3 Скалы

Олеся и Анастасия были подругами, что называется, не разлей вода. Хотя не прошло ещё и двух лет с тех пор, как судьба свела их вместе, Насте казалось, что они знают друг друга всю жизнь, с самого рождения. Не проходило ни одного дня, чтобы они не увиделись. И трудно было представить, что когда-нибудь жизнь может вновь развести их в разные стороны.

Олеся пришла в группу Насти уже на втором курсе (она до этого тоже училась на экономическом факультете, но в другом институте). В Торговом Олеся сразу же произвела фурор. Весёлая, компанейская, яркая, «хохлушка-хохотушка» привлекла к себе массу людей.

Настя тоже со всеми старалась быть в хороших отношениях, но именно Леся стала для неё настоящей подругой.

«Я хочу с ней сдружиться – мы обязательно найдём общий язык!» – решила Настя в тот самый миг, когда незнакомая блондинка впервые появилась в их аудитории, и Светлана Ивановна, преподаватель по экономической теории, любезно представила группе новенькую – Олесю Петрушенко.

Она была необычайно красива и мила. Волосы, стриженные под каре, красила в цвет «золотой блондин». В сочетании с тёмно-карими глазами (цыганскими, прямо-таки роковыми) светлые волосы добавляли интриги её и без того привлекательной внешности. Олеся предпочитала чёрные тона в одежде и, будучи стройной и высокой, обладала мягкой, кошачьей грацией.

А уж Леськина улыбка могла растопить любое, даже самое чёрствое, сердце! Неудивительно, что поклонники падали к её ногам штабелями. Впрочем, дело было не только (и не столько!) во внешности, сколько в её характере. Она была безнадёжной хронической оптимисткой, жизнелюбивой до мозга костей. Энергия из этой девчонки била фонтаном.

И это при том, что детство своё она провела в глухой, забытой Богом, деревушке, где основной валютой и ценностью считался технический спирт. Девчонка жила как на пороховой бочке, успев нахлебаться горя с вечно пьяными и скандалящими родителями. Натерпевшись побоев и дебошей, уставшая играть роль миротворца и пытаться вразумить окончательно забросивших хозяйство «предков», Олеся сбежала в город к тётке. Кроме племянницы у тётки было на попечении три кошки, два пуделя и пекинес. За всей этой живностью приходилось присматривать Олесе, но это оказалось куда приятнее пьяных «разборок». Тётка Леси дамой была странноватой, но её юная родственница отличалась гибкостью характера и умением приспосабливаться. А ещё, по счастливому стечению обстоятельств, выше упомянутая тётка жила через три дома от Насти, что тоже способствовало укреплению их дружеских уз.

Надо заметить, что желание сдружиться возникло у девчонок обоюдно. Олеся, впервые вошедшая в аудиторию, из всей массы студентов новой группы мгновенно выделила Настю.

И неудивительно – трудно было не заметить это яркое рыжее буйство кудрей! Волосы Насти являлись истинным богатством: медно-рыжие от природы, густые, волнистые, длинные, яркие, как пламя. А лицо светлое, лишённое веснушек, свойственных большинству рыжих. И ещё огромные зелёные глаза: золотисто-ореховые крапинки разбегаются в них как лучики солнца; тёмные ресницы и брови, опять же, не в пример большинству рыжеволосых! Кроме того, Настя обладала редкой особенностью – на солнце она загорала, а не просто краснела и покрывалась ожогами, как все светлокожие. Высокая и длинноногая, словно фотомодель, с осанкой истинно королевской, она всегда привлекала внимание. Но обладая такой незаурядной внешностью, девчонка, как ни странно, никогда не считала себя красавицей.

Их взгляды встретились – карий и зелёный, и судьбы переплелись. И теперь Настя, привыкшая к своей подруге, как к собственной тени, не могла даже представить, что когда учёба закончится, жизнь заставит их разойтись, так или иначе! Ведь будет работа, и новые люди, и знакомства, а потом собственные семьи, и всё уже станет по-другому…

Но пока они были вместе, понимая друг друга с полуслова, а иногда и вовсе без слов.

Поначалу мать Насти, Надежда Андреевна, даже ревновать начала, уж больно много времени дочь отводила подруге.

