4

Седой поставил рюмку на полку и лишь тогда обернулся.

В комнату, пятясь, возвращалась Снегурка. На неё надвигался Антон. Вот его парень, в отличие от него, уже был в одних домашних трениках и играл накаченной мускулатурой. Которая, кстати, тоже поблескивала от пота. Антон или из душа вышел, или из тренажерной. Если последнее – похвально.

Антон был из тех, кого природа-матушка наделила прекрасными данными. Широкий в плечах, высокий. Спортом парень увлекался с раннего возраста, к тридцати пяти годам приобрел отличную форму, при взгляде на которую сразу понимаешь, что если и завалишь такого бугая, то не без труда. А что подумает девушка, видя такой экземпляр?

Наверное, зависит от ситуации.

Если на пляже или в спальне, то только позитивное. Другое дело, когда на тебя надвигается такой товарищ, а ты про него ни слухом ни духом…

Антон остановился, посмотрел на хозяина и кивнул.

- Она к двери сиганула.

- Знаю. Иди.

Антон бросил недовольный взгляд на Снегурку, развернулся на босых пятках и вышел. Он тоже ждал элементарной благодарности.

- Садись на диван, - угрюмо бросил Седой, как только они остались с ней вдвоем. Видя, что девушка не спешит выполнять его распоряжение, рявкнул: - Сядь, я сказал!

Блондинка вздрогнула и довольно быстро обогнула столик, после чего опустилась на диван. Выбрала крайний от Григория угол.

Мужчина усмехнулся уголком губ.

Не так он представлял их первое общение.

- Куда побежала на ночь глядя, Даша?

Девушка снова вздрогнула, когда услышала собственное имя. Григорий всё равно не мог рассмотреть настоящий цвет её глаз, раздражение усиливалось. Какие-то пару минут, один неразумный поступок, и всё его благое расположение к Снегурке изменилось в корне. Обычно ему не свойственны подобного рода перепады, он довольно стабилен в общении. Вывести его из себя непросто.

Если же выводят… Лучше рядом не находиться. Тесно становится всем!

Дарья упорно продолжала молчать, только смотрела на него широко распахнутыми глазами. Дышала она прерывисто. Грудь, надежно спрятанная под пледом, поднималась и опускалась.

Гриша перевел взгляд на босые ноги. Сидит, красивая, пальчики поджала.

И сдались, мать вашу, ему её пальчики!

Разозлила, на ночь глядя, а теперь глазами хлопает!

- Я задал вопрос. Неправильно мы с тобой начали общение. Никто за тобой бегать по дому и по территории не собирается. Хочешь уйти – без проблем. Только учти, пожалуйста, что на улице по-прежнему метет. И ни я, ни Антон откапывать тебя в сугробе не будем. Иногда вот таким неразумным созданиям, как ты, судьба сама преподносит шанс распорядиться судьбой.

Девушка слушала внимательно. При этом она разглядывала его исподтишка. Вроде бы и открыто не изучала, но взгляда не отводила.

Его гневная тирада не прошла даром. Снегурка выпрямила спину и повела бровями.

- И что? Долго будем играть в молчанку? Знаешь ли, Даша, уже начинает раздражать.

Он сознательно не представлялся.

Много чести вот для таких зарвавшихся девочек, что умеют только хлопать ресничками. Спираль раздражения всё скручивалась. Какого черта он вообще с ней возится? Пусть что хочет, то и думает. Пугается ли. Страшится. Или в ночь выходит. Померзнет, потом сама в дверь постучится. Мозги блондинистые заодно проветрит и, может, что-то начнет соображать.

Он мог допустить, что она испугалась. Два незнакомых мужика в доме, конечно, не вызывают радужных мыслей. Но могла бы открыть рот и внятно поговорить.

Григорий готов был уже пройтись по ней вдоль и поперек, когда заметил, как она поднимает свободную руку (второй она удерживала плед) и дотрагивается до горла. Маникюр на пальчиках рук тоже был прозрачным. Красивым.

Она задержала ладонь на горле. Гриша нахмурился.

Да к черту…

- Ты немая? – с недоверием уточнил он.

Даша быстро-быстро замотала головой, отчего её и без того неприбранные волосы растрепались сильнее.

Ей шло. Она и без того выглядела беззащитной, а сейчас в ней появилось нечто иное. Ещё более ранимое. У Григория возникло странное желание защитить её. От кого? От себя?

Видимо, он точно переработал. Никогда ранее за собой не замечал подобного восприятия девушек. В последние пару месяцев он много летал. Частые перелеты тоже могли сказаться.

