Если вам немного за тридцать...

Не то чтоб отложенный рейс был проблемой века. Скорее даже напротив. Арден любил путешествовать. Ему нравились самолеты, нравилось время, проведенное в колоссальном, похожем на муравейник, порту. Ему нравилось наблюдать через панорамные окна на то, как громадные туши «Боингов» и «Аэробусов» неповоротливо ползают по полосам, подкрадываются близко-близко к хрупкой преграде из стекла и алюминия, замирают, сверкая поляризованными окошками кабины пилотов. Ему нравилось чувство томительного ожидания. Нравился этот ни с чем не сравнимый флер волнения, легкого страха, восторга, почти детского, немного наивного. Запах тысяч и тысяч людей, магазинов «Дьюти-фри», гремящих колесиков багажа, кафешек, кофе из автоматов, авиатоплива…

Единственное, что ему категорически не нравилось именно в этот конкретный момент, это опоздание. Неминуемое, как Нью-Йоркские заторы в час-пик. Как приставучие торговцы возле великих пирамид в Каире. Как старческий маразм или кошачьи концерты в марте.

Он опаздывал. И с этим ничего невозможно было поделать. Не ехать же на побережье автостопом? В этом случае он не просто пропустит первый день, он пропустит всю конференцию, а это будет куда обиднее.

Организаторы уже перенесли его доклад на завтра, что не отменяло ни дурного расположения духа, ни чувство голода, ни острого желания немедленно принять душ.

Что-то из потребностей можно было легко удовлетворить. Вот только надпись на табло гласила, что рейс задержан на час. То есть посадку объявить могли в любой момент, а это значит, что душ откладывается как минимум до номера в отеле. Что касается голода — опять-таки можно было потерпеть до посадки в самолет. Но билетов в бизнес-класс не оказалось, а еда из эконома вызывала в нем, а вернее в его желудке, бурю негодований. Пачка крекеров из автомата и бутылка колы оказались весьма кстати. Не восторг, но лучше чем ничего.

Соседнее кресло пустовало. Что радовало. Соседство с мамочками и папочками, а так же тучей отпрысков всех полов он бы не пережил. Раздражает. Одно слово — дурацкое опоздание. Если бы не оно, мир казался бы куда радужнее. Ну уж всяко лучше, чем кажется сейчас…

Вот взять хотя бы тот, что описывают в книгах. Мистер Мартин написал совершенно шикарную книгу. «Песнь льда и пламени» — несомненный шедевр. Но в то же время и прекрасный предмет исследований. К примеру, почему, если хотят показать прекрасно-романтичные, офигенно возвышенные чувства, образец преданности, любви и страсти — показывают союз альфы и омеги? Почему не союз двух бет? Почему беты всегда рассудительны, почему именно они описываются великими полководцами, непревзойденными стратегами и непременно с ужасной жизненной драмой и несчастной любовью, притом — непременно к омеге, которая составляет партию альфе, с которой у нее романтические-возвышенные-страстные? Чувства, в смысле. Или вот еще, если порок, грязь и фу-фу-фу, то обязательно две альфы. Серсея и Джейме. Но Старки — это альфа и омега, да… и Мизинец — крутая рассудительная бета.

Остается одно: Мартин — сексист! Хотя ну какая все-таки Дени у него, даром что омега! За такой в огонь и в воду.

Арден потянулся за крекером и нахмурился. Пачка была сдвинута. Собственно, как и бутылка колы. А казалось, что она придвинута значительно ближе.

Так вот… то, что малышка Арья — альфа, это правильно. Боевая деточка, далеко пойдет. Но Санса, это размазня. И Роб тоже. Обоих в омеги. Таким только дома сидеть и детей рожать.

За следующим крекером пришлось тянуться еще дальше. Арден оторвал взгляд от страницы и бросил быстрый взгляд на пачку. И замер, не веря своим глазам. Из пачки выскользнула рука. Красивая рука. Длинные изящные пальцы, между указательным и средним была зажата печенинка, усыпанная крупными кристалликами соли. Выскользнула деликатно, очень аккуратно и грациозно.

