Глава 6.

С утра тяжело. Не могу подняться с кровати. Тело словно приклеено. Верчусь под одеялом в глупой надежде, что вчерашний день мне приснился.

Между ног почти не тянет, кажется, как будто и не было ничего, но память подкидывает слишком яркие образы, душу крутит от боли, что оказалась такой непроходимой идиоткой.

Поверила в то, что сама себе придумала. Может он вообще на меня не смотрел никогда, может и правда с кем – то поспорил. Слезы новым потоком по щекам. Сегодня будет еще один день страданий, да. Я просто не могу оторвать себя от постели. И слезы боль облегчают. Но наплакаться вдоволь мне не дает стук в дверь.

Я скидываю одеяло только после того, как слышу голос Аси…

— Люба! Я знаю, что ты там! Просыпайся!

Ася… Странная девочка, которую я взяла под свое крыло. А может она единственная, кто готов терпеть мой начальственный тон. Ну еще Максим с его другом. Теперь еще Андрей, который вечно крутится возле Аси.

Встаю, плетусь к двери, чуть ее приоткрывая. Бледная тень, словно жидкость, протискивается в комнату, удивленно смотря на бардак.

— А что тут случилось?

— Переезд. Через сколько пара?

— Первая уже кончилась. Сейчас идет вторая. И все крайне удивлены, что тебя нет. Ты же никогда ничего не пропускаешь! А кто будет отмечать посещаемость?

— Пусть преподаватели этим занимаются.

— Да что с тобой? Заболела? Слушай, я знаю, как тебя взбодрить…

— Мне уже страшно…

— Я же вчера тебе не дорассказала. Короче нашли ту девушку.

— Какую?

— Ну ту, которую у института похитили в Хабаровске. В общем, ее держали три дня без воды и еды. Ну и насиловали по очереди. Там такие синяки и разрывы, хочешь посмотреть? — она пихает мне телефон, а я головой качаю. Ася планирует стать адвокатом по уголовным делам и спокойно относится к насилию, про которое читает, а меня устроят гражданские. Но одно хорошо в том ужасе, о котором она вещает. Это произошло не со мной. Никто меня не бил, никто три дня не держал в подвале, никто не насиловал до разрывов и синяков… Наверное, уже одно это можно считать большой удачей.

Сделаю вид, что ничего не было. Что я никогда не мечтала о Данте. Что я никогда не соглашалась на свидание.

А неудачный первый секс — это просто плохой сон, который уже закончился.

Да, это самое лучшее…

— Так ты заболела? Предупредить преподавателей?

— Нет… Не надо. Просто отравилась чем – то, — Одним подонком. – Но мне уже легче.

Встаю с кровати. Иду в душ, но высушить волосы не успеваю. Да и не хочется. Как и красится или подбирать красивую одежду. Так что иду сдавать курсовую с мокрой головой и мерзким ощущением, что все всё знают. Все и правда смотрят, но лишь потому что так выглядеть я себе никогда не позволяла… А теперь словно плевать. Я даже в зеркало на себя смотреть не могу.

— Ты и правда бледная. – заботливая Ася, прижимает ладонь к моей щеке. Лбу… Я максимально вжимаюсь в нее, словно это может спасти меня от удивленных взглядов. Словно это может спасти меня от него… Данте. Он уже рядом. Я чувствую его каждой клеточкой, которая дрожит от страха и омерзения. Я не хочу с ним разговаривать, я даже видеть его не могу. Меня парализует, когда он подходит слишком близко, общается со своим другом Егором, а смотрит прямо на меня. Краем глаза замечаю, что он выглядит как всегда с иголочки, смеется, болтает, делает вид, что ничего в его жизни не произошло. А так и есть…Подумаешь изнасиловал. Сколько еще было таких вот девушек как я… Может я зря не пошла в полицию? Может я смогла бы обезвредить опасного маньяка? Надо просто выяснить… Сколько было таких как я. Он все ближе. Нас отделяют всего пара человек. Я почти чувствую запах его кожи, в котором меня вчера он почти искупал, как в грязи.

Хочется вцепиться в его лицо, стереть эту мерзкую улыбку с его губ, но меньше всего мне нужно, чтобы кто – то узнал, что произошло. Судя по всему, пока никто не в курсе. А значит Данте оставил вчерашние фотографии себе… Остается надеяться, что он взял что хотел и теперь забудем о моем существовании…

— Ольховская, что это с тобой? — врезается в сознание его насмешливый голос. Черт…. — Голова мокрая, лицо без макияжа, вид такой словно ты из помойки вылезла. Отравилась что ли?

