Глава 7

Мирослава

Допивая второй бокал шампанского, я всё ещё сомневалась, что спустя несколько часов не прокляну себя за всё это. За этот вечер, за закравшееся в моё сознание «а что, если», за то, что не ушла сразу, как только поняла, что Яков Серебряков и мужчина, затащивший меня вчера вечером в автомобиль — один и тот же человек. За шампанское в своём бокале.

Но крохотные пузырьки так чарующе лопались на языке, фоном звучащая живая музыка была так не похожа на те навязчивые мелодии, что я привыкла слышать за столиками дешёвых забегаловок, а сам Яков…

— Возьми, — обмакнув алую ягоду клубники в сливки, он положил её на блюдце и подал мне. По всем законам жанра должен был поднести к моему рту и сказать что-то вроде «кусай», однако ягода лежала на блюдце. На блюдце, чтоб его!

— Спасибо, — выдавила тихо.

Взяла тарелочку, слегка дотронувшись пальцами до его. Он разлил по бокалам остатки вина и теперь наблюдал, как я ем клубнику.

— Хочешь потанцевать? — спросил, стоило мне отставить блюдце.

Подал салфетку, но, только я хотела взять её, уголок его рта дрогнул. Вместо того, чтобы вложить салфетку мне в пальцы, он сжал их. Снова принялся поглаживать костяшки и сам тронул мою нижнюю губу бумагой. От его прикосновений внутри у меня всё трепетало. Даже в лучшие времена со Стасом я не чувствовала ничего подобного.

— Не надо, — всё же убрала я его руку, когда вместо салфетки губ моих коснулись пальцы Серебрякова.

— Пойдём потанцуем, — он потянул меня вверх.

— Никто не танцует.

— Это не имеет значения, — повёл между столиков.

Мы вышли к сцене, ладонь Якова опустилась немного ниже талии. Второй он держал мою руку. Пространства между нами почти не осталось, и я чувствовала, что он хочет меня. Пах его был не таким твёрдым, как вчера, но достаточно, чтобы я поняла это.

— Ты знаешь этого парня? Третий столик слева.

Сидящий за фортепьяно музыкант выводил медленную незнакомую мне мелодию. Яков вёл меня в танце… Так же медленно и так же мастерски, как пианист подчинял себе инструмент. Найдя столик взглядом, я качнула головой.

— Первый раз вижу его. В чём дело?

— Похоже, ты его заинтересовала, — мягко он стянул с моих волос резинку. Убрал в карман и распушил их, пропуская сквозь пальцы. Помассировал мою голову. — Тут я его понимаю.

Я едва не застонала, когда он обхватил мой затылок и помассировал снова. Прикрыла глаза, сглотнула. Всё это походило на сон. После того, что вчера сделал Стас, запястья всё ещё ныли, но хуже всего было ощущение пустоты внутри. Она появилась не вчера — давно. Вчера же стала абсолютной.

Яков поглаживал меня по спине, прижимая всё ближе. Умом я понимала, что должна остановиться. Но что, если не должна?

Посмотрела на него.

— Мы уходим, — убрал руку с талии и повёл обратно к столику. Кинув несколько купюр поверх моего блюдца, и забрал верхнюю одежду.

— Куда? — только и спросила я.

— В номер, — как само собой. — Продолжим вечер там.

Я хотела ответить ему, что не могу. Что замужем и что такого быть не должно. Что я не девка, готовая лечь в постель за хорошее место и вкусный десерт, что…

— Мира, мы уходим, — повторил он твёрдо. Взял со стола почти полное блюдо с клубникой и отдал мне. — Я приказал принести в номер ещё бутылку шампанского.

— Не стоило.

— Стоило, — тронул мой подбородок и добавил, глядя в глаза. — Стоило, Мирослава.

Я хотела ответить. Ответить, что не могу. Хотела… Но не ответила. Не могу? Как же я устала поступать правильно… Как же давно я не чувствовала ничего подобного тому, что чувствовала сейчас. Как давно не чувствовала себя женщиной.