Арден проследил взглядом весь путь печенюшки. От распечатанной пачки до красиво вылепленных губ сидящего через кресло человека. Несомненно, альфы. Совершенно точно глубоко поглощенного чтением книги. И, наверное, именно по этой причине тырящего его, Ардена, крекеры.

Однако, как бы книга его не увлекала, возмущенный взгляд он почувствовал. С задумчивым видом отправил в рот печеньку, сдул прядку темных волнистых волос, упавшую на лоб, и повернулся к Ардену. Пару секунд смотрел на него своими карими глазами, в которых не было и намека на присутствие в реальной жизни, и снова вернулся к чтению, запустив руку в пачку за очередным крекером. Пошуршал уже явно пустой упаковкой, извлек печеньку и с явным удивлением воззрился на нее. На всякий случай заглянул в пачку, даже потряс ее, но внутри остались только крошки. Альфа сдвинул красивой формы брови, перевел взгляд на все еще смотрящего на него Ардена, и вдруг улыбнулся. Мягкая улыбка оказалась завораживающей, но какой-то рассеянной, как и весь вид мужчины. Словно часть его сознания все еще была в книге и его сюжете. Хотя разломить печеньку на две равные половины и протянуть одну из них Ардену это ему не помешало. Равно как и вернуться к книге, отправив в рот свою половинку, как только возмущенный и немного ошарашенный Арден взял свою. Взял машинально, и так же машинально отправил в рот. Правда, потом вскочил на ноги, захлопнув книжку с резким треском. Устраивать скандал из-за пачки крекеров — по меньшей мере, верх идиотизма. Альфа явно не нищий, так что списать на долгую голодовку его выходку — невозможно.

Арден засопел, нахмурившись, и, подхватив свою сумку, удалился прочь, гордо вскинув подбородок. Благо, именно в этот момент на табло загорелось такое долгожданное сообщение о посадке.

Очередь тянулась бесконечно медленно. Желающих сбежать и быстрее оказаться в салоне — много. Держать книгу подмышкой было неудобно, равно как и балансировать билетом, бутылкой колы и разрывающимся телефоном. Арден со вздохом присел на корточки и, прижав телефон плечом, расстегнул клапан сумки. Сверху на его вещах покоилась пачка крекеров и довольно булькала полная бутылка колы.

Телефон он не уронил чудом. Отчего-то стало душно. И мучительно-стыдно. Только возвращаться, искать того альфу и извиняться за собственное поведение, времени уже не было.

Стыдно? Мучительно? Не так. Он привык быть трезвомыслящим, спокойным и рассудительным. Только вот сегодня все не так. Все пошло наперекосяк из-за дурацкой задержки рейса.

Он думал об этом, когда тащился по переходу к самолету, когда вручал улыбающемуся стюарду свой посадочный талон и когда рассеяно вертел в руках шуршащий пакетик соленых крекеров, устроившись в своем кресле возле иллюминатора.

Неловко получилось…

— Прошу сюда, пожалуйста. Ваше место, — по проходу шла стюардесса с намертво приклеенной улыбкой. Дойдя до его ряда, она посторонилась, пропуская пассажира.

— Спасибо, — тот кивнул, закинул на багажную полку свой рюкзак и только потом опустил взгляд оказавшихся очень знакомыми карих глаз.

Арден почувствовал, как кровь приливает к лицу. Что ж, мироздание на сей раз решило не оставлять ему ни единого шанса.

— Здравствуйте… простите, что так получилось в зале ожидания… — он не нашел ничего лучше, чем протянуть уже знакомому альфе непочатую пачку крекеров.

Тот покосился на нее, потом снова на Ардена и в глазах засветилось понимание, почти тут же уступив место искоркам смеха.

— Так это были вы? Ничего, бывает, — а голос у него красивый. Под стать высокому росту, правильным чертам лица и смешинкам, морщинками залегшим вокруг четко очерченных губ. А еще он собрал волосы в хвостик. И на лбу появились очки. Хотя книгу он вроде читал без них. Мужчина опустился в соседнее кресло, повозился немного, задевая Ардена локтями и коленками, и наконец успокоился, пристегнувшись.