— Сибирской рыбой. Мерзкая такая была, красивая снаружи, но гнилая внутри.

Решаюсь поднять взгляд, пока все обмениваются историями своих отравлений, сочувствуют мне. Смотрю Данте прямо в глаза. Его взгляд темнеет, а жевалки двигаются на острых скулах. Он шагает ко мне, но меня спасает преподаватель…

— Заходим, не толкаемся.

Хочу пройти поскорее, за Асей, но этот гад стискивает мою руку выше локтя, сжимая до боли…

— Отвали, Распутин!

— Не ори… Сначала обсудим твой крысиный поступок.

— Мой крысиный? Ты не попутал?

— Сейчас ты расскажешь, что не звонила моему отцу? Или, что не взяла у него денег? А еще строила из себя невинную овцу. Я ж почти виноватым себя почувствовал. Может даже извиниться хотел, предложить отношения…

— Что за чушь?! Это не правда!

— Не звонила моему отцу? – дергает меня к себе, а я лишь молюсь, чтобы никто не увидел нас вот так, нос к носу.

— Звонила, да, но денег я не брала.

— Расскажи это святому Бергману, который верит в твою непорочность, я вчера лично убедился, что ты такая же как все… — он все ближе и ближе подтаскивает меня к себе, коротко на губы, дрожащие смотрит.

Мне плюнуть в его лицо хочется, но и так слишком много внимания привлекли.

— Люба, Данте привет, — голос Максима, всегда тихий и спокойный прерывает истязание. Рука еще в захвате, но уже не больно.

— Здорово Бергман. Галстук бабуля выбирала? — ядовито усмехается, потом поворачивается ко мне. – Нам еще есть, о чем поговорить, Ольховская.

— Да пошел ты, — дергаю рукой. Распутин сразу ее отпускает. Уходит в аудиторию, а я тру руку.

— Семейные разборки? — подает Максим голос, а я резко поворачиваю голову к нему. У него и правда смешной галстук. Я и сама не раз смеялась над его внешним видом, но никогда не задумывалась, как это выглядит со стороны. Отвратительно.

— Недоразумение скорее, — отворачиваюсь от него и шагаю к двери.

— Так вы не вместе?

— Да с чего мы должны быть вместе?! С чего ты это взял?

— Просто, подумал… Ну нет так нет…. Не хотелось бы просто, чтобы ты оказалась его очередной зарубкой на кровати, надеялся, ты выше тех куриц, что падки на его внешность, — стыдит он меня до такой степени, что выть хочется.

— Я выше, — выплевываю. Сегодня даже тихий и спокойный Макс крайне раздражает. – Меньше всего меня в парнях интересует внешность.

— Ольховская, вы там шоу устроить решили, поэтому так задерживаетесь?

Стискиваю челюсти, когда вся аудитория заливается смехом. Правда слышу я только один голос, голос подонка, который одним свиданием исковеркал мне жизнь. И что он болтал про деньги? Я же ничего не взяла! Ни копейки!

Я всю пару как на иголках. Наверное, впервые не могу слушать преподавателя. Про конституцию и кодекс. Про законы, которые в данном конкретном случае бессмысленны.

Все решает сила.

Все решают деньги.

Сколько было таких случаев, когда люди с деньгами выходили сухими из воды.

Тру правую сторону щеки. Поворачиваю голову, тут же накатываясь на острый взгляд Распутина.

Не смотрю на него, лучше на преподавателя, или на Макса, который сел сегодня от меня за три ряда. Не то, чтобы я обижаюсь, но это странно, потому что он всегда где – то рядом.

Как Андрей возле Аси.

Он подсовывает ей какую — то книгу, а она усмехнувшись сует ее в сумку. Вчера я бы обязательно спросила, о чем она, но сейчас все что могу это прокручивать в памяти вчерашний день и собственную глупость.

Задаюсь вопросом, когда свидание, казавшееся идеальным, вдруг стало казаться подозрительным.

В момент, когда он заехал к себе домой?

Когда делал селфи?

Когда дарил цветы?

Я настолько потерялась в собственных иллюзиях, что даже не задумалась, с чего парню, который весь год меня игнорировал, более того не помогал ни в одном проекте вуза вдруг приглашать меня на свидание.

Пока я тону в чувстве стыда, пара заканчивается, а преподаватель просит сдать курсовые.

Я словно сомнамбула отдаю свою работу, коротко отвечаю на просьбу узнать кто не сдал и тороплюсь уйти.

Мне просто тошно.

