Глава 4. Дом

Миновав входную дверь, и все время оглядываясь на неописуемой красоты витраж, я прошла по узкому коридорчику внутрь дома. Ноги мои утопали в мягких зеленовато-серых коврах.

Когда темнота рассеялась, взору моему открылась комната - вдоль полукруглых стен были расставлены диваны, на стенах висело несколько картин-абстракций, а из окон под потолком в комнату падал тихий и уютный свет.

- Твое место будет вон там! – указав на какой-то странный ящик, стоящий впритык возле стены, скомандовала Ванда. – Но теперь пойдем в столовую, ты ведь, наверное, проголодалась?

- И я… Я ведь тоже голоден! – ревниво глядя на меня, пропищал Мишель.

Столовая была немного меньше той комнаты, из которой мы только что вышли, и здесь было прохладней. Возле одной из стен стоял стеллаж, на нем рядами покоились глиняные кувшины, стеклянные баночки, наполненные разноцветным содержимым, стояли коробочки; тут же висели связки сушеных трав, грибов, тараньки. Напротив располагалось невысокое возвышение, на котором был расстелен ярко-красный ковер и лежали несколько огромных подушек. Еще одна стена была затянута драпировкой из мешковины, местами истерзанной в клочья так, что сквозь дыры просвечивала древесина.

- А где же ее посудина? – спросил Мишель, вальяжно раскинувшись по ковру, доставая рукой аж до мешковины.

- Лапушка моя, - не обращая внимания на него, Ванда достала со стеллажа небольшую баночку, наполненную чем-то серым, и протянула ее мне, - вот на-ка, подкрепись. Водичка вон в том кувшине, – и показала на широкую хрустальную вазу, заполненную до краев чистой прозрачной жидкостью.

- Спасибо, - взяв угощение, я застыла в замешательстве, ведь в этой комнате совершенно не было на чем сидеть, как разве что на «сцене». Но там теперь расположился Мишель, к тому же голый; Ванда, взяв со стеллажа одну из посудин, мягко прошла к нему, гибко прогнулась в таллии и присела рядом.

- Ешь, мой котеночек, - обратилась она ко мне. А потом, достав из миски одну из жареных птичьих тушек, протянула ее мужу. Он жадно схватил угощение и начал грызть, урча и разрывая мясо острыми клыками, громко урча от удовольствия. Ванда последовала его примеру.

Зрелище было до того противным, что я, присев на корточки, отвернулась в другую сторону.

Но когда открыла свою банку и заглянула внутрь, мне забило дух от страшной вони.

- Это что?! – завопила я, от перепуга отбрасывая от себя посудину, из которой на пол посыпались какие-то серые кусочки, среди которых можно было угадать части тел маленьких животных и даже насекомых.

Увлеченные едой коты сразу же перестали чавкать и с удивлением уставились на меня своими огромными глазами.

- Крошка, - сказала мне Ванда. – Это самый лучший сухой корм, который я смогла раздобыть в нашем поселенье, он универсальный, подходит всем. Да, возможно, где-то есть что-то и получше этого. Но мы так устали в дороге, к тому же ты все время спала, и мы не хотели оставлять тебя одну в машине. А таскать за собой по магазинам -такую-вот грязную и пока еще совершенно дикую, не решились. Поэтому собери-ка все это сей час же и кушай!

- Но что это?! – спросила я, брезгливо беря пальцами кусочки.

- Там есть крылышки жуков, лапки лягушек, мышиные хвостики, кишки рыб, куриная кожа, скорлупа яиц, сушеные черви, приправы из разных трав и витаминные добавки. Ешь, это очень полезно!

- Но оно воняет! – у меня мутилось в голове от голода, но после того, что я услышала о составе корма, и этот запах… - Я не буду этого кушать, нет!

- Милая, дай ей молока, - сказал Мишель, вылизывая свои пальцы. – А потом, когда она опомниться и обживется, попробуем дать ей этот корм опять.

- Еще чего! – ухмыльнулась Ванда. – Это хороший корм, пусть сразу привыкает. Нечего ее слишком баловать. А то начнет потом капризничать и перебирать. Да и молока-то у нас осталось совсем чуть-чуть.

- Как скажешь, милая.

Доев последний кусочек, женщина отнесла миску обратно и поставила ее на полку.

Потом произошло такое, чего я не могла себе даже представить: Мишель, закончив облизывать пальцы, согнулся в дугу и ухватился ртом за… свои яйца.

- Фу… - скривилась я.

Но мои глаза от удивления стали еще больше, когда, последовав его примеру, Ванда подсела рядом и они, ухватив друг друга в объятия, начали страстно целоваться.

Не имея сил смотреть на столь пикантное зрелище, я собралась с духом и, встав на ноги, пошла к кувшину. Не найдя рядом никакой чашки, я согнулась над водой и начала пить просто из поверхности губами. Утолив жажду, оперлась спиной о стену и закрыла глаза.

- Она, наверное, хочет отдохнуть, - услышала я, как сказал Мишель. – Ванда, займись девушкой!

- Хорошо, милый, - пробасила Ванда, и ногти на ее ногах цокнули о деревянную ступеньку «сцены», отполированную до блеска.

Потом я почувствовала прикосновение мягких рук к своему голому плечу.

- Тебя бы и помыть нужно, - сказала Ванда.

Я открыла глаза; сделав глубокий вдох и оторвавшись от стены, пошла вслед за уводимой меня куда-то кошкой.

