Глава 8

Руслан

— Разве я тебе что-то не ясно сказал? – спросил я, поднимаясь по лестнице.

Девчонка сделала пару шагов вниз и остановилась, наткнувшись на мой взгляд. Сильнее вцепилась в перила и замешкалась, не решаясь пойти дальше. Терпение моё кончилось, и ей это, судя по всему, наконец стало ясно.

— Что я сказал тебе?

Вместо ответа она всё-таки сделала ещё несколько шагов вниз. Ступала по-прежнему легко, и всё-таки было видно, что с левой ногой у неё не всё в порядке. Не прошло и нескольких часов, а проблем с ней становилось всё больше и больше.

— Что это был за человек? – проигнорировав мои слова, спросила она.

Да чтоб её! Махом преодолев оставшееся между нами расстояние, я хотел было схватить её за ворот и подтянуть к себе, но она успела отпрянуть. Выпустила перила, вскрикнула и покачнулась.

Вот же!

Подхватив, я почувствовал её шумный выдох у себя на шее, прикосновение рук. Сердце её колотилось часто, как у испуганного кролика, от волос исходил сладковатый ванильный запах, который я уже чувствовал там, в комнате.

— Дура, — рявкнул я, ставя её на ступеньку. Заметил, как она поморщилась, как поджала ногу и глянул вниз, на босые стопы.

Снова поднял взгляд к лицу. Выглядела она немного смущённой. Всё ещё влажные волосы едва заметно завивались у висков, цепочка убегала под круглый ворот платья.

— Я же не помешала вам? – спросила она. – Этот мужчина… Он уже уходил, верно?

Моя ладонь так и лежала на её талии, кончик мизинца касался выпирающей косточки бедра. Меньше всего мне хотелось разговаривать с ней о Ренате.

Провёл по её бедру, коснулся волос. Репейник… Новой волной меня охватило раздражение. Верхняя губа дёрнулась сама собой. Слов она однозначно не понимает, что же…

— Ты что? – вцепилась она в меня, когда я, приподняв, перекинул её через плечо и понёс вверх. Подол платья задрался, сильнее открывая длинные ноги, коленка упёрлась в меня.

— Отпусти меня! – она попыталась вывернуться. – Руслан, пожалуйста, отпусти! – голос зазвучал немного испуганно. – Руслан!

Запах ванили стал сильнее, ноги у неё были сильными, да и вся она – гибкая, подтянутая, напоминала молодую лань. Добыча. Так и есть – моя добыча. Только вот для добычи ведёт она себя слишком вольно.

— Заткнись! – хорошенько шлёпнул её по бедру, когда она в очередной раз попыталась вывернуться.

Тряхнула головой, и я ощутил, как колыхнулись её волосы. Тяжёлые, они хлестнули меня по спине, по ноге. Задница её была едва ли не под моей ладонью – округлая, маленькая и крепкая.

Невеста, чёрт подери! Злость на самого себя яркой вспышкой резанула по нервам. Ренат, сукин сын! Этот золотистый конверт, его слова…

Ногой распахнув дверь комнаты, я внёс малышку Маугли и швырнул на постель. Так же, лёжа на спине, она попыталась отползти на другую сторону. Подол её платья задрался до самых трусиков, окончательно растрепавшиеся волосы падали на плечи, руки, устилали покрывало.

— Не смей! – вскрикнула она нервно. – Не смей! – согнула ногу в колене и упёрлась ею в край кровати.

Острая разбитая коленка замаячила передо мной. Кружево белья и её бёдра предстали во всей красе. Мотнув головой, она снова подалась назад.

— Ты не…

— Я буду делать всё, что захочу, — резко схватил её за ногу и дёрнул на себя.

Вскрикнув, она упала на покрывало. Лежала, глядя из-под чёрных ресниц – бледная, окружённая вуалью тёмных волос, в сбившемся платье, а я не понимал, чего хочу. С нажимом провёл пальцами по её щиколотке.

Она сглотнула, застыла. Высокая грудь её тяжело вздымалась, глаза сверкали страхом и вызовом.

С трудом отведя взгляд от её лица, я осмотрел ногу. Стопу её от пятки до середины пересекал длинный, воспалённый порез. Вот же… Мягко надавил на покрасневшую кожу и почувствовал, как зверёныш напряглась ещё сильнее.

— Не люблю бракованные вещи, — выговорил я и надавил на порез сильнее.

Шумно втянув воздух, она сжала зубки. Глядя ей в глаза, я провёл пальцем ещё раз, почувствовал неровные края пореза и выпустил ногу.

Ева не шелохнулась. Лежала передо мной полностью подчинённая и непокорная. Да, непокорная, мать её! Я видел это непокорство в блеске её глаз, чувствовал в каждом выдохе. Эта непокорность раздражала меня точно так же, как и нежелание выполнять то, что я говорю, но в то же время нравилась мне. Да. Именно это в ней мне и нравилось – то, что она будила во мне. Чувства, эмоции, вызвать которые в последнее время не могло практически ничего.

