Такси заказывали? Глава 4

Я тотчас понял, что именно на это лицо мне очень хочется ещё посмотреть. Красивое не по канонам. Пропитанное солнцем изнутри. Хотелось прямо сейчас разглядывать и не отрываться. Столько в нём было детской игривости, настоящей женственности и тонкой сексуальности, что я сказал:

– А вы уверены, что мы не увидимся?

– Точно-точно! Абсолютно уверена! – весело заявило чудное создание. – Я вам даже имени своего не скажу, а вы мне! В крайнем случае можно соврать, как попутчику в купе. И потом подумайте: как такси я вас больше не вызову – тем более, что нынче на Порше не возят... Боже, я даже не думала прокатиться сегодня на Порше, для меня это было просто название в журнале – без образа, но с кучей нулей. Кстати, тоже не представляю их число, да и не важно!

– И как, вам понравилось? – спросил я.

– О да-а. Понравилось всё, кроме пробки. Кресло очень удобное! Так вот, каким образом мы можем встретиться? Вы на Порше, я на маршрутке. А чаще всего пешком. Местами на роликах... У нас с вами совершенно разные полосы для транспорта.

Ах да, ролики... С этим словом я снова вспомнил, что она ребёнок, хоть и женственный, а я угрюмый хрыч, и мне к тёткам. Поэтому вздохнул и довольно мрачно ответил:

– Даже не знаю, какую вам тайну выдать. Коммерческую не имею права...

И тут УАЗ впереди нас двинулся вперёд. Одновременно с этим раздались нетерпеливые сигналы авто сзади.

Вот она, скорость мысли, света и реакции на лоха спереди ростовских автомобилистов! После них в Европе водить даже скучно: никто не подрежет, не обматерит, дороги хорошие, платные, полиция улыбается... Дурдом. Хорошо хоть в Нью-Йорке пожёстче. Скоро как раз туда лететь.

Сигнал сзади повторился, подхваченный вереницей других. Нетерпение — демон российских дорог!

Я включил «дворники» и нажал на газ.

– Ура! Мы едем! – обрадовалось создание и залучилось ещё ярче.

Интересно, а когда она спит, и ночника не нужно? Или достаточно приглушить одеялом на голову?

Она так обрадовалась, что мне стало даже обидно – не терпится послать к чертям незадачливого водителя со своим Порше и песком в ягодицах. Ну-ну.

Поэтому я выдал, не отрывая глаз от дороги:

– Особых тайн у меня нет. Разве то, что я собираюсь участвовать в Айрон Мэн совсем скоро. Но это даже и не тайна, имена участников скоро будут вывешены в сети.

Она ахнула с таким восхищением, что я всё-таки оторвался от созерцания дождя и дороги, и, довольный, сорвал взглядом девичье удивление.

– Вы о кино говорите? Как в комиксах Марвел? – всплеснула руками она.

Мда... Я усмехнулся: вот она – разница поколений и угла восприятия.

– Нет, – ответил я. – Супермена меня играть не приглашали. Я говорю о международных соревнованиях по триатлону: плавание в открытой воде, велогонка и бег. Но пока я буду участвовать в отборочном туре Ironstar. В Сочи.

– Так это же круто! И здорово! Вы спортсмен?

– Не похож? – позагадочней улыбнулся я.

Надеюсь, она не скажет, что меня, мол, пригласили в роли жюри, туда и хрычей берут... Но нет. Я с удовлетворением отметил, что она прилипла глазами к моим бицепсам под рубашкой. Затем к шее.

И пролепетала:

– Почему не спортсмен? Очень даже! Это ваша работа?

– Нет, я не профессиональный спортсмен. В этих соревнованиях участие принимать могут даже дворники. Главное – выносливость и скорость. Четыре километра в воде, сто восемьдесят на велосипеде. И марафонская дистанция в сорок два с половиной километра – для пробежки.

– Ого! Вот это да-а... Завидую вам! А я – дохлый лебедь второй свежести.

Я скосил на неё глаза, почти въехал в задницу неизвестно откуда вырулившего синего Пежо. Чуть не выматерился и прикусил язык в последний момент.

– Для дохлого лебедя у вас чрезвычайно цветущий вид, – заметил я.