Двенадцать лет назад родители Насти развелись. Отец уехал куда-то на север зарабатывать «большие бабки». Новой семьёй так и не обзавёлся, что и неудивительно. Тот ещё бабник и деспот, он ни с одной женщиной не мог ужиться (за исключением Надежды Андреевны, отмучившейся почти пятнадцать лет). Брат Насти Денис уже четыре года как женился, а год назад стал отцом премилого малыша Алёши. Вместе с женой Наташей они жили на съёмной квартире, а потому Настя оставалась единственной заботой Надежды Андреевны. Естественно, что, когда повзрослевшая Настя стала проводить больше времени вне дома, мама её начала тихие скандалы и громкие обиды.

Познакомившись с Олесей, мнение своё о ней Надежда Андреевна постепенно изменила и стала принимать её как дочь родную. К тому же подрастающий внучок Алёшка требовал всё больше участия и заботы, и Надежде Андреевне пришлось переключить своё внимание с взрослой дочери на юное пополнение семейства Романовых.

Да, да, Романовых! Ведь рыжеволосая девушка носила именно эту звучную царскую фамилию. Хотя прямого отношения к потомкам императорской семьи, очевидно, не имела.

Забавно, но данное ей без всякого умысла царское имя, имело на судьбу её немалое влияние.

В Торговом ей сразу же дали прозвище «Царица». Плюс к этому, само собой, «Рыжая» – уж от этой клички избавиться было просто невозможно!

Сама Настя чувствовала некую ответственность перед тем таинственным и великим именем, коим её наградили родители, и старалась вести себя всегда с надлежащим достоинством и благородством. Она хорошо училась, занималась иностранными языками, пением, танцами, играла на гитаре, всерьёз увлекалась историей и мифологией. И при этом не испытывала ни малейшего интереса к профессии бухгалтера, которой ей предстояло заниматься в будущем.

Она пошла в этот институт на экономический факультет, подчиняясь желанию матери. В их провинциальном захудалом городке нельзя было найти ничего лучше, но, так как Настя привыкла всё делать на «пять с плюсом», училась отлично, храня в глубине сердца иные мечты.

Хотелось ей вместо скучных цифр, нудных отчётов, запутанных систем налогообложения, бухгалтерских счетов и индекса Доу-Джонса – путешествий и приключений, бескрайних морей и нехоженых дорог, далёких стран и непокорённых горных вершин… Изведать мир со всеми его чудесами, а потом рассказать об этом людям! Книгу написать или снять кино, которое непременно вдохновит ещё кого-то повторить её подвиг.

Но какие могут быть приключения в провинциальной российской глубинке??? Море и дальние страны Настя видела разве что во сне, да ещё по телевизору.

А вот горы, к счастью, имелись… Не Гималаи, конечно! Но Романова обожала прогулки на Воронов утёс…

Ещё был у девчонок добрый приятель Руслан Новогородцев – верный и надёжный друг, и не более того.

И была ещё мечта о счастье… Пока они и сами ещё не знали толком, каким оно должно быть – их счастье, но ждали его, как ждут новогодних подарков, в слепом предвкушении чуда и чего-то невероятно нужного и приятного.

***

– Дурацкие комары! Всю кровь уже выпили! – заскулила Олеся, прихлопывая назойливое насекомое, ужалившее её в лоб. – В этом болоте что, больше кусать некого?

– В болоте… болоте… – проворчала Настя, остановилась резко, глядя себе под ноги.

Леся, налетев на неё, негромко ругнулась. Кроссовки Насти постепенно погружались в чёрную, жидкую грязь. Тёмный ельник скрывал небеса. Пахло сыростью, грибами и прелым дёрном.

– Ну, и чего мы встали? – чуть раздражённо поинтересовалась Олеся. – Будем ждать, пока нас эти вампиры доедят?

– Притормози, Леся! Тут и вправду какое-то болото, причём становится всё грязнее! – Анастасия огляделась, пытаясь понять, куда им следует идти.

– Ты хочешь сказать, что мы заблудились? – испугалась Олеся.

– Здесь невозможно заблудиться! – успокоила Настя. – Поднимемся на гору, оглядим окрестности: чёрные скалы Воронова утёса торчат над лесом так высоко, что их видно с любой маломальской возвышенности! А затем просто пойдём в их направлении, по прямой! Вот и всё! Пару часов, и мы на месте… – уверила Настя, но, судя по нахмуренным бровям Олеси, на этот раз она не слишком верила Рыжей.

***

– Всё! Я больше не могу!

Олеся рухнула на зелёный ковёр мха.

– Перекур! – объявила она.

– Перекур? Это хорошо! – довольно улыбнулась Настя, присаживаясь на край огромного валуна и запуская руку в карман, где лежали сигареты.

– Я не ЭТО имела в виду! – зло бросила блондинка. – Впрочем, я тогда пирогов потрескаю!

