Жемчужина

Открыв глаза, Эмиль испугался. Вокруг все было чужим. Он, глубоко вздохнув, попытался унять бешено бьющееся сердце и постарался взять себя в руки. Все так, как и должно было быть, вчера он ушел из дома.

Всё произошло так неожиданно. В очередной раз выслушивая папины жалобы на весь мир, он понял, что так больше жить не может. Наступил предел его прочности. И чтобы не сойти с ума от безысходности, сложил все свои ноты в большой чемодан и вышел на улицу.

Эмиль шел медленно, запинаясь, словно в бреду. Очутившись на остановке муниципального транспорта, он опустился на скамью. Карманных денег было совсем немного, и он понимал, что совершенно не знает, что ему делать дальше. В свои двадцать лет он не имел даже элементарного жизненного опыта. А ведь у большинства его сверстников уже были семьи и дети. У Эмиля же не было ничего… Он жил под строгой опекой папочки, который, казалось, контролировал каждую минуту его жизни, как будто он был несмышленышем.

Эмиль привык подчиняться, ему было очень комфортно в коконе удушающей заботы родителей. Не надо было думать, что есть, где взять деньги, что надеть. Он не привык принимать решения. В этом случае он просто спрашивал у папочки что делать, и сразу все решалось само собой. Так и жил, плывя по течению, не задумываясь ни о быте, ни о будущем. Всецело отдавался музыке, только ради нее открывая по утрам глаза. Музыка звучала в нем каждую минуту и была для него всем.

Вот и сейчас в нем зазвучала новая тема. Она шла откуда-то из груди, где на тонкой шелковой ленточке висел железный ключик. Эмиль повесил этот ключик на ленточку в тот же день, когда получил его от брата Анджея, и носил, не снимая, боясь, как бы тот ненароком не попался на глаза папочке.

Папочка предпочёл «забыть» о своем первенце, когда тот нарушил правила приличия в обществе, став темой для скандала. И очень сердился, когда ему напоминали о старшем сыне. А еще вчера, а вернее, уже позавчера, на Балу Дебютантов состоялся долгожданный выход в свет младшего брата - Теодора. И снова скандал и папина истерика. Хотя Эмиль поставил бы свой лучший вальс против визга бензопилы, что это происшествие было тщательно спланировано и виртуозно исполнено.

На этот раз приглашение на бал было доставлено курьером. Когда у Эмиля должен был состояться дебют, папочке пришлось изрядно поинтриговать и напрячь едва ли не всю родню, чтобы заполучить приглашение. Мак-Грегоры были почтенным, но, увы, обедневшим шотландским кланом. И хотя дед мальчиков и был всеми уважаемым известным военным, но на капитал семьи, а, следовательно, и на приданое омегам, это совершенно не влияло. Кроме того, бегство старшего сына Анджея от мужа, и слухи, рожденные этим поступком, тоже не добавляли популярности его братьям в глазах света. Дебют Эмиля был едва ли не провальным. После того, как все узнали, что он «брат ТОГО самого омеги, который сбежал от лапочки модельера», присутствовавшая на балу омежья братия на него презрительно косилась, а альфы отнеслись с подозрением.

За весь вечер Эмиль танцевал всего дважды: с родственником и со старым ловеласом, который попытался потискать его прямо во время вальса. Эмилю тогда только минуло шестнадцать, и он очень переживал из-за того, что был никому не интересен. Папочка внушил ему стойкую мысль, что только на балу можно познакомиться с альфой для создания семьи. Все остальные варианты просто неприличны и неприемлемы для юного омеги. В тот вечер Эмиль поставил крест на своей личной жизни и решил, что коли супружество с достойным альфой для него недостижимо, то он может с чистой совестью посвятить себя музыке.