Вытащив из нижнего ящика прикроватной тумбочки небольшую аптечку, я присел на постель рядом с Евой. Приподнявшись на локтях, она посмотрела на коробку в моих руках, потом – на меня.

— Я не понимаю тебя, — сказала тихо, натянуто.

— Ты и не должна меня понимать, — отложил крышку. – Ты должна выполнять то, что я говорю.

Она уселась. Согнув в колене, подтянула к себе одну ногу и стала наблюдать за тем, как я перебираю блистеры и пузырьки. Грёбаные врачеватели души и тела насовали мне столько всякой чертовщины, что разобраться в этом было почти невозможно. Если бы я жрал все пилюли, что мне прописывали, должно быть, превратился бы в идиота.

— Придётся тебя немного подлатать, — найдя то, что мне было нужно, я обхватил её стопу. Изящную, узкую, с аккуратными пальчиками. Стопы, пожалуй, были самым большим её достоинством.

Смочив ватный тампон средством для обработки, я приложил его к ране. Ева сделала глубокий вдох, впилась пальцами в покрывало, но даже не пискнула. Я поднял взгляд к её лицу.

Она смотрела на меня прямо, без утайки. Словно была не шавкой, а… Породистая гончая, ни дать, ни взять.

— Почему ты сказал тому человеку, что я твоя невеста? – спросила она. – Ты же купил меня. Почему ты соврал ему?

— Потому что мне так захотелось, — я снова прижал тампон к её стопе. Надавил, стирая выступившую сукровицу.

— Вы похожи, — вновь заговорила она, когда я, убрав вату, нанёс мазь и принялся перебинтовывать ногу. – Кто он такой?

— Не твоё дело, — один оборот, другой.

Закончив, я поднялся. Собрал вытряхнутые из аптечки таблетки в горсть и пошёл к двери. Чувствовал, что зверюшка смотрит мне вслед. Запах ванили щекотал ноздри, действовал на нервы. Прикосновения к ней отзывались внутри меня напряжением, перед мысленным взором так и стояли длинные голые ноги и маленькие изящные стопы.

— Ты куда? – спросила она. Я услышал, как зашуршало покрывало.

— Это тоже не твоё дело, — остановился возле двери.

Она спустила ноги с края постели, одёрнула подол и теперь сидела, сложив руки на коленях, подобно выпускнице института благородных девиц.

— Если выйдешь из комнаты, — пройдясь по ней взглядом, выговорил я, не шутя, — запру тебя. И не здесь, Ева. Внизу. В цокольном этаже есть несколько подходящих комнат.

— Хочешь сказать, что запрёшь меня в подвале?

— Именно, — отрезал я и вышел в коридор, захлопнув за собой дверь.

Проклятая девчонка! Невеста…

Сбежав вниз по лестнице, зашёл в кухню и швырнул таблетки в ведро. Заметил Наталью.

— Несколько часов меня не будет, — выговорил, направляясь к выходу. – Никого на территорию не пускать.

— А если снова приедет ваш брат? Или ваша…

— Никого, — отрезал я жёстко и вышел в холл. Накинул кожаную куртку, достал из кармана связку ключей и, зажав в кулаке, вышел из дома под мелкий моросящий дождь.

Оказавшись в гараже, я сдёрнул брезентовый чехол с автомобиля, стоящего ко мне ближе всего. Белый Хаммер с широким хищным бампером, простоявший без дела больше трёх лет, казалось, готов был сорваться с места, едва я сяду за руль.

Подойдя ко второй машине, я сдёрнул чехол и с неё, затем с третьей – до тех пор, пока передо мной не оказался чёрный Ягуар. Он-то и был мне нужен.

Пока меня не было, мои люди позаботились о том, чтобы всё здесь было в порядке.

Проведя ладонью по блестящему капоту Ягуара, я с удовлетворением открыл дверцу и сел за руль. Дверь гаража поднялась, стоило мне нажать кнопку на пульте. Чёрный Ягуар, подобно дикой кошке, заурчал и, изголодавшийся по свободе, сорвался с места.

Выехав за пределы территории особняка, я тут же прибавил скорость. Опустил стекло и вдохнул влажный, со смесью запахов пыли, сырой земли и прелых листьев воздух, понимая, что, вдыхая его, больше ничего не чувствую.

Та проклятая авария действительно изменила меня. Два с половиной года, проведённые в коме, последующая длительная реабилитация… Только зачем всё это? Там, в горах, я ни раз задумывался о том, что лучше бы мне было действительно сыграть в ящик. Но я выжил. Выжил и, вопреки всем условностям, правилам и законам логики, пришёл в себя тогда, когда все уже считали меня трупом.

— Проклятая жизнь, — процедил я, вжимая педаль газа.

Стрелка на спидометре, взвившись, перескочила отметку в сотню километров, после – в полторы. Ягуар, рассекая жёлтым светом фар пелену дождя, покорно нёсся вперёд. Да, красивый мощный автомобиль был покорен мне, тогда как оставшийся дома зверёныш…

— Откуда ты взялась? – выдавил я, глядя сквозь лобовое стекло на уходящую к горизонту полосу асфальта.