Она достала из рюкзака ароматную выпечку и тут же тщательно заработала челюстями.

Солнце, поднявшееся уже очень высоко, нещадно припекало. Юные туристки давно сняли куртки, но это не спасало от жары. День стоял тихий, безветренный, и безмолвное лесное затишье усугубляло летний зной.

Покурив, Настя присоединилась к завтраку подруги. Они сидели на самой вершине. Вокруг устремлялись в небо колоссальные тёмные глыбы скал, похожие на гигантских сказочных великанов. При тщательном рассмотрении трещины и сколы камней казались уродливыми физиономиями, а может, это просто солнышко припекало голову. Небо сияло яркой, ослепляющей глаза, лазурью, и до самого горизонта не видно ни облачка…

Настя не могла оторвать глаз от этой величественной картины.

– Всё-таки я городская, городская с головы до пят! – помолчав, выдала Олеся. – Хоть я и в деревне родилась! Но дольше двух часов природу выносить не могу! Не спорю, здесь красиво, но… У меня уже от комаров всё тело чешется! Ты обещала мне приятную прогулку, а вместо этого мы уже целый час ползём в эту идиотскую гору, язык закинув на плечо! Настёнок, пора признать – мы заблудились!

Рыжая, ничего не отвечая, вскочила с проворностью дикой козочки на один из гранитных валунов, напоминавший формой лыжный трамплин, уходящий в небо.

– Иди сюда, Леся! Кое-что покажу!

– Не пойду! – буркнула та. – Находилась уже! У меня ноги гудят, как после трёх часов фитнеса!

– О, мама мия! Ладно, не ходи! Тебе и так должно быть видно, – кивнула Настя. Она застыла на вершине грациозным столбиком, будто суслик, высматривающий опасность. – Гляди, там, в стороне, левее – чёрные скалы, на вершине соседней сопки… Это Воронов утёс! Такие угольно-чёрные породы камней могут быть только там! Мы с тобой спустимся с этой вершины, поднимемся на соседнюю, будем идти по прямой, никуда не сворачивая, и точно выйдем к Воронову утёсу!

– А ни чё так, что ты это самое говорила час назад? – тон Олеси стал язвительным и очень нелюбезным. – Да, час назад! Когда мы стояли вон на той вершине… – Олеся оглянулась через плечо и махнула рукой назад. – Ты утверждала, что эти самые каменюки, – девчонка хлопнула ладонью по скале, – вот эти самые камни, и есть Воронов утёс! А теперь ты заявляешь, что нам нужно опять переться в гору! Где гарантия, что те скалы – это Воронов утёс? Где?! Может, так и пойдём по горам, по долам, пока не дошагаем куда-нибудь… до Кавказа или, ещё лучше, Тибета?

– Мама мия! – вздохнула Настя, спрыгивая со своей дозорной вышки. – Уймись, Лесёнок! Я же не специально нас так подставила. Но я тебе пообещала, что найду дорогу на Воронов утёс, значит, я её найду. Поверь мне – это он! Я же отлично ориентируюсь и всегда выбираю верную дорогу! Просто наберись терпения, Лесенька! Скоро будем на месте, клянусь! – заверила Настя.

– Ладно, Рыжая, уломала! – Петрушенко поднялась с земли, забрасывая за спину рюкзак. – Веди, Иван Сусанин поколения NEXT! Главное, в Логово Шелоб не заведи…

Смеясь, девчонки отправились дальше. Спуск с горы был гораздо приятнее подъёма, и вскоре они оказались в сырой ложбине, поросшей ивняком, черёмушником и огромными, в человеческий рост, листьями лопуха и папоротника. Меж чёрными скрюченными стволами деревьев петлял неширокий ручей. В мёртвой тишине леса звонкое его журчание разносилось по всей округе. Ветви кустарника сплетались меж собой, склоняясь до земли, перегораживали дорогу, словно непреклонные стражи дремучего безмолвия.

Девчонки пробирались сквозь эти таёжные «джунгли», чувствуя себя героинями зловещей сказки – такой неприступной стеной вставал перед ними лес. Уродливые кусты, вскормленные болотистой, затхлой почвой, словно зародились в безумных кошмарах. Здесь не слышалось даже пение птиц, лишь журчание ручья и громкий треск ломавшихся сучьев, через которые продирались заплутавшие девчонки.

– Ну, мил-моя, я тебе эту прогулочку ещё не раз припомню! До конца дней не позабуду эту милую рощицу! – страстно пообещала Олеся, когда они, наконец, выбрались из чащобы.