Дебют Теодора был диаметрально противоположным его. Помимо приглашения на бал, которое было доставлено курьером, на входе их встречал Анджей со своим женихом. Брат, гордо подняв голову, с таким независимым видом стоял между женихом и хозяином дворца, что никто не посмел даже косо взглянуть на его младших братьев. Ко всеобщему удивлению, Теодора пригласили в паре с хозяином дома открыть Бал. Дальше все начало складываться так, словно, вершилось умелой рукой дирижёра. Родителей отвлекли. Возле папочки образовалась толпа омег, желающих услышать именно его мнение о семейных ценностях. Отец был буквально атакован другими альфами, желающими именно на балу (под хороший коньяк!) обсудить боевые действия родной армии на дальних рубежах.

Эмиль вместе с Теодором оказались в толпе молодых и внимательных альф. Им говорили комплименты, угощали конфетами и мороженым, и даже подсовывали бокалы с шампанским. Эмиль пытался контролировать, что пьёт его несмышлёный братишка, сразу же забирая у него из рук любой бокал, если только он был наполнен не соком. Но вскоре у него не осталось на это времени - его постоянно приглашали танцевать. Эмиль, будучи совсем неопытным в общении с альфами, терялся и не умел отказывать. Вернувшись после очередного вальса с гудящими ногами, он увидел, что Теодора чуть ли не насильно утаскивают на очередной танец.

Напрасно Эмиль взглядом искал в толпе Анджея. Весь вечер он видел, что старший брат, не приближаясь, всё же внимательно наблюдает за ними. Это вселяло уверенность в робкого Эмиля, но сейчас Анджей пропал из вида. У Эмиля сжалось сердце от плохого предчувствия. И, когда его попытались отвлечь в очередной раз, он решительно отказал очередному навязчивому поклоннику. Эмиль собирался забрать брата из танцевального зала и прогуляться с ним где-нибудь в укромном месте, пока алкоголь не выветрится из его юной и беспечной головы. Но не успел.

Во время очередного па мазурки ноги у Теодора подкосились, и, если от падения альфа его спас, то от фонтана шампанского с соком его незадачливый партнер уклониться не успел. Эмиль в ужасе разыскивал старшего брата. Кто-то из взрослых должен был увести Теодора, но не успел. В зале раздался рык альфы, оповещающий всех, что он нашел свою пару. Они с Анджеем оба опоздали. И если старшего брата перехватил его жених и какой-то пожилой омега, то Эмиль прямиком угодил в руки сердитого отца.

Отец был зол. Нет, даже не так - он был ОЧЕНЬ ЗОЛ. Вскоре появился папА, который едва мог держать себя в руках, его губы кривила привычная улыбочка. Судя по грозно сведенным бровям папочки, Эмиль понял, что вскоре станет свидетелем грандиозной истерики. Отец железной рукой подхватил супруга с сыном и практически выволок их обоих из бального зала, а затем и из дворца. Оказавшись в машине, родители дали волю своим чувствам. Вначале отец нарычал на обоих омег, затем папА отвесил Эмилю пару оплеух за то, что не усмотрел за братом, но гвоздём программы была грандиозная истерика.

Заламывая руки, папА взывал к небесам, жалуясь на несправедливую судьбу и неблагодарных детей и обвиняя во всех своих бедах мужа и Эмиля. Аллистэйр устраивал подобные истерики примерно раз в год, чтобы семья не забывала, кого надо благодарить за их благополучие и доброе имя. Эмиль уже заранее знал все слова, что будут сказаны. Он кусал губы в отчаянной попытке представить, что там происходит с младшим братом, попавшим в беду по собственной наивности и его, Эмиля, недосмотру. Было очень страшно оставлять его в руках грозного Кантарини.

Эмиль и Теодор видели этого самого Доминика Кантарини дважды: один раз в гостях у жениха Анджея, а второй раз в саду подле маленького домика, в котором и жил самый главный холостяк столицы. Когда они получили приглашение на званый ужин в поместье Кантарини, доставленное важным дворецким, папа пришел в восторг! Он решил, что Эмиль приглянулся взрослому альфе и почти полдня таскал его по салонам красоты и парикмахерским. Вторую половину дня папА выбирал для Эмиля одежду. Вечером, когда за ними прислали машину, Эмиль был едва живым от папиных наставлений.

