Глава 4

В отделениях полиции пахнет точно так же приятно, как и в вагоне поезда. Ароматы хлорки, прелого дерматина, человеческого пота и лежалого линолеума наполняли кабинеты, в которых изыскивалась правда и раскрывалась ложь.

Я до этого случая никогда не бывала в отделениях полиции. Как-то не приходилось. Повода не было. Поэтому сейчас испуганно осматривала громоздкие шкафы с подписанными папками. Неподалеку устроился железный сейф, который явно готовился подломить чахлые ножки и улечься пузом на вытертый линолеум.

Четыре стола вальяжно расположились друг напротив друга. Доисторические компьютеры гудели и попискивали, словно недовольные рыцари, которые пришпоривали и приказывали столам кинуться в драку. На кислые рожи полицейских с отеческой полуулыбкой взирал со стены президент.

А за облупившейся оконной решеткой дул ветерок…

– Значит, вы сегодня впервые увидели этого молодого человека и поцеловали его тоже в первый раз? – в тысячный раз формулировал один и тот же вопрос угрюмый следователь.

– Да чо ты мне по новой рисуешь, фраер? Не лизались мы с ним! Шваркнул он меня по губехам, под терпилу толкнул и на хода подался, – в тысячный раз ответила я совсем не то, что хотела.

Если честно, я немного начала привыкать к своему новому состоянию. Конечно же, сперва я пыталась исправить свою речь, хотела говорить как обычно, но жаргонные словечки сыпались горохом, стоило только открыть рот.

Да, я слышала о такой болезни, как «синдром Туретта». Я знала об осечках электрических импульсов в мозге, которые вызывали непроизвольный тик или вокальное сопровождение. Но чтобы болезнь принимала такую форму и коверкала нормальную речь под жаргон…

И почему-то перед глазами возникала ехидная улыбка исчезнувшей старушки.

Майор Свистов уже пять раз сходил покурить и возвращался с каждым разом всё мрачнее и мрачнее. Угрюмому следователю Ковырялину никак не удавалось вызнать правду о рыжеволосом парне, который украл кошелек у майора ДПС.

Я бы и рада помочь следствию, но не знала воришку, и не могла объяснить нормальным языком, а на жаргон у полицейских было свое мнение.

– То есть он вам подмигнул, потом поцеловал, и вы совершенно безосновательно кинулись под ноги майора?

– Хорош меня разводить, канитель задрипанная! Я запарилась одно и то же втирать, как крем от геморроя в коричневый глаз. Я не в курсах – чо это за беспредельщик и чем по жизни дышит. Есть чо предъявить – валяй, а нет ничо – давай вольную, начальник, – сказала я, хотя пыталась донести, что устала и не знаю рыжего, и что если нет других вопросов, то хотела бы уйти.

– Да что с ней валандаться? Запереть в камере с бомжами и пусть ночку понюхает. Сразу язык развяжется, – не выдержал обокраденный майор. – По-любому они в паре работают, а теперь из себя целку строит.

«Прошу вас успокоиться. Я действительно не виновата. Я обычная студентка и торопилась на экзамен. Я всего лишь жертва обстоятельств» – вот что я хотела сказать, но получилось иное:

– Не гони пургу, мусорок. Я реальная промокашница и шкандыбала на реальную стрелу, но судьба-злодейка подсуропила мне подляну лютую, потому я и здесь.

Следователь снова вздохнул.

Чахлый фикус на окне печально смотрел на улицу, где на ветках липы воробьи обсуждали новую пекарню, а жирный полосатый котяра на земле распахивал пасть и терпеливо ждал, когда несознательные птицы ощутят укол совести и прыгнут к нему в пасть.

Ковырялин подошел к окну и несколько минут понаблюдал за этой картиной. Нет, он не был злым, его таким сделала профессия. Попробуйте постоянно общаться с преступниками и при этом оставаться милым и добрым человеком.

Понятно, что сейчас Свистов притащил очередной «висяк» и шанс на раскрытие этого дела такой же, как у кота дождаться попадания воробья в открытую пасть. Ковырялин сразу послал бы просителя ниже по инстанции, если бы не был хорошим знакомым майора и тот не давал ему «зеленый свет» на дорогах. Он погладил мясистый лист фикуса и скривился.

Следователя мучила изжога, и даже сода не помогала в этот раз. Похоже, что гастрит собирается окуклиться и выпорхнуть цветущей язвой. А ещё Борька-пятиклассник обрадовал двойкой по поведению – и это сын защитника правопорядка. И жена нашла заначку…

Нет, я этого не знала, просто смогла представить, глядя на его лицо.

– А знаешь, майор, твоя правда! Давай-ка отправим нашу девчоночку переночевать за государственный счет. Пойдешь к бомжам, красавица?

– Куда она денется? Переночует в блевотине, нанюхается дерьма и станет шелковой. Сразу своего ржавого подельника сдаст, – кивнул Свистов.

Перспектива переночевать под крышей, но за металлической решеткой, может устроить только бездомного. Меня же это явно не устраивало.

– Да вы чо, борзянки обожрались? Я чихса с понятиями и меня уже ждут на хате. У предков труселя не стираны, шнурки не глажены, а сеструхи вообще не отдупляют чо и как им делать с причесоном. Выпускай на волю, начальник, а то загнутся они без меня. Нет у тебя ничего на Олесеньку, так что кончай фуфло гнать, сделай ряху подобрее и прикажи псам открыть заслонку. Или верните мобилу, я отскочу и децл побормочу!

Конечно, после такой «милой» просьбы ни один полицейский не удержится, чтобы немного не проучить зарвавшуюся малолетку.

А что я могла сделать? Я же имела в виду совсем другое…

– Фролов, проводи «Олесеньку» в её комнатку, пусть немного посидит и подумает, – вздохнул следователь, наблюдая за тем, как разочарованный в сознательности воробьев котяра бредет к забору.

Пухлый мохнатый зад прямо-таки напрашивался на хороший пендель и если бы следователь оказался рядом, то кот вполне мог приземлиться на ветки с вожделенными птичками.

Крепкие руки встряхнули меня, как хороший бармен шейкер, и, под злобным взором майора, я проследовала к двери. Страшно было, но как донести этим остолопам, что я хочу помочь им, а ещё больше хочу домой?

– Мусора поганые, волки позорные, вы ещё ответите за беспредел. Да не выкручивай ты ласты, дятел кукурузный! – выкрикнула я из коридора.

Следователь хмыкнул и кинул в рот ещё чайную ложечку соды. Свистов укоризненно покачал головой, сокрушаясь о судьбе этого несовершенного мира.

А ведь я всего лишь хотела сегодня сдать экзамен и начать готовиться к поездке на отдых.

Неужели я многого хотела?