Она засмеялась. А я подумал: и надо же так уметь смеяться! Как колокольчики зазвенели дружным хором. Вот у меня помощница, всем хороша: и сотрудник отличный, и человек неплохой, но смеется с такими звуками, будто лошадь издыхает. У Лизы смех, как у лающей болонки. У мамы – почти старушечий. Дети... оно и понятно – дети... А я вообще смеюсь редко. Но тут улыбнулся.

Приятно было произвести на неё впечатление.

– Какой у вас хороший секрет! – с придыханием, но без всякой лести сказала нимфа.

Кстати, я понял, что мне неудобно никак её не называть. Зачем она придумала этот дурацкий «эффект поезда», эффект салона Порше — самое то!

Интересно, какое у неё имя: Анжелика? Нет, попахивает старым кино и стриптизом. Светлана? Слишком просто для неё. Миранда? Хм, а чего это я Фаулза вспомнил с его маньяческим «Коллекционером»? Это всё скрытое желание секса. Уже и не очень скрытое. А она... – я снова глянул, – сидит и болтает ногой а ещё с рекордной скоростью, как нынче подростки, набирает пальцем сообщение в телефоне.

Я вспомнил о разнице в возрасте и о том, что когда она ходила пешком под стол, я уже школу заканчивал. С медалью. Стало тошно.

– Сложно, наверное, после развода? – почувствовав моё помрачневшее настроение, спросила притихшим голосом фея.

– Нет, – буркнул я. – Я сам был инициатором.

Мы остановились на светофоре. Впереди опять мерещилась пробка, потому я перестроился на первую полосу, чтобы объехать задворками новое столпотворение и уже поскорее закончить цирк, в который я зачем-то поверил. Видимо, не вынося молчание как факт, нимфа снова заговорила.

– Это неприлично, конечно, но можно спросить, почему вы так решили? Хотя простите... не моё дело. – Она покаянно замотала кудряшками. – Моё ужасное любопытство не доведёт до хорошего. Извините ещё раз...

– Да ладно! Эффект поезда, вы забыли? – снисходительно бросил я, объезжая очередную ямку на дороге меж монохромных кустов без листвы, старых пятиэтажек, киосков, грязных газонов с редкими проплешинами пережившей зиму травы.

Показать ей, что несчастен? Да ни за что!

– Я подал на развод, потому что понял, что дальше жить так нельзя. Нет, вы не думайте, мы обошлись без измен и прочей банальщины.

– А что же... – тихо спросила она. – Ушла любовь?

Я молчал, сосредоточившись на том, чтобы не угодив в очередную рытвину, вырулить по Профинтерна мимо парка. По нему несмотря на дождь, бегали весёлые дети с собакой, как пёстро разлитые краски на тёмном, скучном фоне, и степенно гуляли двое преклонного возраста под чёрным зонтом. Символично...

Рассказывать про некрасивые стороны семейной жизни этому солнечному чуду не хотелось. Зачем ей знать, что бывает скандал на завтрак, обед и ужин? Что можно испытывать облегчение, когда уезжаешь в командировку? Что задерживаешься на работе, лишь бы не идти домой, и покупаешь туры на Бали половине, чтобы провести в спокойствии вечера? Нужно ли ставить её в известность, что можно жить с ощущением, что тебя постоянно хотят взять в тиски и выжать, как апельсин, до последней капли сока... И все твои порывы расти и развиваться поднимать на смех и нещадно критиковать.

Да, пожалуй, лишь с годами понимаешь, что дома хочется иметь друга, а не только красивую любовницу с хорошим вкусом. А ещё ты приходишь к выводу, что жадность убивает даже страсть. А жизнь – потому что привык, а любви нет, только бытовое удобство, – превращается в сплошной товарно-денежный обмен.

Нет, я захотел большего. Или, по крайней мере, не такого.

Я снова отвлёкся от дороги. Встретил сочувствующий взгляд сияющих глаз. Показалось, что она не глупа и поняла бы. Но обо всём этом говорить не стоило. Как сказал Толстой, «все семьи счастливы одинаково», а несчастливы разнообразно. Ну, или где-то так...