Эмиль отдавал себе отчет, что его неброская внешность и простой запах лаванды не могли привлечь такого альфу, скорее всего, их пригласили в гости, чтобы составить компанию брату Анджею, который выходил замуж за друга этого самого холостяка. Сам же Кантарини со своим состоянием давно был самой желанной эротической фантазией всех свободных омег столицы. Этот грозный, на первый взгляд, альфа оказался радушным хозяином и Эмиль к концу вечера начал получать удовольствие от почти семейных посиделок на свежем воздухе.

Эмиль очень рассчитывал, что этот самый Кантарини не обидит младшего брата. Хотя было очень страшно представить их вместе. Когда Кантарини выносил Теодора из бальной залы, брат смотрелся маленьким и хрупким в его руках и выглядел сломанной куклой, а не человеком. Эмилю очень хотелось расплакаться и спросить папА, что будет с Тео дальше, но он только кусал губы и молчал. Когда папА истерил, его нельзя было прерывать - он должен был высказать всё, что накопилось! Стоило только его перебить, как истерика тут же получала новый виток, грозя продлиться до утра.

Дома папина истерика развернулась во всей красе. Он в экзальтации рвал семейные фото, отправляя в мусор все кубки с соревнований Тео и его почетные грамоты. Эмиля немедленно обвинили в том, что случилось, и отправили в комнату до тех пор, пока родители не решат что делать дальше. Эмиль, не снимая бального костюма, устало опустился на свою кровать, в ужасе прислушиваясь к папиным подвываниям. Ему было одиноко и страшно, как никогда. Он вдруг осознал, что сегодня вечером его жизнь круто изменилась. Тео больше никогда не заглянет к нему в комнату, чтобы вместе переждать папины вопли и негодования. Эмиль больше не будет расчесывать его непослушные локоны и помогать с распевкой. Теодор не будет сбегать из дома тайком на репетиции школьной рок-группы, а Эмиль не будет переживать, ожидая его до позднего вечера, порой до ночи, и прикрывая от родительского гнева.

От этих мыслей стало так тоскливо, что захотелось лечь и умереть. Эмиль сидел и раздумывал, а не покончить ли жизнь самоубийством? Но его мысли о самоубийстве плавно перетекли в мысли о похоронах, о музыке и в голове у него зазвучала мелодия реквиема. Эмиль сам не понял, как начал привычно записывать ноты, стараясь успевать за музыкальной фразой, крутящейся в голове…

Через час наброски реквиема были написаны и Эмиль, подперев голову, думал, что если жизнь в родительском доме стала так невыносима, то, наверное, ему пришло время изменить жизнь. Он снял серый костюм, который родители ему купили для Бала дебютантов в последний момент в магазине готовой одежды, в отличие от белого фрака, который сшили к дебюту для Теодора. Родители не рассчитывали брать Эмиля на бал, но в приглашение было вписано и его имя, поэтому папа, между визитами к парикмахеру и на маникюр, и прикупил Эмилю костюм для бала. «Все равно тебя в углу никто не увидит!» - вынес тогда вердикт папА.

Эмиль надел привычную для него одежду и достал из-под кровати большой чемодан. В нем, как в сундуке, хранились работы Эмиля. Прежде, чем его закрыть, Эмиль положил сверху наброски реквиема и вздохнул. Чтобы довести его до ума необходимо сделать оркестровку, а это дело долгое и кропотливое. Он дал себе слово, что непременно закончит его, когда у него будет на это время. И место.

Когда папА и отец под утро устали и уснули, Эмиль подхватил чемодан и тихо вышел на улицу. Понимая, что обратной дороги не будет, он оставил свой ключ от родительского дома на гвоздике у двери. Скорее всего, он больше НИКОГДА не вернется домой. Он представил что сделает папочка, обнаружив пропажу среднего сына. Он порвет и его фото.

