Глава 1

　　　1996 год 1 Июля

　　　Летнее утро радовало прохладой. Ещё не вскипевший от палящих лучей асфальт громко ухал в такт чётким шагам. Виктор любил прогуляться пешком до отделения. Утренний променад по знакомым и любимым с детства местам неизменно давал заряд положительных эмоций на весь длинный день. В такое время улицы почти пустовали: оголтелые школьники уж месяц как прохлаждаются на каникулах, местные пьяницы ещё не повылезали из своих берлог, а молодые мамочки только просыпаются, чтобы с любовью заняться своими крикливыми чадами. Детей у следователя не было, впрочем, как и жены. В свои неполные тридцать он так и не встретил ту самую, за которой готов хоть на край света.

　　　Чеканя шаг, он с наслаждением вдыхал свежий утренний аромат, наполненный цветочным благоуханием. То тут, то там аляповатыми пятнами раскинулись яркие клумбы. Нежные зонтики лепестков трепетно ловили ласковые лучи, купаясь в них и источая взамен сладостный фимиам. Звонкое чириканье пернатых городских обывателей не позволяло задуматься, проникая прямо в мозг и будоража ещё не совсем проснувшийся разум. Виктор поморщился, когда один из воробышков, лениво планируя, едва не задел его по лицу серым пернатым крылом. «До чего ж обнаглели!» - пронеслось в голове у следователя. И, проследив возмущённым взглядом за забиякой, он заметил, как серый комочек нелепо плюхнулся в придорожную пыль. Горделиво раскинув вздрагивающие крылышки и не обращая внимание на несущуюся вслед ему брань, тот начал самозабвенно купаться в придорожной пыли. К нему спешно присоединялись собратья, и вскоре уже целая стайка, свистя и чирикая, возилась на обочине, поднимая вверх клубы сухой взвеси.

　　　«Это к дождю», — отметил про себя оперативник и, широко раскрыв дверь, скрылся в отделе.

　　　Звонок застал Виктора за разбором планёрки, едва он покинул кабинет майора. Когда же он небрежно поднёс к уху трубку, кровь отхлынула у него от лица.

　　　— А, что? Член? Какой член? В крови? Член партии? Кто? Не узнали? Не понял? Сейчас буду.

　　　***

　　　Бабка Анисья, как всегда поутру, спешила занять очередь за молоком, когда углядела на утоптанной дорожке сгустки свернувшейся крови. Конечно же, старушку охватило жгучее любопытство, и она, словно заправский следопыт, двинулась шаркающими шагами по следу. Далеко кантылять не пришлось, и вскоре на обочине узкой тропинки она и уперлась взглядом в искомое. Небольшой сморщенный кусочек плоти сиротливо валялся в пыли, собирая на себе жаждущих крови насекомых. Бабка пригляделась и тут же согнулась в жестоком желудочном спазме. Вскоре вокруг уже собралась небольшая толпа, а самые ответственные побежали к телефонной будке, чтобы вызвать милицию и скорую любопытной старушке.

　　　Уже через час всё отделение стояло на ушах. Прорабатывались тысячи версий, откуда на пешеходной тропинке мог оказаться отрезанный мужской половой орган. Сыщики спешно обзванивали больницы и морги в поисках пострадавшего. Поисковые группы кружили по близлежащим улочкам и скверикам в надежде наткнуться на хозяина причиндалов, но всё было тщетно. Мужчина, казалось, сквозь воду канул, оставив свой наиважнейший орган разлагаться в одиночестве.

　　　Капитан милиции, Воронков Виктор Степанович, был назначен следователем по этому делу, что сначала его обрадовало, но затем насторожило, поселив в душе оперативника кучу сомнений. За всю свою долгую службу в органах он впервые столкнулся со столь вопиющим случаем членовредительства. Коллеги опера ехидно посмеивались над капитаном: делали большие глаза и забавно чикали пальцами, изображая ножницы. Виктор краснел и злился, но майор Панюков, начальник отделения, положив на плечо подчинённого твердую руку, лишь повторял: «Не кипятись, Вить. Ну кому я ещё доверю это дело?»

　　　С майором Виктор начинал свою службу ещё в далёком 1985 году и привык полностью доверять своему старшему товарищу. Седовласый властный мужчина с внимательными и хитрыми глазами цвета холодной стали стал для молодого тогда ещё лейтенанта единственным и непоколебимым прообразом советского милиционера. С тех пор немало воды утекло, а Воронков, теперь уже капитан, до сих пор старался ровняться на старшего товарища и командира.

　　　Сам же он, невысокий, плотный, спортивного телосложения тридцатилетний мужчина с пронзительными зелёными глазами и коротким ежиком тёмных волос, с недавнего времени перестал пользоваться вниманием у слабого пола. Личную жизнь ему полностью заменила работа. Нередко оперуполномоченному приходилось задерживаться допоздна на службе или вообще ночевать в своем кабинете. Семьей Виктор так и не обзавёлся. А всё потому, что в результате неравной схватки с отчаянным преступником ему сломали нос, и теперь он был нелепо свёрнут набок, что ни в коем разе не украшало незадачливого оперативника. Сначала его пытались лечить и даже почти вправили хрящ, более-менее скрывая увечье, как снова борьба, и вновь удар по носу. Хрящ вдребезги, и спасибо светилам тогдашней науки, что вообще сохранили нелепый отросток, позволяющий шумно, с присвистом дышать. Конечно же, женщины в жизни капитана милиции были, но не та самая единственная, готовая принять Виктора таким, какой он и есть: невыразительным сбитым мужчиной с уродливым набалдашником вместо носа. Если вы думаете, что его внешность не задевала чувств капитана, то вы ошибаетесь. Он, конечно же, не рыдал ночами в подушку, проклиная злодейку судьбу, но и счастливым не выглядел тоже. В душе Виктора бушевал торнадо. Мужчина с рвением злобного пса хватался за каждое дело. Рвал и метал, грыз землю зубами, стараясь отомстить за себя и свой нос всему скрытому преступному миру. Только вот почему-то это преступление встревожило следователя, поселило в душе его непонятное смятение и заставило нервно встопорщиться волоски на руках. Он удивлялся, что же такого в этом, на первый взгляд, обычном, хоть и неординарном деле, но так и не смог понять. Однако работать надо.

　　　Уже вторые сутки дневал и ночевал капитан в отделении, проверяя каждое заявление, цепляясь за любую тонкую ниточку в надежде распутать преступный клубок. Если бы Виктор имел семью, жена бы давно его выгнала из дома за столь явственное пренебрежение к семейным обязанностям в пользу поглотившей его с головой службы отечеству. Начальство требовало новостей, а таковых у Виктора не имелось. Как говорится, глухарь, то есть следствие зашло в тупик.