- Тогда что? Не можешь говорить? Почему? Болит горло?

На этот раз она кивнула и перевела взгляд с него на журнальный столик. На нем лежал журнал про бизнес и графический карандаш. Снегурка потянулась и взяла сначала журнал, потом карандаш. Подняла голову, снова посмотрев на Григория. Теперь в её взгляде он прочитал робость. Она словно спрашивала разрешение.

Он кивнул.

Она открыла первую страницу, сложила её и быстро начала что-то писать. Сотовая связь в этом районе работала с перебоями даже при хорошей погоде. Притом, что творилось за окнами, и через спутник связаться с кем-то будет проблематично. Телефона рядом не было. Воспользоваться журналом оказалось разумным.

Девушка, написав ему сообщение, и не делая резких движений, вернула журнал на столик, подтолкнув его в сторону Гриши. Мужчина иронично усмехнулся. Надо же, какая осторожная.

Почувствовал он её напряжение, когда выдвинулся к столику. Даша напряглась сильнее, выпрямив спину.

Гриша подошел, не глядя на гостью, взял журнал и прочел:

«Да. Горло. Осложнение. Говорить не смогу несколько дней».

Гриша поднял глаза на Дашу и не смог сдержаться:

- Не сможешь говорить несколько дней? Как интересно. Наверное, прозвучит цинично, но порой очень хочется, чтобы женщина некоторое время помолчала.

Девушка вспыхнула, её щеки порозовели.

Стоило признать, что смотреть на неё оказалось одним сплошным удовольствием. Даже продолжая злиться.

На первый взгляд милая девочка. Брошенная, попавшая в тяжелую жизненную ситуацию. Глядя на неё, у любого нормального мужика, в том числе и у него, сразу же срабатывал инстинкт защитника. Хотелось присесть на корточки, положить ладони ей на колени. Успокоить. Сказать пару ласковых слов, развеять её сомнения, что сейчас наверняка съедали её изнутри.

Но Гриша остался на месте. Несмотря на то, что он знал данные Дарьи, мужчина пока не мог пробить на неё информацию. Вдруг всё-таки подставная… Но какой же отчаянной надо быть, чтобы забраться на трассу и ждать, когда они проедут! Ещё не факт, что Седой сто процентов остановился бы. Машину могло к моменту его проезда полностью занести.

И всё же Зимин не откидывал и эту версию. Мало ли кто что запланировал. Григорий привык не доверять.

Малышке хотелось верить. Он даже не знал, почему. Что-то в ней было неуловимое.

Черт побери, в паху помимо воли потяжелело. Красивая, нежная девочка, в одном белье, с ним в доме. Антона можно не считать. Вокруг снежное безмолвие.

Ей от него никуда не деться. При его желании – никуда.

Дарья снова взяла журнал и снова что-то чиркнула.

Журнал не вернула на столик, перевернула его.

Григорий увидел:

«Как вас зовут?»

- Логично, - всё-таки не всё безнадежно со Снегуркой. – Григорий.

«Отчество?»

- Давай без отчества.

Она медленно кивнула и прикусила нижнюю губу. Григорий выпрямился. Кажется, ему стоило выпить ещё.

«Где я?»

У неё был красивый почерк. Аккуратные буквы, почти каллиграфические.

- Хороший вопрос, Даша. Мы тебя подобрали на трассе. Ты замерзала в машине. Сейчас ты находишься в моем доме. Для информации: ближайший поселок через пятьдесят километров. За дверью снег и метель. По прогнозам такая погода продлится ещё несколько дней. Ты можешь побыть в моем доме гостьей. А так же попытаться добраться до своей машины или поселка самостоятельно.

Григорий специально сразу же расставил точки над «i», чтобы у Даши не осталось иллюзий и сомнений, как и желания снова срываться в ночь. Жалости он не испытывал. Ничего страшного с ней не произойдет, если сегодня он применит тактику «кнута». «Пряник» будет завтра.

- Что я могу тебе ещё сказать? Час поздний. Предлагаю подняться и лечь спать, - Седой не мог не заметить, как глаза девушки распахнулись, и в них застыл ещё больший испуг. Григорий продолжил, не меняя тона: - Ты можешь воспользоваться той спальной, в которой очнулась. Это гостевая. Продолжим разговор завтра. Возможно, голос к тебе вернется.

Снегурка снова покачала головой, на этот раз куда медленнее. Она не сводила с него глаз. Седому не нравилось, как она на него смотрит. Словно зверек, готовый в любой момент начать отбиваться от охотника. Григорий привык к другим женским взглядам – заинтересованным, ласковым, обещающим удовольствие.