Эмиль понимал, что его поступок сродни самоубийству. Для родителей он будет все равно что мертв. Аллистэйр не прощал неповиновения и непослушания. Он так и не простил старшего сына, несмотря на то, что Анджею удалось сделать карьеру военного и составить удачную партию. Только не для папы! Папа похоронил память о старшем сыне. Точно также, как сегодня ночью отказался от младшего. Побег Эмиля тоже будет расценен, как предательство, а значит… Значит, у него больше нет сыновей!

Чемодан оказался неожиданно тяжелым. Эмиль раньше никогда не носил тяжестей и поэтому чемодан тащил по нескольку шагов, пытаясь перевести дух. Когда он добрался до остановки муниципального транспорта, то еще не представлял что делать и куда идти дальше. Карманных денег почти не было, да и делать Эмиль мало что умел. Вести хозяйство, немного готовить и всё! Он мог приготовить семейный обед или ужин, но устраиваться работать на кухню с такими навыками просто несерьезно. Он хорошо умел музицировать и писал музыку. Но папочка всегда жестко высмеивал его сочинения. Ведь всем известно, что только альфы могут писать приличную музыку, но омеге зарабатывать подобным образом - моветон! Может, ему стоит попытаться давать уроки музыки детям? В любом случае, прежде, чем искать работу, надо было найти, где оставить чемодан.

И вот тогда ключик, незаметно висящий на шее, дал о себе знать. Эмиль вспомнил о домике Анджея. Брат говорил, что будет рад, если они придут к нему в гости и, в крайнем случае, можно будет оставить у него чемодан, хотя бы в гараже? Водитель первого автобуса, который подъехал к остановке, помог Эмилю затащить чемодан внутрь, а потом вытащил его из автобуса возле межуровневого лифта.

Когда Эмиль поднялся на поверхность, он понял, что сейчас совсем раннее утро. Солнце только-только всходило над горизонтом. Пораженный Эмиль замер. Их семья жила на минус втором уровне в комфорте кондиционированного воздуха, и утром там просто начинал светлеть купол, который обозначал небо. Такой восхитительный рассвет Эмиль видел впервые. Он с горечью подумал, что его новая жизнь начинается на рассвете, и помолился про себя, чтобы встретить Анджея и узнать, что же произошло с Теодором и как можно ему помочь.

Перед входом в военный городок был КПП. Он там был, скорее, для видимости, чтобы посторонние машины не заезжали, да гости не забывали, что это территория военных. От КПП выделили Эмилю сопровождающего, когда узнали, что он брат того самого ЖНЕЦА. Молодой альфа, пыхтя, донес чемодан до дверей дома Анджея и ушел, только убедившись, что ключ, который висел на шее омеги, действительно подходит к замку в двери домика, окрашенного в лимонный цвет.

Едва Эмиль повернул ключ в замке, как дверь распахнулась и на пороге показался старший брат Энжи. Он подхватил чемодан из его рук и ласково улыбнулся.

- Эмиль, дорогой, ты что, захватил с собой часть стены родительского дома? Почему такой тяжелый чемодан?

Эмиль не знал, что ответить. У него вдруг перехватило горло, и он боялся, что вот-вот расплачется. Он с облегчением почувствовал, что не одинок, что теперь всё точно обойдется и наладится.

- Эмиль, не молчи, ты меня пугаешь, - улыбнулся Анджей, - доброе утро, братик. Завтракать будешь?

Анджей бросил в коридорчике чемодан и затащил на кухню слабо упирающегося брата. Там уже сидели Тео и приснопамятный Кантарини. Он-то что забыл на кухне брата? Усадив Эмиля за стол, Анджей силой сунул ему в руки стакан с водой. У того от переживаний тряслись руки, и состояние было, словно он опьянел. Анджей, заметив состояние брата, внимательно заглянул в его растерянные глаза.

- Ты ушел из дома, - тихо, то ли спрашивал, то ли утверждал Ангел.