Возможно, у такой улыбчивой девушки с перевешивающим позитивом всё будет иначе: романтика, любовь и утром совместная пробежка. Да, она наверняка будет счастлива. Должна.

Потому я ответил коротко:

– Просто я считаю, что в частной жизни, у себя дома я имею право быть не на войне. В этом наши взгляды с бывшей супругой разошлись.

– Сочувствую.

– Лучше поздравляйте! – с подчёркнутым задором подмигнул ей я.

– Тогда поздравляю, – чуть громче зазвенел её голос. Да, точно, она снова разулыбалась. – Вы молодец. Прямо, как у Хайяма: «Ты лучше голодай, чем что попало есть, и лучше будь один, чем вместе с кем попало».

Мне стало приятно. Вообще все мои близкие радовались факту развода и говорили: «Слава Богу! Наконец-то! И долго же ты ждал! Ты сделал это! Молодец», поздравляли больше, чем когда я победил чемпионат или окончил университет с красным дипломом. Но вот так, стихами, к тому же настолько в точку не отозвался никто. Я понял, что завидую тому парню, с которым будет эта девушка.

Чёрт! А зачем завидовать?! Почему это не могу быть я?!

И вдруг раздался саундтрек из Терминатора – позывной на Елизавету. Когда она однажды услышала свой рингтон, чуть не убила меня. Но из песни слов не выбросишь. А сейчас мне впервые за долгое время стало легко. Я хмыкнул и пояснил пассажирке:

– Так судьба стучится в дверь.

– Это она?

– Угу.

Я оставил бывшей жене и её детям всё, вообще всё, кроме этого автомобиля, своих пиджаков и старой дедовой квартиры, но, кажется, имущество в зачёт не шло. Дом, вещи, гаджеты, накопительный счёт в банке Лиз не удовлетворяли, она хотела именно мой мозг. Как зомби из романа «Тепло наших тел», для которого серое вещество – самое вкусное.

– Не возьмёте?

– Нет.

С облегчением и изумлением понял я. Брать трубку не обязательно. Как и чувство вины за решение о разводе – тоже испытывать не обязательно. В конце концов, она ни дня не работала за эти пять лет. Да я и не жаловался, я сам могу заработать столько, что всем хватит. Но однажды я просто понял, что задохнусь. Не проснусь рядом с ней или в один из чудесных семейных вечеров меня хватит Кондратий в обнимку с инфарктом, как бы я спортом не занимался.

Я посмотрел на светящееся чудо рядом. Она не осуждала, кажется, наоборот. И в душе у меня прояснилось окончательно. Да и тучи на небе разошлись, урезав ливень, как маэстро марш.

Без зазрения совести я отбил звонок, вернувшись из-за аптеки времен не сбывшегося коммунизма на проспект Стачки. Впереди высился мамин дом и тот самый клуб, отделанный чёрным, как похоронное бюро.

– Вот мы и приехали! – радостно известила меня нимфа, а я понял, что дурак. Надо было ехать через Москву.

Я припарковался у входа и сказал:

– У вас слишком много сумок, я помогу донести.

– Спасибо! – обрадовалась нимфа.

Я набросил полумокрый пиджак, дверь перед ней раскрыть не успел – она уже выскочила на улицу, запахнув пушистое пальтишко. Досадно. Я бы подал ей руку... Хотелось к ней прикоснуться хотя бы так.

Фея оказалась высокой, всего на пол головы ниже меня. Мы обменялись улыбками. Я извлёк с заднего сиденья бесчисленные пакеты. В одном из них что-то булькнуло, в другом зашелестело, в третьем бряцнуло. В четвертом... я даже не смог идентифицировать этот звук. Надеюсь, там не лягушки в банке.

И ещё я подумал, что спектакль про то, как очень скучной паре не дают скучать такие, как это чудное создание, – должен быть, наверное, весёлым. Я бы посмотрел.

Нагруженный, как верблюд, её сумками, я подвёл нимфу ко входу, двери разъехались на фотоэлементах. Чёрная пасть сетевого клуба готова была сожрать солнечное чудо и спрятать его от меня в своём чреве. Нет, не хочу.

– Давайте, наконец, познакомимся, – улыбнулся я, намеренно не отдавая ей сумки.

