Глава 6. Карен

Карен Арамович спокойно выпускал кольца дыма, откинувшись на спинку кожаного кресла и глядя, как будущий зять нервно меряет шагами его кабинет. Он лениво оглядывал темные стены, увешанные работами знаменитых армянских художников с изображениями величественного Арарата, вершина которого неизменно утопала в облаках, и дарующих успокоение только одним своим видом древних армянских храмов. Давно он всё же не был на Родине – дела не пускали, то одна проблема, то вторая, требующие его постоянно присутствия в России. Но ведь сердце не обманешь. Смотрел на фотографии с родных мест и чувствовал, как втрое учащенно начинает биться мотор в груди, как сжимает душу черная тоска. Если бы не новое предприятие, плюнул бы на всё и уехал на месяц-другой, посетил бы могилы отца и братьев, повидал бы старую мать. Она при каждом видеозвонке сетует на то, что по сыну соскучилась. И пусть он отправляет каждый год жену с дочкой к ней, но всё это не то.

Грант наконец уселся, и Сафарян недовольно поморщился, поняв, что завидует парню, который уже завтра спустится с трапа самолета в Ереване.

- Успокойся, сынок, и подумай трезво, отбросив всякие глупости. Я своего решения всё равно не поменяю, а ты переживать зря будешь.

- Карен, как успокоиться? Ты за меня решил приставить к моей же невесте мужика левого, а мне спокойным быть?

- Не так, Грант джан, не так. Я не мужика левого, а телохранителя решил приставить. И не к твоей невесте, а к дочери своей. И пока еще она под музыку из моего дома с тобой не выходила…

Зять челюсти стиснул, но замолчал. Вцепился пальцами в край стола и продолжил сверлить взглядом. Не привык, что Карен с ним таким тоном разговаривает. Его в этом доме всегда принимали как родного и всегда с уважением относились, еще до того, как он за Нарине ухаживать стал. Но раньше и повода у будущего тестя не было ставить поклонника дочери на место. Помолвка помолвкой, но пока она под крышей Карена засыпает, только ему и принимать любые решения. Пусть даже нравится ему будущий родственник. Хороший парень, с царем в голове, как говорится. Уравновешенный, трезвомыслящий, с поддержкой папы своего, близкого друга Сафаряна, многого добился к своим тридцати годам. Не пропил, не прокутил родительский капитал, а всячески старается увеличить его. Такому не страшно дочь в жены отдать и видеть отцом своих внуков.

- А мне как уезжать сейчас, зная, что Нара каждый день с этим будет? Что мне думать об этом?

- Послушай, сынок, ты можешь думать, что угодно, я в своей дочери уверен.

- А в нем? – Грант перегнулся через стол и едва не зашипел, - в этом ублюдке русском ты тоже уверен?

- Я его с детства знаю. Он неплохой малый, поверь мне. И я уже приказал разузнать о нём всё, так что не переживай.

Конечно, приказал. Он в последнее время даже тени своей перестал доверять. Тем более в вопросах безопасности детей. Но Гриша всё обязательно раскопает про паренька. Вчера, может, и поторопился Карен с предложением работы. Но, видит Бог, испугался он сильно при мысли о том, что могло с дочерью случиться.

Открылась дверь кабинета, и вошла Нарине с подносом. Улыбнулась, извиняясь за то, что прервала их разговор, и начала выкладывать на стол чашки кофе и тарелку с фруктами. Сафарян прикрыл глаза, любуясь изящными движениями дочери. Копия матери своей. Первая красавица института жила в столице, а он был обычным студентом из ближайшего села. За ней сыновья местных шишек ухаживали, предлагали руку и сердце. Куда ему, бедному парню, с ними тягаться было. Вот он и похитил возлюбленную. Увёз к себе в село. Потом долго родители её отказывались с дочерью мириться, несмотря на то, что без согласия он её выкрал. Только когда Артур родился, тесть смягчился и на крестины внука приехал.

Карен отвлекся от мыслей и перевел взгляд на парня перед собой и самодовольно улыбнулся. Странное всё же чувство иметь взрослую дочь: чувство, в котором переплетаются и отцовская гордость, и самая настоящая мужская ревность. Первое время злился вот от таких взглядов Гранта, жадных, откровенных, а после помолвки приучил всё же себя к мысли, что когда-нибудь дочь придется отпустить. И лучше всего в дом к мужчине, который будет не просто уважать ее семью, но и вот так сходить с ума по ней самой.