И снова был узкий и темный коридор.

На этот раз мы очутились в овальной комнате, стены которой были гладко отполированы, словно покрытые эмалью; так что мне даже показалось, что мы находимся внутри раковины речной мидии. С потолка свисали круглые торшеры светильников, а одну из стен пронизывала гладко отшлифованная деревянная колонна. Тусклый голубоватый свет падал в комнату из круглых отверстий сверху, а в центре покоилась деревянная емкость, доверху наполнена водой.

- Вот, искупайся, - сказала Ванда, показывая мне в ту сторону.- А потом я покажу тебе твое местечко, чудесную уютную комнатку, в котором ты отныне будешь жить.

Когда кошка исчезла в коридоре, я сняла из себя грязную одежду и, осторожно проверив температуру воды рукой, залезла туда с ногами. Вода была теплой, словно парное молоко, и я наконец-то смогла расслабиться по-настоящему.

Закрыв глаза и погрузившись в душистую жидкость с головой, я даже застонала от удовольствия. «Но какая жизнь будет у меня теперь? – внезапная мысль заставила содрогнуться мое тело. – И не сон ли это?» Вынырнув на поверхность, я подняла руку и, поднеся ее к губам, укусила себя за палец и сразу же вскрикнула: было больно. Но потом вода подействовала на меня совсем уж расслабляюще, и я на время решила забыть о том, где же нахожусь.

Я могла бы лежать в этой теплой ванне еще нескончаемо долго, ведь, несмотря на истекшее время, вода совсем не становилась холодной. Но сморщившаяся кожа на ладонях и стопах заставила меня подняться и выбраться из такой чудесной купели.

Выбравшись из воды и оглянувшись по сторонам, я не увидела ничего, чем бы могла вытереть свое тело, да и завернуться мне тоже было не во что. Еще недавно такая красивая пижама, теперь совершенно серая и непригодная для носки, уродливым комком лежала на сверкающей эмали пола. «И во что же мне теперь одеться? – думала я, в замешательстве стоя посреди комнаты, совершенно голой. – Разве что снова напялить на себя корсет и юбку? Но, с другой стороны… Они ведь тоже все тут голые! И климат теплый. Ладно, тогда просто постою-подсохну».

Свет из окна на полотке освещал комнату легким сиреневым светом. Подойдя к одной из стен, я с удивлением увидела, что полностью отображаюсь на ее полированной поверхности.

И каким же красивым было мое тело! Тоненькое и гибкое, оно просматривалось словно сквозь легкую вуаль. Мои светлые волосы мягко ложились на плечи, не прикрывая грудей – маленьких и упругих, торчащих коричневыми сосками вверх. Чуть ниже поблескивал капельками воды живот, он у меня был немного округлый, плавно перетекающий в линию бедер. Между ними слегка темнела полоска курчавых волос, виднелись нежные складочки кожи.

«А как там мама? – подумала я, вдруг вспомнив о своем покинутом мире. – Наверное, она одумалась. И теперь сожалеет о своем поступке. Они ищут меня везде, уже вызвали полицию. Хотя...»

Я повернулась спиной к стене и стала разглядывать себя сзади. Красиво изогнутая линия спины, переходящая в упругие маленькие ягодицы, а между ними… Склонившись головой вниз, я осмотрела себя сзади. Ах, какой же это был вид!

И вдруг волна возбуждения пробежала по моему телу. Груди напряглись и стали чувствительными, низ живота заныл, половые губки затрепетали. Не в силах больше терпеть, разомлевшая от теплой воды и нахлынувшей чувственности, я стала одной ногой на круглый край емкости и, сложив ладони лодочкой, погрузила их себе между бедер, ритмично там надавливая. Терпкий запах слизи, хлынувшей из влагалища, смешался с влажным воздухом ванны, и я тихо застонала, ощущая, как волна за волной меня накрывает страсть, безудержно и стремительно унося из действительности в призрачный мир грез и неги.

Но все-таки я была в незнакомом мне месте, которое нельзя было назвать уединенным: а вдруг Ванда, или даже Мишель решат сюда войти? «А, не все ли равно? – подумала я. – Они же не стеснялись передо мной лизаться!» В голове моей уже шумело, словно в бокале с только что налитым шампанским, да я и не могла остановиться!

Только ведь: это положение тела, рук, не помогло бы мне быстро достичь желанной цели, поэтому, перекинув одну ногу через бортик, другой я стала на пол, а потом села промежностью на ванну и стала ерзать о скользкие края. Несколько раз сладкая волна электрического тока пронеслась по моему телу, но мне хотелось еще. Забыв даже, где я нахожусь, я неистово терлась, прыгала и давила свои нежные складочки о гладкую поверхность бортика, а теплая вода, все так же плещущаяся у меня под ногами, только раздразнивала все больше.

Поэтому я вылезла из ванной и, прислонившись всем телом к выступающей в стене гладкой колонне, постаралась покрепче прижаться к ней животом, а потом, немного прогнувшись в спине, продолжила сумасшедшую пляску. Все мое тело теперь было включено в процесс: ртом я хваталась за полированную поверхность и билась о нее упругими сосками, животом скользила туда-сюда. Пар подымался над водой, по гладким стенам струились бледные лучи и прыгали какие-то тени. Окружающий меня мир был мне совершенно незнаком. А я все билась и билась о колонну, не контролируя больше ни своих ощущений, ни издаваемых мною звуков, забыв обо всем на свете и только надеясь на скорейшую разрядку.