— Обычно я более собран и не таскаю чужие печеньки, — развел руками тот. — Так что это вам. Раз уж я был несдержан и м-м-м… груб.

— Вы были бесконечно милы в своем возмущении, насколько я помню. Так что, можно сказать, свою плату я уже получил, — незнакомец мягко рассмеялся, отодвигая пачку. — Да и не так уж хотелось есть. — Он протянул руку, представляясь. — Я Кид.

— Арден, — он крепко пожал предложенную руку и улыбнулся в ответ. — Чейз. — Смущение никуда не делось. Напротив, стало еще заметнее, насколько это вообще возможно. — Мне в пору задуматься по поводу собственного здоровья. Я сегодня рассеян. Не люблю опаздывать.

Кид окинул его внимательным взглядом. На удивление цепким, но не тяжелым.

— Почему-то мне кажется, что у вас должна быть книга. В зале она была? Или это мне в пору задуматься о своем здоровье?

— Она и есть, — неловко дернул плечом Арден. — Я ее в сумку убрал. Тогда и обнаружил, что зря на вас злился… «Песнь льда и пламени». Любопытствую. Надо как-то бороться с профессиональной деформацией.

— Хм? — Кид принял от стюардессы конфетку и, пошуршав бумажкой, отправил мятную сладость в рот. — Отличная вещь, у Мартина всегда было все в порядке с фантазией. И в чем же заключается ваша профессиональная деформация?

— Устал интересоваться исключительно нейрохирургией, — сморщил нос Арден. — Рано или поздно это не просто утомляет, а накладывает отпечаток на уровень желания общения с окружающими.

— О, так вы врач? — взгляд Кида неумолимо изменился. — Тогда что вы делаете с бедным творением Мартина? Разбираете по косточкам его героев? — В его голосе звучала мягкая насмешка, но до глаз она не добралась.

— Хирург, — кивнул Арден. — Что до героев, то мне просто любопытно: автор сексист, или это современные штампы пробрались в его творчество.

— Подозреваю, что автор об этом даже не задумывался, — Кид кинул взгляд в иллюминатор и улыбнулся. — Когда мы успели взлететь? — А потом почти сразу же вернул свое внимание Ардену.- Так вы направляетесь на конференцию?

— Мой доклад должен начаться через полтора часа, но добраться за это время я физически не успеваю, так что… придется устроителям сегодня обойтись без меня, — фыркнул доктор Чейз и на секундочку прикрыл глаза. — Вы по делам, или отдыхать летите?

— Вольным слушателем на конференцию, — Кид откинул голову на спинку. — У меня выдалась пара свободных дней, так что я решил заняться самообразованием.

— О, — уважительно кивнул Арден. — Посетите доклад доктора Корригана. У него будет совершенно потрясающая лекция на тему взаимоотношений близких родственников. Это совершеннейший нонсенс с точки зрения морали и этики. С точки зрения прикладной генетики и исследования наследственности в близкородственных парах и вовсе сущее безумие.

Карие глаза Кида заискрились от смеха, а уголки губ поползли вверх:

— Да, я читал в программе конференции. Довольно специфическая тема. Инцест — не та вещь, о которой принято свободно говорить в нашем обществе. Хотя то, что об этом не говорят, не значит, что этого нет.

— Ну да, — обезоруживающе улыбнулся Арден. — Даже мэтр об этом написал. Чего стоят дивные отношения Джейме и Серсеи!

— Корриган тоже читал Мартина? С удовольствием послушаю его интерпретацию. А какая у вас тема доклада?

— Я куда более прозаичен, приземлен и мои интересы и исследования лежат в иной сфере деятельности, — снова смутился Арден. Странно. Но этот человек способен доводить его до крайней степени смущения одной своей улыбкой. Его, никогда не пасовавшего перед преподавателями и пациентами, сколь напористыми те бы ни были. — Я получил грант на обширные исследования болезни Альцгеймера. И в отделении, которое я возглавляю, в течение последних трех лет наблюдали за течением болезни у группы из десяти омег. Так что… мой доклад это скорее отчет о проделанной работе.