- Апрес, баликыс!

Дочка снова улыбнулась и, выразительно посмотрев на жениха, выпорхнула из комнаты. А Карен Арамович пригубил ароматный горький напиток и снова заговорил.

- Как мужчина я тебя понимаю, Грант. Возможно, я сам был бы против, если бы мой тесть нанял охранника для Лусине, когда я ухаживал за ней, - зять вскинулся воодушевленный, но Карен продолжил, пресекая любые слова движением ладони, - но мы жили тогда на Родине…Да и здесь, в России, тогда всё было по-другому.

Карен встал с кресла и шагнул к окну.

- Виген дочь с утра в университет сам лично отвез, днем с ней по телефону разговаривал и обсуждал планы на вечер, а вечером ему труп ее привезли, понимаешь? Оскверненный изуродованный труп дочери, с которой он несколько часов назад разговаривал. Ей даже восемнадцати не было. Какие-то мрази бритоголовые девочку убили только из-за национальности, понимаешь ты? Хотя откуда тебе понять? Пока сам отцом не станешь, не поймешь, как сердце замирает, когда ребенок из дома выходит, и забивается вновь, только когда он домой возвращается.

- Почему именно скинхеды? Может, конкуренты Петросяна? Он же как раз только сеть ресторанов открыл.

- А кто знает, Грант? Кто знает? Может, и из-за бизнеса. Но эти…ублюдки, - Сафарян стиснул кулаки, его голос звучал глухо, он до сих пор вспоминал бледное, посиневшее лицо девочки в морге, - они клеймо выжгли ей на лбу в виде свастики…а потом насиловали несколько часов. А вчера такие же нелюди напали на мою дочь! И если бы не Артём…

Карен резко развернулся к притихшему зятю:

- Мне плевать, кто: конкуренты, скинхеды или просто грабители…Мне плевать, что ты думаешь по этому поводу. Я еще два дня назад решил найти для Нарине телохранителя.

Пока смотрел, как рыдает, согнувшись над белой простыней его лучший друг, как лихорадочно целует холодную ладонь дочери, всхлипывая и взывая к ней. Пока успокаивал его безутешную жену, забившуюся в конвульсиях прямо на пороге дома, как только в глаза мужу посмотрела, дал себе слово, что с его детьми такого не произойдет.

Грант склонил голову, принимая свое поражение, но по тому, как заходили желваки на скулах, можно было понять, насколько тяжело это ему давалось.

- Ничего, сынок. Это временно. Закончишь все дела в Ереване, и хоть сам за ней хвостом ходи. – Карен потянулся к чашке и, снова глубоко вдохнув терпкий аромат, сменил тему, - Что там по поводу поставки?

Зять допил кофе и поставил чашку на стол.

- Два вагона должны уже завтра прибыть. Насчет Сингапурского пока молчат. Но утром Аник звонил, сказал, что максимум в течение недели решат вопрос. И он более чем уверен, что положительно. Осталось с таможней договориться, и всё.

- Таможню на меня оставишь. А экспорт?

- С экспортом отец уже всё наладил. Как они и запрашивали. Можешь быть спокоен, золото в сроки в Россию прибудет

- Молодец, Грант.

Карен встал и подошел к зятю, похлопал его по плечу.

- Смотрю на тебя и спокоен за Нару.

Он уже подходил к двери, когда услышал, как скрипнули ноги стула по паркету.

- Карен, а как насчет Чижова?

- Молчит, тварь? Не колется?

- Не колется. Вчера орал что-то, к Богу и матери взывал, когда ему ногти вырывали, но не палит имена. Сам говорить с ним будешь?

- Значит, боится мразей своих больше нас. Идиот. Ну что же, - Карен пожал плечами и взялся за позолоченную ручку двери, - умирать-то один раз. Он сам сделал свой выбор, когда прошлую партию ментам сдал. Еще денек пусть его попрессуют, не расколется - пристрелите его и со спокойной душой можешь улетать, сынок.