Глава 4. Артём

Черт, как же есть хочется. Желудок точно слипся за эти дни. Дома, наверное, мать супа сварила постного и макарон. Придется идти, иначе точно с голоду сдохну. Хотя меня никто особо не искал. Мама на фабрике по двенадцать часов вкалывала, домой придет, с отцом разругается и с ног спать валится. Не до меня ей. Долг выплачивать надо за Антона – она ссуду взяла, чтоб адвокату заплатить после того, как брата посадить хотели из-за какой-то драки. Она даже в город ездила, но так, чтоб отец не знал. Вернулась вся в слезах. Сказала, Антон домой ехать не думает, с какой-то бандой связался. Я б и сам в город съездил и накостылял бы старшему брату за то, что голодными нас оставил. Урод.

Сидел в траве и жевал спичку, спрятав в кармане еще несколько окурков, когда услышал девчачьи крики и голоса своих дружков-одноклассников.

- Эй, чурка, отдавай деньги. Куда собралась?

- Отпустите, у меня нет денег.

- Да ладно заливать! Мы видели, как ты в столовке кошелек достала. А там бабла вагон.

- Я все потратила.

- А мы щас проверим. Васька, а ну отбери у нее рюкзак.

- Только не рвите и не пачкайте, пожалуйста, мне его бабушка подарила.

- Твоя чумазая, страшная бабка? Это та, что в окно выглядывает и злыми глазами на нас смотрит? Ведьма старая. Вытряхивайте книги - будем ее рюкзаком в футбол играть.

- Не надооо, пожалуйста.

- Заткнись, чурка!

Я поднялся с травы и выглянул из-за угла. Митька, Васька и Колька новенькую нерусскую с 7 «А» у забора зажали. Васька её за волосы трепал, а Митька все книги из красивого сиреневого рюкзака вытряс и швырнул его в грязь. Колька поддел носком дырявого мокасина и пнул рюкзак на несколько метров воздух.

- Где деньги, уродина пучеглазая? Деньги где?

- Я отдала, - девчонка подбородок вздернула, хоть и слезы по щекам катятся, - а у вас что, своих нет? Вы нищие?

- Ах ты ж, сучка черножопая, это кого ты нищими назвала?! – Митька замахнулся, и я сам не понял, как подскочил к нему и вывернул ему руку за спину.

- Совсем сдурел, Малой? Девчонку не трогай. Она ж мелкая.

- Капрал, ты ж типа прогуливаешь, - он криво усмехнулся, - вот и топай отсюда, это наше дело.

- Неужели?! Не указывай мне, понял?

- А ты, типа добрым заделался или чурок любишь? Пацаны, Капралу чурки нравятся, видали? Запал что ли на нее?! Ни рожи, ни кожи! Твой брат, слыхал, там в Москве мочит таких, как она, а ты слюни распустил с соплями. Девочкууу жалко.

Когда я голодный - я злой. Очень-очень злой, и у меня лицо Митьки начало перед глазами расплываться. Сам не понял, как в нос ему зарядил.

- Ты чего, Капрал, вообще охренел?

Он кинулся на меня и ударил кулаком в глаз. Я почувствовал, как кожа возле виска лопнула, и кровь по щеке потекла. У меня планки сразу сорвало, на тренировках так тоже бывало, если в голову дадут, у меня крышу сносит. Я в себя пришел, когда меня от него Васька с Коляном оттягивали, а я, тяжело дыша, продолжал кулаками махать, все костяшки об его челюсть сбил.

- Убьешь, Капрал, охренел совсем!

- Тихо, Тёма, тихо, - Васька Митьку под мышки подхватил, - мы пошутили. Так, подразнили чуток. На хрен она нам сдалась?

- Друга за суку черножопую бить. – взвыл Митька, вытирая лицо руками, выплевывая зуб сломанный, - Ты не друг – мразь ты!

- Пшел вон! – зашипел я, смахивая кровь с глаза рукавом рубашки. – Давай! Вали! Пока зубы все не повыбивал. Друг, бля! Когда меня спалил перед ментами, тоже другом был?

- Все. Валим отсюда. А тебя, тварь, я еще встречу саму – пожалеешь, что на свет родилась.

- Не встретишь, - сказал я вдогонку, трогая пальцем рану над левым глазом. Бровь мне рассек, ублюдок.

