев.

– Так вот в чем твой прикол, пичужка, – сказал, наконец, Брант. – Ты у нас типа ключ от всех дверей!

– От дверей, ворот, запирающих и охранных заклинаний, а так же чертов компас ко всему желаемому.

Эмма пораженно посмотрела на Сеймаса, когда ей почудилась в его голосе… гордость?

– На самом деле мне еще ни разу в жизни не случалось работать с настоящими заклинаниями. Только с имитацией. Но что касается любых дверей и поиска предметов, то да, все верно, – в смущении промямлила она.

– Вот это реально крутая хрень! – восхищенно выпалил Кирос. – А если я тебя попрошу найти мою единственную любовь, ты тоже сможешь колдануть и ткнуть в нее пальчиком?

– Я не колдую, Кир. И никогда не искала людей, только предметы, артефакты. К тому же я не уверена, что такая женщина вообще существует в природе, – не удержалась под конец Эмма, чем вызвала громкий всеобщий ржач, включая самого Кироса. Даже Сейм не сумел сдержать улыбку.

– Да уж, Кир, тут пичужка права. Не родилась еще, видно, такая женщина, что смогла бы вытерпеть тебя достаточно долго! – сказала Пич.

– Как будто мне и правда захотелось бы ограничиваться одной! Я, млин, всеобщее достояние и услада! – гордо выпрямился блондин.

– Так, поржали и хорош! – одернул всех лейтенант, и группа моментально стала серьезной. – Давайте сосредоточимся на изучении плана местности и набросаем общую схему действий. Наш начальный приоритет – обеспечить Джимми безопасный доступ ко входу и надежно прикрывать ее, пока она будет выполнять свою часть работы. Внутри она также двигается первой, поскольку возможны еще магические ловушки, но мы должны отслеживать физические угрозы и вовремя предотвращать их. Поэтому я постоянно буду буквально прилипшим к нашей отмычке, остальные же действуют по обычным схемам в подобных ситуациях и согласно реальной обстановке.

Они еще около полутора часов обсуждали все мелочи операции и изучали доступные сведения по внутреннему устройству катакомб, которых, впрочем, было не слишком много. Затем Сеймас объявил совещание закрытым.

– Все отдыхают до вечера. Вылет десантного транспорта в 21:00. Пич, под твою ответственность проверка нужного оснащения для Джимми. На данный момент все. Встречаемся в 20:30 на взлетной полосе номер четыре. Все свободны.

Они возвращались обратно тем же путем, и Эмма чувствовала на себе постоянный пристальный взгляд Стального Сейма. Но сегодня он не напрягал ее, как обычно. Она едва сдерживалась от того, чтобы не начать подпрыгивать на месте от нетерпения, как маленькая девочка. У нее сегодня самое настоящее задание! Ради этого она готова смиренно выносить даже этого огромного и злобного засранца так близко к себе, как только может понадобиться, сколь угодно долго.