Эмиль посмотрел на него и кивнул головой.

- Молодец, давно пора. Ты уже взрослый, надо жить самому, взрослеть, умнеть. Ну же, взбодрись, ты стоишь на пороге большого приключения под названием ЖИЗНЬ, не надо делать первые шаги с лицом обреченного на муки человека, - приобнял его Анджей. В ответ Эмиль обхватил его руками и громко вздохнул. - Ну же, братик, улыбнись, ты не один, я рядом, и мелкий здесь, смотри, тут все свои.

- Эмик, а что ты из дома уволок такое тяжелое? - Тео пыхтел, приподнимая чемодан. – Неужели, реально кирпичи? Или это соседский садовый гномик? - увидев удивленный взгляд Анджея, протянул, - А что, он ему всегда нравился, может, он решил с ним не расставаться!

- Я взял только самое дорогое - свои партитуры, - Эмиль открыл чемодан, из него прямо под ноги Доминика вылетело несколько нотных листов. Отбросив крышку, Эмиль показал полный до самого верха чемодан. Там были папки с завязками, и просто связки нот, перетянутые веревкой, скатанные в «трубочку» и перевязанные красивым бантом. И еще много просто листов, скрепленных между собой степлером. Доминик внимательно рассматривал поднятые листы.

- То есть, про трусы ты забыл? - уточнил Анджей, улыбаясь.

Эмиль недоуменно посмотрел на чемодан, потом на брата и, кивнув, вдруг рассмеялся.

- Да! Я раньше никогда не покидал дом, я не знал, не думал… - в глазах блеснули слезы.

- Тише, тише! - успокоил Анджей. - Это все поправимо. Сейчас ты выпьешь чай, и мы пойдем в магазин. Тео тоже надо всякого разного прикупить. Будем стресс снимать по-омежьи - шопингом.

- Энжи, можно я у тебя поживу? – уточнил Эмиль.

- Ты хочешь остаться здесь? Может, лучше вместе со мной в доме Роберта? Там хорошо, тихо и спокойно, да и инструмент там есть.

- Нет. Я поживу один. Давно этого хотел, - почти шепотом сказал Эмиль и понял, что он действительно хочет именно этого. Пожить в тишине и спокойствии, чтобы никто не шпынял и не указывал, что делать и когда.

Доминик достал из портмоне кредитную карточку и протянул ее Тео.

- Пин код - твой день рождения. Если надумаешь ходить в школу, то купи все необходимое и для нее.

- И сколько кредитов я могу потратить? - спросил Тео, рассматривая карточку.

- Я тебя ни в чем не ограничиваю. Да, еще, я оставлю водителя с машиной, он будет за вами сумки носить, а потом развезет по домам, - улыбнулся альфа, увидев, как у его омежки заблестели глаза.

- Эмиль, - Доминик посмотрел на среднего брата, - я правильно понял, это все твои работы?

- Да, - скромно потупился Эмиль. Анджей прикинул глубину чемодана и удивленно присвистнул.

- А кто твой агент? – продолжил спрашивать альфа.

- У меня его нет, папочка считает… - Эмиль осекся и замялся, - Я его никогда не искал.

- Можно, я пришлю тебе агента? - Доминик доброжелательно, по-отечески смотрел на юного композитора. Тот покивал головой, соглашаясь.

У Анджея коммуникатор подал тревожный сигнал. Он быстро поднялся в комнату, а когда спустился, то был собран и деловит. Он оставил Эмилю свою кредитную карту, взяв с него обещание, что тот купит себе все необходимое, и не будет стесняться в тратах. У Эмиля опять перехватило дыхание. Он не хотел жить за счет брата, быть бесполезным балластом, но понимал, что сейчас вряд ли сможет обеспечивать себя сам.