Вспышка. Висок пронзило болью, но останавливаться я не собирался – напротив, выжал газ до предела. До предела, на котором находился сам.

То, что когда-то казалось мне важным, потеряло значения. Грат стал чужим, деньги, еда, алкоголь больше не приносили удовольствия. Один день ртутью перетекал в другой – похожие друг на друга, словно близнецы, они сливались в пугающую бесконечность.

До тех пор, пока в этой бесконечности не появился странный зверёныш, а вместе с ней – раздражение, интерес и прочие, пусть и смазанные чувства, что мне казались уже невозможными. Зверёныш…

Боль в виске становилась сильнее. Стиснув зубы, я резко нажал на тормоза, и Ягуар, взвизгнув, встал поперёк дороги, вырывая фарами темнеющие стволы деревьев.

Звук тормозов, боль в плече, удар…

— Будь ты проклят, — сквозь зубы выдавил я и открыл бардачок.

Ожидания не обманули меня, как и память.

— Ну здравствуй, — взял я бутылку бренди, пролежавшую тут с тех самых пор, когда я сидел за рулём этой машины в последний раз. Подарок друга, по несчастливой случайности оказавшегося со мной в одной машине в день покушения. В отличие от меня, ему не повезло. А может быть, как раз наоборот…

— Видишь, Митька… — отпил глоток прямо из горла и сжал стекло. – Вот так вот…

Боль потихоньку отпускала, вздувшаяся на виске вена пульсировала уже не так сильно. Заведя мотор, я выровнял Ягуар и снова повёл его вперёд к горизонту, в который упиралась полоса мокрой дороги.

Девчонка. Забавный зверёныш, которого я, хрен знает зачем, назвал перед братом своей невестой. Хотя… Действительно, почему бы нет?

Несколько мелких капель, собравшись в одну большую, ручейком побежали по стеклу.

— Почему бы и нет, — проговорил я вслух и, не останавливаясь, сделал ещё один глоток бренди.

Она, по крайней мере, вызывает во мне хоть что-то. Что именно – не важно. А когда надоест… Когда надоест, тогда будет видно, что дальше.

— Что скажешь, Митяй? – ещё один глоток.

Ответом мне, ясное дело, послужила тишина. Тишина и дождь, забарабанивший каплями по стеклу. Ни дать, ни взять, привет с того света. С того или с этого. Смотря, где именно находился я сам. Ибо сказать этого с уверенностью я не мог.

И только малышка Маугли…, Девчонка, сумевшая пробудить во мне что-то живое.

В особняк я вернулся глубокой ночью. Оставив заляпанный грязью Ягуар возле дома, поднялся по крыльцу и, остановившись у двери, обернулся на дорожку. Фонтаны, несмотря на усилившийся дождь, по-прежнему были включены. Подсвеченные бледными лампами, они выделялись на фоне ночи бледными расплывчатыми силуэтами. Донёсшийся до меня крик птицы был коротким и нервным, словно кто-то, схватив, пережал ей горло.

Простояв несколько минут, я вошёл в дом, и меня тут же окутал едва ощутимый знакомый запах восточных пряностей с лёгкой примесью корицы. Но теперь к ним примешалось что-то ещё. Что-то, чего прежде никогда не было. Сладкое, раздражающее и одновременно вызывающее забытое напряжение.

Показалось?

Заперев дверь, я прислушался, но дом был погружён в тишину. Темноту разбавлял только падающий сквозь ветровое стекло свет стоящего у крыльца фонаря.

Не включая освещение, я прошёл вперёд, к лестнице, однако подниматься не стал – свернул в сторону кухни. Чёрный кофе, который я взял по пути обратно на заправке, был похож на жидкий дёготь. Ничего лучшего ждать и не стоило.

Внезапно до слуха моего донёсся шорох. Прищурившись, я всмотрелся в темноту, бесшумно втянул запах, присущий дому: восточные пряности, корица… Да, ваниль. Та самая ваниль.

— Сколько раз нужно повторить, чтобы ты меня поняла? – глухо спросил я и ударил по выключателю.

Глаза резанул яркий свет, сидящая на столе девчонка подскочила, едва не выронив коробку с конфетами, которую держала в руках. Несколько конфет, выпав, стукнулось о пол.

Спадающие на плечи, спину, деревянный стол волосы, перемазанные шоколадом губы…

— Я предупреждал тебя, что будет, если ты ослушаешься? – вкрадчиво спросил я и, подойдя к столешнице, резко выдвинул ящик.

Достал один нож, убрал обратно. За ним другой – с широким лезвием и, посмотрев на неё, приказал:

— А теперь подойди ко мне.

— Руслан… — губы её шевельнулись почти беззвучно. – Я подумала…— она стояла, не двигаясь, и всё так же держала почти пустую коробку. — Подумала, что могу выйти на кухню и поесть. Я так хотела есть…

— Подойди ко мне, Ева, — проговорил я медленно, не сводя с неё взгляда. – Снова я должен тебе повторять. Снова, Ева, я должен повторять, хотя говорил, как сильно не люблю делать этого.