— Это достойно уважения. Хотя бы потому, что в отличие от большинства ваших коллег, вы занимаетесь нужным в реальной жизни делом, — заметил Кид. — Я далеко не спец во всем этом, но случаи инцеста встречаются гораздо реже в реальной жизни, чем болезнь Альцгеймера. Я бы с удовольствием вас послушал.

— О, не льстите мне столь явно. Я вам такой же любезностью ответить не могу, поскольку понятия не имею, чем занимаетесь вы. — Самолет уже давно выровнялся, лег на курс и впереди уже маячили стюарды с тележками, а по салону поплыл аромат подогретой еды.

— Всем помаленьку, — Кид только отмахнулся. — У меня нет рабочего графика, места работы или чего-то подобного. Наверное, можно сказать, что я сам себе хозяин. — Он зевнул и прикрыл рот ладонью, смутившись. — Простите. Ночка выдалась бессонной.

— Тогда перекусите и спите, лететь нам еще долго. А бортпроводники все равно перед посадкой разбудят, — Арден с трудом подавил оказавшийся заразительным зевок. — Думаю, что после обеда вполне могу составить вам в этом компанию.

— Пожалуй, я даже дожидаться не буду. В крайнем случае, нагло сопру пачку ваших крекеров, — Кид обезоруживающе улыбнулся и завозился с пледом. — Если вам нужно будет выйти — будите без раздумий.

— Непременно, — кивнул Арден.

Когда стюард добрался до их ряда, Кид уже спал. И будить спутника он не стал, ограничившись только просьбой оставить для «мистера сони» пару сэндвичей. С курицей и с тунцом.

Он вырубился, едва успев сдать пластиковую упаковку миловидной стюардессе. Чай в его желудке еще не успел остыть, как он канул в объятия Морфея. И уж конечно он не почувствовал ни того, как его укрыли пледом, ни того, как его голова опустилась на плечо альфы.

Когда он открыл глаза в следующий раз, оказалось, что самолет уже давно приземлился, почти все пассажиры вышли, а рядом стоит стюардесса и с милой улыбкой трясет его за плечо.

— Наш полет закончен, — произнесла она, заметив, что он проснулся, и отошла, дав ему возможность собраться. На соседнем кресле уже никого не было, только аккуратно сложенный плед, пачка крекеров и потрепанный блокнот.

— Да, спасибо, — Арден с силой потер ладонями лицо и принялся собираться. Скорее всего, его встречают и будут ждать у терминала, так что стоило поспешить. Он бросил полный сожаления взгляд на пустое кресло спутника. Слишком красивый, чтобы быть правдой. Его сбывшейся правдой. Слишком интересный, чтобы надолго осесть в его жизни. Вот только блокнот… — Вы не могли бы … простите, — остановил он одного из стюардов. — Мой сосед кое-что забыл, а я кроме его имени ничего не знаю. Он точно будет на конференции, но вы не могли бы хотя бы его фамилию мне назвать. Она ведь есть в посадочном талоне?

— Вам лучше спросить в офисе авиакомпании, сэр, — тот вежливо улыбнулся, покосившись на блокнот. — В аэропорту есть представительство.

— Благодарю, — кивнул Арден. — Если вдруг он вернется… а впрочем, я оставлю для него информацию в офисе вашей компании.

Он достал из багажной полки свою сумку и, сунув в нее блокнот и крекеры, поплелся к выходу. Придется решить пару вопросов, как бы ему ни хотелось побыстрее отправиться в отель. С другой стороны, у него есть шанс еще раз увидеть загадочного мистера Кида. И может быть выпить с ним чашечку кофе.

… Мистер Вествуд оказался странным малым. Столько психологических заморочек, логико-этических задач и прочих интересностей, совершенно не свойственных простым смертным оказалось на первых страницах блокнота, что Арден даже растерялся. Обычно такими вещами балуются три категории людей: журналисты, копы и маньяки. Для первого Кид Вествуд был слишком уж тактичен. Для второго — недостаточно резок и сух. На маньяка смахивал, в общем и целом, но что-то подсказывало, что и к этой категории граждан он не относится.