После Анджея ушел и Кантарини. Тео сказал, что альфа оставил им машину с водителем. Братья посмотрели на большой автомобиль, стоявший перед входом, посовещались немного и решили, что неудобно заставлять человека ждать. Все равно ехать надо за покупками. Что у одного, что у другого даже смены белья не было, вся их одежда была на них. Они решили, что раньше начнут - больше успеют. Положив кредитки в карманы, они отправились навстречу первому приключению - покупке вещей без папиного недовольного лица.

Когда они вышли из дома, водитель распахнул перед ними дверь автомобиля, а когда они сели, закрыл ее за ними. Так непривычно, что не надо самостоятельно закрывать дверь под грозный рык отца. И вообще, оказывается шопинг - это очень весело, когда над ухом никто не шипит и поминутно не одергивает. Эмиль вначале был очень сдержанным и грустным, но, посмотрев на брата, который успел перемерить кучу одежды, устраивая дефиле с комментариями, тоже повеселел и согласился померить несколько новых вещей. Как оказалось, ему очень к лицу были сливочный и оливковый цвета.

Пообедали они с удовольствием в кафе исключительно сладостями, полностью игнорируя папины установки обедать обязательно супом. В доказательство собственной независимости они заказали мороженое и десерт. Затем их ждали обувные бутики, и дефиле от Тео продолжилось. То, что казалось страшным с утра, превратилось в развлечение. Водитель Сэм неизменно появлялся возле них, как только они расплачивались на кассе, забирал покупки и снова исчезал. Они долго выбирали коммуникатор для Тео и даже спорили друг с другом, пока не нашли модель, которая понравилась обоим. Когда Тео купил такой же Эмилю в подарок, ему пришлось долго уговаривать брата принять его.

Они еще долго ходили по торговому центру, рассматривая витрины, и перекусив еще раз поняли, что пора по домам. Эмиля довезли до маленького домика лимонного цвета, и водитель донес ворох сумок с покупками до порога. Теодор отказался от чая и, помахав Эмилю рукой в окно машины, уехал. Эмиль переступил через покупки и еле добрался на ослабевших ногах до дивана в гостиной. Он заснул, как был, в одежде и обуви. Нервотрепка после бала, бессонная ночь и шопинг с Тео, навалившиеся на него за сутки эмоциональные переживания буквально размазали его по дивану.

Эмиль вздрогнул от неожиданности, когда часы с нежным перезвоном заиграли известную мелодию. Им вторил пустой желудок. Эмиль, потянувшись, понял, что уже утро и он всю ночь проспал в одежде. Он ужаснулся, но тут же с облегчением вспомнил, что он в доме брата. Он теперь один и не надо ждать папиных окриков и указаний, что делать в первую очередь, а что потом. Эта мысль, как ни странно, больше не пугала. Эмиль сел и только сейчас понял, что до сих пор обут! Папочка такого бы никогда не допустил!

Эмиль снял обувь и понес ее ко входу. У двери лежала гора сумок. Он вздохнул в очередной раз. Новая жизнь, новые вещи. Больше ничего розового и никаких рюшечек с бантиками! Омега, подхватив покупки, решительно понес их наверх. У брата было две спальни, и Эмиль занял ту, что посчитал детской комнатой. Спальню брата он решил не занимать. Вдруг он захочет переночевать у себя? Он перенес детские вещи в полупустой шкаф брата и стал раскладывать свои покупки.

Эмилю очень нравилось все, что они купили. Он быстро переоделся и тут столкнулся с новой проблемой. Волосы. После ночи их распутать пальцами уже не получалось. Эмиль походил по дому брата в поисках щетки, но нашел только расческу и загрустил. Расческой с его гривой не управишься. Взгляд упал на кухонные ножницы, что висели на кухне рядом с ножами, и решение пришло само собой.

Он теперь новый человек и от старых проблем надо решительно избавляться! Подхватив ножницы, отправился в ванную комнату на первом этаже и, ни минуты не задумываясь, подстриг свои волосы чуть ниже ушей. Все! Он теперь точно новый человек! Теперь коротко остриженные волосы без проблем расчесались простой расческой, и Эмиль довольно вздохнул. Со старой жизнью было покончено.