Ночь диктовала свои условия, искажая восприятие.

Григорий отошел, давая девушке немного больше личного пространства. Она не спешила задавать вопросы, хотя её взгляд то и дело метался к журналу.

Интересное у них намечалось общение. Не ординарное - это точно. Он пока не знал, рад ли нечаянной гостье в доме. Или всё же обошелся бы без неё. Хотел бы взять любовницу – взял бы. На девушку в доме расчет не производился. Волей-неволей будешь с ней сталкиваться. Куда она денется эти дни?

Черт.

От очередного раздражения, накатившего на него, Григорий нахмурился. Он не любил, когда его планы рушились.

- Ещё что-то, Даша? Если нет, то поднимись к себе, будь любезна.

Девушка на его замечание отреагировала остро. Вернее, попыталась. Она хотела встать, подалась вперед, не заметив, что край пледа опустился на пол, прямо под босые пятки. Гриша уже собирался окрикнуть, остановить её, но опоздал на пару секунд. Даша, желая, как можно скорее избавиться от его общества (тут не приходилось сомневаться), двигалась быстро.

Вскочила, запуталась и стала заваливаться не назад, а вперед. Прямо на журнальный столик.

Григорию пришлось подхватить Снегурку. Рукой сжал её талию, ногой же сдвинул столик в сторону, иначе эта нерадивая барышня всё равно умудрится его задеть.

Как только он прижал её к себе, понял, что допустил ошибку. Пусть и небольшую, но она имела место быть.

Там, на заднем сиденье внедорожника, когда он переодевал её, думал лишь о том, как спасти, избежав осложнений. Мало ли, могла запросто отморозить себе конечности или лицо. Он же не знал, выходила она на улицу или всё время провела в машине. Он не рассматривал её тело на предмет сексуального вожделения. Его прострельнуло уже здесь, когда её босые пальчики увидел. Зациклился на них. Подмывало снова и снова смотреть на них. Даже больше…трогать, прикасаться, поцеловать. В паху заныло ощутимее. Ситуация усугубилась тем, что пока Дарья вставала и затем падала, плед сместился, она не смогла удержать его, и теперь девушка прижималась к его грудной клетке почти обнаженной грудью. Нижнее белье – не в счет.

Гриша не удержался, прижал её сильнее. Сработал инстинкт, выработанный годами. Когда в руки попадает красивая девочка, отпускать не хочется.

Она была невысокой. Метр пятьдесят пять или метр шестьдесят. Хрупкого телосложения. Ему не составило бы труда поднять её на руки и повалить на диван. Сам – сверху. Сопротивление, если оно, конечно, будет, тоже преодолеет легко. Дальше – дело техники, а если ещё и пообещать покровительство, назвать свою фамилию, если она его не узнала, то и сопротивление будет, скорее, для набивания цены. Григорий мысленно оскалился. Насилие для него не то что было неприемлемо, не любил. Надо будет – возьмет против воли. Если его очень сильно приспичит.

Сейчас его не приспичило. Нет… Но продолжало крыть. И основательно так. И чем быстрее он отпустит Снегурку, тем будет лучше.

Проблема заключалась в другом – отпускать не хотелось.

Совсем.

Её мягкое тело идеально вписалось в него. Легло. Другого слова Гриша не нашёл. В голову пришла совершенно абсурдная идея, что она идеальна для него. Пусть и физически. Почему бы этим не воспользоваться? Циник в голове Седого продолжал развивать тему. Девочка не говорит, проблем своей болтовней доставлять не будет. Беззащитна. Без связи. Он может с пользой для тебя провести время.

Его рука самопроизвольно скользнула вниз, к ягодицам Снегурки.

Сорвать чертов плед, под ним она почти голенькая.

Его тело на намечающийся удар отреагировало, как и положено – предотвратив. Он успел чуть сдвинуть корпус, и занесенное колено пришлось не по паху, как подразумевалось, а съехало в бедро.

Григорий не церемонился со Снегуркой, резко дернув, разворачивая её и прижимая к груди спиной. Одной рукой продолжая удерживать её за талию, второй схватил за волосы, намотал на кулак, отводя голову назад.

- Хватит. Перебор… Сейчас ты всё же поднимаешься наверх. И спишь до утра. Носа не показываешь. Не делаешь опрометчивых поступков. Не злишь взрослых дядь. А завтра мы с тобой до чего-нибудь да договоримся.