В блокноте не было ни номеров телефонов, ни адресов, только хаотичные записки, иногда каракули. Оставалось надеяться, что если Кид обратится в компанию, менеджер передаст его координаты. Да… волшебное слово «если».

В отель его привезли. Зарегистрировали и оставили, пожелав отдохнуть с дороги и ни о чем не беспокоиться до завтра, и «доктор Чейз» едва повторно не отключился, на сей раз уже в кабине лифта, следовавшего на двенадцатый этаж.

Его номер оказался почти в самом конце коридора. Правда, по соседству совершенно точно кто-то проживал, поскольку дверь захлопнулась, когда он выходил из лифта. Ну что ж, оставалось надеяться, что тот, кто является его соседом… потрясающе пахнущим соседом, надо сказать, поскольку его запах не сумела уничтожить никакая отельная химия, так вот, оставалось надеяться, что сосед не слишком шумит и не станет водить к себе никого из местной службы эскорта. Завидовать нехорошо… но иногда это все, что остается.

Звонок телефона раздался, когда он уже принял душ и успел разложить самые необходимые вещи.

— Мистер Чейз, — голос в трубке мурлыкал почти профессионально. — Сегодня вы сообщили о найденном вами блокноте. Хозяин обратился к нам и готов его забрать.

— Отлично, — радость трепыхнулась, но как-то вяло. — Отель «Метрополитен», номер двенадцать пятьдесят. Я никуда не планирую отлучаться, так что мистер Вествуд может заехать в любое время, когда ему будет удобно.

— Человек, сообщивший о своей потере, представился другим именем, — а вот теперь в голосе явственно появилось волнение. — Карл. Карл Грэм. Вы уверены, что владельцем блокнота является мистер Вествуд?

— Гм… — озадаченно протянул Арден. — Давайте так, я великолепно помню своего спутника… в смысле, того, кто сидел в соседнем со мной кресле. Если он сможет описать то, что написано в блокноте, я отдам ему его собственность. Если нет, то привезу его в ваш офис завтра после обеда. Идет?

— Это было бы наилучшим выходом, мистер Чейз. Но, может, стоит побеспокоиться о собственной безопасности?

— О, в собственном номере я этого делать не стану, как минимум спущусь в холл. Благодарю за беспокойство.

— В таком случае, желаем хорошо провести время, мистер Чейз. Надеемся увидеть вас на борту нашего самолета, — и звонок оборвался длинными гудками.

Арден вздохнул. Все запутанней и запутанней. Но и с этим он справится. История началась с казуса, продолжается путаницей.

Он наскоро умылся и переоделся. Свободные джинсы и тенниска, и еще блейзер по причине прохладной погоды. И, конечно, блокнот. Куда без него. Все эти странности, непонятные записки — представление о хозяине складывалось нет, не зловещее, но, по меньшей мере, таинственное. А тайны просто-таки созданы, чтобы их раскрывать.

Он спустился в холл и, разжившись в баре кофе, присел на диванчик, ожидая… сам не зная кого.

— Какой сюрприз, мистер Чейз, — знакомый голос раздался за спиной и спустя секунду в поле зрения Ардена появился давешний сосед по креслу. — Я думал, что вы уже уехали на конференцию. Вы остановились здесь? — Он улыбался благожелательно, очень светло.

— Сегодня я, к сожалению, уже не в той кондиции, да и интересующие меня доклады будут только завтра, так что конференция сегодня обойдется без меня, — Арден улыбнулся давешнему знакомцу и пригласил его присаживаться. — А вы каким чудом здесь, мистер… Вествуд?

— Я забронировал здесь номер. Так что… до конца конференции я обретаюсь тут, — Кид присел на диван напротив. Несколько мгновений он ленивым взглядом осматривал лобби-бар, а потом без перехода произнес: — Вы нашли мой блокнот.