Они ушли, а я к девчонке повернулся. Она в забор вжалась, слезы по щекам размазывает и глазищами огромными на меня смотрит. Маленькая такая, худенькая, как тростинка. Мне показалось, что на её треугольном лице только глаза эти и видно. Бархатные, темно-карие с поволокой и ресницы длинные, мокрые. Я наклонился и рюкзак её поднял, отряхнул от грязи, она начала учебники собирать, руки с тоненькими пальчиками дрожат, и книги из них выпадают обратно, она всхлипывает, торопится. Я сам все учебники собрал, в рюкзак засунул и руку ей подал.

- Что затаилась, как мышь? Вставай. Домой провожу. Только не реви. Терпеть не могу, когда девчонки ревут.

- Не буду.

- Что?

- Не буду реветь, - тихо сказала она и слезы ладошками вытирает. Когда встала, на полторы головы меньше меня оказалась. Платье поправляет, а в косах трава запуталась, и пряди на лицо падают. Перепуганная, дрожит вся. Не привыкла, видать, к такому. И внутри появилось какое-то паршивое ощущение, что придется привыкать.

***

- Так что, Артем? Что скажешь? – голос Карена, отца Нари, выдернул из воспоминаний, и я поднял на него взгляд. За эти годы он почти не изменился – такой же представительный, властный, спокойный и доброжелательный. Впрочем, это спокойствие напускное. Я знал об этом человеке достаточно, чтобы понимать, на что он способен и что скрывается под этим спокойствием.

Покровительственный тон слегка раздражал, но мне было нужно именно такое отношение. Я на это и рассчитывал. Для него я так и остался русским мальчиком, который когда-то его дочь защитил от ублюдков – расистов и который дружил с ней несколько лет, за что он мне и отплатил…ножом в спину. Всей моей семье.

Предложение Карена было для меня неожиданным. Точнее, я этого хотел, но не думал, что мне подфартит так быстро. Я вообще был не сосредоточен сейчас на его предложении, потому что упустил одну важную деталь. То ли не учел, то ли помыслить не хотел в этом направлении. Я выучил все, что касалось её семьи. Чем дышала за последние годы, какие дела проворачивала, у кого и что отжала. Но я не учел, что один из партнеров Карена Сафаряна может быть так же и женихом его дочери. Не рассматривал его в таком ракурсе, а должен был, особенно учитывая тесное общение обеих семей и общие дела.

А сейчас смотрел, как Нари в коридор вышла с Грантом своим, что-то говорит ему на армянском очень тихо. Грант Гаспарян – невысокий, коренастый, накачанный брюнет с большими, живыми глазами. Квадратное лицо с синеватой щетиной скорее было отталкивающим, чем привлекательным. Модный элегантный костюм не особо ему шёл, словно на бойцовскую собаку надели банты и рюшки. Я знал, чем он занимается и чем занималась его семья в свое время. Да, я его изучил тоже, но не как потенциального соперника. Это и было моим упущением.

Судя по тому, как уверенно ведет себя с ней, они давно в близких отношениях, и он вхож в этот дом не только как партнер её отца. Его явно ждали к ужину, потому что мать Нари тут же начала его обхаживать и суетиться.

Грант - имя какое-то собачье. Он меня взбесил, как только вошел со своим букетиком орхидей. Дорого, стильно, конечно. Только она, Пес, розы красные любит. Да, банально. Но тем не менее.

Смотрит на нее так, словно сожрать готов и притом с полной уверенностью. что в ближайшее время сожрет. Я бросал украдкой взгляды то на нее, то на него, и пальцы все сильнее сжимали бокал с вином. Насколько у них все далеко зашло? Она его любит? Или просто принимает ухаживания? Сам не понимал, ревную или злюсь, потому что он может испортить мне все планы, но, когда Пес тронул её волосы, меня аж дернуло, и я раздавил бокал. Захотелось руку ему сломать. Я даже мысленно услышал хруст костей. Когда-нибудь это желание исполнится. Я не привык себе в чем-то отказывать.

Бокал лопнул, и мама Нари тут же засуетилась, за бинтом и перекисью побежала. Когда вернулась, я уже вытер кровь салфеткой и сдержано поблагодарил её за заботу, извинился за разбитый бокал. Она тут же сказала, что я не виноват, и бокал, наверняка, был треснутым. Мужчины вообще не отреагировали на происшествие, они продолжали есть. С братом Нари, Артуром, мы никогда не были друзьями, скорее, с некоторых пор, наоборот…и я видел, что мое появление его явно не обрадовало. Ничего, я всем вам понравлюсь. Моя рожа располагает, а моя биография настолько кристально чиста, что ей позавидует святой апостол. Ну что, поиграем в мою игру? Я для каждого из вас расписал сценарии, притом с разными сюжетными линиями, но без хэппи энда.