Одним воздухом с ним дышать. Терпеть его презрительные взгляды. Я даже не знала, что он может смотреть вот так. Словно я пыль под его ногами.

— Люб, ты в порядке? — участливая Ася кричит мне в след, а я тороплюсь, иду до туалета и долго обнимаюсь с унитазом.

Как я буду с ним дальше учиться?

Я не смогу.

Я просто не смогу каждый день находится рядом. Думать, вспоминать, чувствовать себя униженной и грязной.

Минута за минутой, а я просто сижу, собирая себя по осколКам.

Кто — то заходит в туалет, а я торопливо стираю слезы.

Сейчас наверняка Ася будет требовать ответа, почему всегда веселая и яркая Люба вдруг превратилась в унылое серое пятно….

Звенит звонок на следующую пару, и я отдираю себя с пола. Встаю, держась за стенку. Двигаю щеколду, толкая дверь кабинки и ахаю, замечая в зеркале безжалостный взгляд. Острый как бритва.

Данте, как притаившийся хищник, готовый напасть в любой момент.

Секунда. Две. Три. Воздух трещит.

Я срываюсь на бег. Успеваю добраться до двери, но тут же лечу на кафель, больно ударяясь бедром.

— Помогите!

— Люба, ты такая охуенная, да, детка, соси глубже…- кричит он с мерзкой улыбкой.

— Что… Что ты делаешь? Помогите…

— Тебе нравится погрубее? Это я могу… — растягивает он рубашку и дергает за ремень брюк… Больной. Он просто псих.

— Что ты творишь?!

— Просто показываю, как будет выглядеть наше совместное дефиле из туалета.

— Ты… — Я бросаю взгляд на двери. Кто угодно может сюда войти. – Что ты от меня хочешь?

— Поговорить, говорю же. Хотя крыс нужно наказывать, а не болтать с ним.

— А что мне было делать?! В полицию идти было бессмысленно, а оставить это дерьмо без ответа я просто не могла.

— А отказаться от денег тоже не могла?

— Я не взяла ни копейки!

— Нахуй ты врешь?

— Я не вру! Не вру! Твой отец приходил, предлагал помочь с учебой, но я отказалась.

— А кредит в этот день он погасил по собственной инициативе?

— Кредит? Я ничего про это не знаю!

— И я должен тебе поверить? Должен поверить, что ты отказалась от возможности загасить кредит?

— А знаешь, что? — Как же он достал. – Я вообще не понимаю, почему я перед тобой оправдываюсь. Я тебе ничего не должна! Ты потоптался по мне, я ответила тебе тем же.

— Нет, нет, нет, Ольховская. Знаешь, что это значит? Что ты оценила один десятиминутный секс с тобой в пять миллионов рублей…

Пять миллионов… Именно столько я взяла, чтобы оплатить весь срок обучения...

— Отойди от меня… - говорю испуганно..

– Многовато, что скажешь? Думаю, тебе придется отработать остальное.

— Распутин, я не…

Он не шутит, в его взгляде решимость воспользоваться мною снова здесь и сейчас. Но я просто не могу этого позволить... Он наступает, а я валюсь на пол и начинаю трястись словно в лихорадке. Взмахивать руками, ногами, крутить головой, даже выделять обильно слюну.

— Ольховская, ты ебнулась? Что с тобой? Люба! Ща, ща, на помощь позову….СкорАя?

Если бы я не знала, какое он дерьмо, я бы подумала, что он действительно переживает. Да и кажется, что знает, что делать, держит мои руки, приговаривая. – Сейчас приедут. Уже вызвал. Мигалки уже. Пойду встречу.

Он убегает, а я резко поднимаюсь, хватаю сумку, бегу из туалета, замечая на двери табличку: «Не работает». Поднимаюсь по лестнице на третий этаж и захожу в аудиторию. Не сказав ни слова просто иду на свое место. Рядом с Асей.

— Ты опять пропала… Ты должна мне рассказать.

Как рассказать, как признаться в собственной тупости и наивности, ведь я всегда строила из себя самую умную и знающую. Про таких, как я, всегда говорили выскочка и заучка. И вот что из этого вышло. Война с самым главным мажором вуза. И как доказать, что я не брала деньги, если его отец самовольно погасил столь огромный кредит.

— Все нормально. Рыба еще дает о себе знать.

Пиранья как раз появляется на пороге аудитории, не здороваясь и не реагируя на зов преподавателя проходит на свое место. Он может и смотрит на меня, но я смотрю только прямо, пытаясь вникнуть в историю законов. Телефон внезапно звякает входящим, и я на автомате открываю мессенджер:

«Тебе пиздец, Ольховская».