Глава 3. В - Вне обожания

Я хорошо понимаю, что обращаются именно ко мне, но не могу пошевелиться. Меня фактически пригвоздило этим тяжелым взглядом, даже моргнуть не получается.

— Я что, тихо говорю?! — громче и грубее. — Или на непонятном языке?

Новые смешки вокруг.

— Громко, — выдавливаю я. И невнятно добавляю: — И понятно.

— Что ты там пищишь? — насмешливый вопрос. — Представься, говорю!

— Ландгард Шеклис! — пытаюсь сказать громко, но выходит сдавленный вскрик. Это порождает тихое шушуканье за спиной и новую волну смеха.

— Выйти из строя, студент Шеклис, — командует преподаватель. — Пятьдесят приседаний.

— За что? — вырывается у меня, и я слишком поздно понимаю, что лучше бы промолчать.

— И сто отжиманий, — тут же поправляется мужчина со шрамом. — Пятьдесят за неумение сориентироваться на местности и пятьдесят за тупые вопросы.

Молчу. Пытаюсь прорваться вперед. Понимаю, что лучше не спорить. Но как сделать столько отжиманий?.. Парни даже не думают подвинуться, чтобы меня пропустить, потому приходится протискиваться.

Вновь сцепляю зубы. Я выдержу, я смогу, я обязана. Но Кайда прикончу.

— Сто тридцать, — новый окрик. — За медлительность.

Взрыв хохота.

Мне хочется послать этого тупого солдафона ко всем чертям, но я молчу. Чувствую на себе взгляды: насмешливые, внимательные и даже сочувствующие.

Крепко сжимаю зубы и встаю перед ними.

— И чего ты смотришь, студент Шеклис? — брови преподавателя насмешливо приподнимаются. — Приступай.

Пятьдесят приседаний — не так уж и сложно. Я справляюсь с этим с легкостью, почти не обращая внимания ни на смешки, ни на взгляды. Но стоит мне встать на руки, как они начинают трястись. Магия иллюзии не развивает мускулатуру, только придает оболочке нужный вид.

У меня получается сделать одно отжимание, даже снова выпрямить руки. Но на следующем подходе я понимаю, что подняться обратно не получится. И позорно бухаюсь на мокрую землю.

— Прискорбно, студент Шеклис, — преподаватель цокает языком. — Очень-очень прискорбно. Встань в строй.

Послушно встаю, смотря только себе под ноги. В носу защипало — ну и позор! — но я стараюсь сдержать эмоции. Негоже парню лить сопли из-за такой ерунды. Ведь так? Да и вообще, Зерг переводится с древнейшего языка как гордый. Надо соответствовать фамилии!

Гляжу на ряды студентов и замечаю, что для меня освободилось местечко. В первом ряду. И это сейчас, когда я хотела бы оказаться от посторонних взглядов как можно дальше! Лучше бы с самого начала так сделали.

— Я даже не подозревал, что все настолько плохо. — Преподаватель так подчеркивает слово “настолько”, что к щекам приливает румянец, скрываемый магией иллюзии. — И если таких уникумов, как Шеклис, который и один раз нормально отжаться не в состоянии, много, то я разделю вас на две группы. Сильные и отстающие. И… сильные будут тренировать отстающих. Лично у меня нет никакого желания тратить на это время.

Невзирая на ехидный тон, я мысленно перевожу дух. Уж лучше надо мной “поиздеваются” одногруппники, чем этот мужчина.

— Сейчас приступим к пробежке. Для разминки пять кругов вокруг академии, — продолжает он. Пять кругов?! Для разминки?! Интересно, а сколько тогда “всерьез”?

— Простите, пожалуйста, а как вас зовут? — робко спрашивает один из тех, кто стоит в первом ряду. Светленький паренек в очках. Судя по худощавому телосложению, он тоже не особо готов к подобным тренировкам.

— Можете называть меня профессором Вардом, — сухо бросает мужчина. — А теперь вперед. Тот, кто прибежит последним, назначается на вечернюю отработку на кухне.

Стоит ли говорить, что в тот же миг все побежали? Стоит ли лишний раз подчеркивать, что мне не удается никого обогнать? Стоит ли говорить, что за этот день мне так и не удается найти кончик ниточки, способной привести меня к следу брата?