Первым, что бросилось в глаза, когда мы вошли в номер, была огромная, стоящая на возвышении кровать. Поверх покрывала лежала небрежно брошенная рубашка. Та самая, в которой Яков был в офисе утром.

Ничего мне не сказав, он прошёл к столику, достал из ведёрка со льдом шампанское и снял с горлышка фольгу.

— Не разувайся, — сказал, даже не глядя на меня, едва я хотела снять туфли перед тем, как ступить на светлый, цвета слоновой кости ковёр. — Долго ты будешь стоять?

Мне было не по себе. Решимость угасла в момент, когда коридор номера озарил приглушённый свет, и я увидела своё отражение в огромном зеркале, занимающим всю стену.

Пробка с хлопком вылетела из бутылки. Я вздрогнула. Скорее от напряжения, чем от неожиданности. Подошла ближе и поставила блюдо рядом с ведёрком.

— Дай угадаю, — Яков подал мне бокал, — только что ты собиралась сказать, что тебе всё-таки лучше уйти, так?

Именно так оно и было. Первым порывом было возразить, но только я посмотрела Якову в лицо, поняла — он прекрасно знает и об этом. Взяла бокал и подошла к витражному окну. Мне нужна была хотя бы минутка, чтобы собраться с мыслями. Но он не дал мне даже её.

Я почувствовала, как он встал за моей спиной, вслед за этим — прикосновение рук. Неспешно Яков провёл ладонями по бокам, по талии и расстегнул две нижних пуговицы на блузке. Коснулся живота. То ли шампанское ударило в голову, то ли ещё что… Ноги вдруг стали слабеть, сердце заколотилось.

— Даже если бы ты захотела уйти, — низкий гортанный голос возле моего уха, — я бы тебя не выпустил.

— А сейчас? — я резко развернулась. — Если сейчас захочу? — я не играла.

Но едва взгляды наши встретились, мне стало ясно — он тоже. Тоже не играл. И что не отпустил бы меня, сказал совершенно серьёзно. Как и следующее:

— И сейчас тоже не отпущу, Мирослава. Прости, но я тебя слишком сильно хочу.

В горле пересохло, когда Яков вдруг резко дёрнул блузку в стороны.

— Что ты… — едва не выпустив бокал, я отпрянула. Он остановил. Последняя пуговица беззвучно упала на ковёр.

— Я хотел этого с самого утра, чёрт тебя подери, — голос его стал хрипловатым.

Так же резко он расстегнул незаметную молнию у меня на бедре и привлёк к себе, спуская мои брюки с ягодиц.

Ладонь легла на мой зад. Он выдохнул — шумно, удовлетворённо. Погладил, пробираясь пальцами под трусики.

— Мне казалось, с утра ты хотел… — упёрлась ладонью в его грудь, чувствуя ставшую пугающей твёрдость паха. — Хотел подписать договор.

— И это тоже, — забрал у меня шампанское и, не глядя, поставил на стойку возле окна. Провёл раскрытой ладонью по спине, сгребая блузку.

Глаза его потемнели, вена на шее вздулась.

— Договор был основным блюдом. Ты — десерт.

Его слова вызвали у меня негодование. Но Яков смёл его, едва я попробовала вывернуться. Моя блузка оказалась на полу. Несдержанно он спустил её, с нажимом ведя по рукам. Держал взглядом, и я снова видела в его глазах это — неотвратимость. Переступив порог номера, я отсекла себе все пути к отступлению.

Он заставил меня запрокинуть голову. Коснулся языком скулы и медленно провёл до мочки уха. Вобрал в рот и, прикусив, перешёл к шее.

— Этот запах идёт тебе куда больше, — голос его стал ещё более хриплым.

Прерывисто дыша, я стояла рядом с ним в купленном днём бюстгальтере и совершенно не подходящих к нему трусиках. В памяти воскрес вчерашний вечер, когда он, отступив на шаг, не сводя с меня взгляда принялся расстёгивать ремень брюк. А именно его слова, сказанные в момент, когда он бросил мне на колени несколько купюр…