– Так мы испортим весь эффект поезда. И будет нечестно, – рассмеялась она, сияя голубизной прозрачных глаз.

Мне ужасно захотелось её поцеловать.

– Да плевать на поезд! – вырвалось у меня.

И вдруг из-за её спины вырулила стайка детей: все почти подростки, в джинсах, только пара девочек в платьях. Они обступили нимфу и принялись радостно здороваться. Нимфа тоже, причём сразу на двух языках, легко орудуя английским и также запросто переключаясь. Она даже «дала пять» паре пацанов, как настоящий дружбан, и никто не удивился. И я тоже, ведь оттого она делалась ещё естественней и милее. Не могу представить, чтобы Лиз вот так по-свойски общалась даже со своими детьми...

– Ребят, забирайте у человека сумки, несите тёте Вале и Диме! Скорее! – скомандовала нимфа.

С пакетами пришлось расстаться. И наступил неправильный момент.

– Всё-таки скажите, как вас зовут, – сказал я. – И я тоже должен представиться, меня...

– Не надо.

Я осёкся. Ну да, на кой я ей? Мужик на пятнадцать лет старше, судя по виду, так и больше. Но её глаза были напротив, светлые волосы развевались в освещенных фонарями прохладных сумерках, из-под пушистого пальто и небрежно наброшенного шарфа пробивалось воздушное платье. Видимо, она мне просто была послана, как напоминание, что феи существуют. Пусть и не для старых жадных козлов с остатками порядочности, но как факт.

– Спасибо вам! – сказала фея, именно это и имея в виду. Я даже кожей почувствовал благодарность – мурашками и чем-то объёмным.

– Не за что, – пожал я плечами, чувствуя странную, почти мальчишескую неловкость.

На чувственных губах чуть большеватого рта появилась лёгкая улыбка.

– Вы меня очень выручили! Вы добрый...

«Но старый», – додумал я и, кажется, нахмурился.

– И классный! – добавила девушка без имени.

Я моргнул, а она вдруг шагнула ко мне, приподнялась на носочки, и я ощутил нежное малиновое тепло на своих губах. Касание. Внезапная сладость.

Все шаблоны в голове рухнули одномоментно. На их место взвилась радость. И возбуждение.

Я потянулся вперёд, стремясь захватить всю её прямо сейчас. Руками, телом, собой.

Но фея подалась назад, с блуждающей улыбкой мотнула головой. Развернулась. И упорхнула за двери клуба, ничуть не думая, что ошарашила меня посильнее разряда шаровой молнии.

Через несколько секунд я вспомнил, что надо вздохнуть.

Каблучки беглянки ещё цокали по мрамору. Я бросился за ней. Чёрный коридор, лабиринты направо, налево. Я был в этом клубе только раз. Чёрт, куда она исчезла?!

И, наконец, пятна света. Я выпал в заполненный детьми и людьми холл. Тут царило оживление, гул, суета. Кто-то переодевался, кто-то смеялся, кто-то читал текст и что-то показывал.

Моя фея стояла с ангельскими крыльями в руках рядом с каким-то парнем и девушкой. И улыбалась им, особенно ему. Я застыл, понимая, что меня сюда не звали. Но чёрт меня побери, внутри уже что-то включилось, забурлило, словно в тёмной комнате жахнули светом, я даже ослеп от внезапной яркости. Всё размылось от непривычки. И оторвать взгляд от солнечного чуда я не мог. Так же, как и уйти.

В моей руке снова зазвонил телефон. «Терминатор», о-о-о... Я поспешно отбил звонок.

Нимфа обернулась, я сделал движение к ней, но она покачала головой отрицательно. Как очень взрослая женщина лишнему здесь мужчине. Я прочёл в её глазах просьбу.

Ну хорошо, я понял. Не дурак.

Я склонился к пацану, зубрящему с бумажки текст, и спросил:

– Во сколько заканчиваете?

– В девять, наверное.

Я поднял глаза, она всё ещё смотрела. Взрослая девочка с подсветкой изнутри.

Я кивнул ей, прощаясь, развернулся и пошёл к выходу.

Хорошо, у неё есть два часа, чтобы побыть с друзьями, у меня есть два часа, чтобы поздравить маму. А потом я хочу ещё солнца!