— Любопытное совпадение… я тоже здесь живу до окончания конференции… и да, вы были зарегистрированы в этом рейсе под фамилией Вествуд. Но за блокнотом в офис компании обратился некий мистер Карл Грэм. Вы… не расскажете, что в этом блокноте, чтобы я был совершенно точно уверен, что возвращаю его владельцу? Или эта информация будет стоить мне жизни? — Арден мысленно обмер от собственной наглости, но отчего-то казалось, что повести себя иначе было бы неправильно.

— У меня десятки лиц и имен, мистер Чейз, — Кид, кажется, ничуть не смутился. — Так интересней. В блокноте были мои записи. Мысли по поводу, так скажем, очень близкие к общей теме конференции. Пара вопросов, которые я хотел бы задать докладчикам, например.

Арден побледнел. И только чудом удержал собственные руки от предательской дрожи. Он всегда вот так заставлял себя успокаиваться. Пациентам его трясущиеся пальцы — смертный приговор.

— Как законопослушный гражданин я в ответ на подобный экзерсис должен сломя голову нестись в ближайший полицейский участок.

— На какой из моих ответов? — кажется, перспектива разбирательств Кида нисколько не испугала. — Полагаю, о множестве имен? Ну, вы можете попытаться. — Он развел руками, улыбаясь. — Я не маньяк и не убийца, а все мои удостоверения вполне легальны. Здесь я Карл Грэм. Когда вернусь домой — стану Кидом Вествудом.

— И зачем же вам столько имен, мистер Вествуд? — прищурился Арден, склонив голову к плечу. Любопытство и легкий холодок страха. И природное упрямство непременно довести дело до конца.

Кид рассмеялся:

— А вы упорны и любопытны, да? Но эти ответы я, пожалуй, оставлю при себе. Я не угроза для вас. Разве что для вас-омеги. Видите ли, вы мне нравитесь, и я с удовольствием составил бы вам компанию, но навязываться не в моих правилах.

— А составьте, — неожиданно для самого себя кивнул Арден. — Завтра вечером, за ужином. После доклада профессора Корригана. Вот и обсудим его взгляды на творчество Мартина.

— Я не уверен, что он будет делать доклад по творчеству Мартина, — Кид кинул на него пристальный взгляд сквозь ресницы. — Но мне нравится ваша идея, и я ее принимаю. Завтра вечером, после конференции. А пока…- он протянул руку, — вы не могли бы отдать мне мой блокнот?

Арден протянул ему небольшую записную книжку, до этого спрятанную под блейзером. Испарится. Получит свою книжку и исчезнет. Совсем как из самолета. Авантюристы — все такие.

«Что ж, доктор Чейз… одиночество — не такая плохая штука. Да и смысл вашей жизни определенно в ваших пациентах. Продолжайте спасать чужие жизни и не мечтайте заняться наконец своей».

— Хорошего вечера, мистер Вествуд…

Кид взял протянутый блокнот, коснувшись его пальцев так, что это касание показалось мимолетной лаской.

— Вам нужно выспаться и отдохнуть, мистер Чейз. Завтра у вас тяжелый день. Если я правильно понимаю, ваша тема — одна из главных, значит, вопросов будет много.

— Спасать людей не труднее, чем отвечать на их вопросы, — смущенно ответил тот, поднимаясь. — Но благодарю…

Он сбежал. Почти позорно. Можно сказать, сдал свою крепость. Глупо, конечно, вот так вот млеть от одного прикосновения. Но чем он может привлечь? Очаровательными мешками под серо-зелеными, вечно заспанными глазами? Тонкими губами? Острыми локтями и коленями?

Он долго отмокал в душе, стараясь не смотреть на собственное отражение в зеркале. Нескладный, угловатый. Только руки красивые. Но его руки — его хлеб. Пожалуй, все достоинство это руки и мозги, а на это альфу не купишь. То есть не зацепишь. Альфам подавай сногсшибательную омегу. Чтоб все при ней. Если женщина — то непременно высокая грудь, подтянутая попка. Мужчина — стройный и гибкий.

Только рухнув в постель, он понял, до какой степени вымотался. Операция перед вылетом прошла успешно. И, судя по сообщениям, которые ему присылали из больницы, пациент идет на поправку. А это самое главное. Главнее какой-то там альфы. Пусть даже загадочной и очень интересной…