Долгая дорога к счастью

Стояла опаляющая жара. Листья казались сухими и пыльными. Лето в Афинах было необыкновенно жарким. За полтора месяца только один раз шел дождь. Потрескавшаяся земля быстро впитала влагу и опять стала сухой. С блеклого неба смотрело унылое солнце, оно казалось устало само от себя. По пыльной дороге ехало множество арб и колесниц, запряженных лошадьми. Телеги были полностью нагружены. У одних стояли амфоры, наполненные зерном, вином и оливковым маслом. У других издавал звук домашний скот, у третьих в колесницах стояли рабы. Вся эта разноликая толпа направлялась на базар, где под колоннами, образующими портики, стояли лавки с товарами. Даже в этот жаркий день торговля не прекращалась.

Все шумело, кричало, толкалось. Слышалась греческая, арабская, еврейская, египетская речь.

Попадались на глаза высокие индусы в белых одеждах и белых чалмах на иссиня-черных волосах, со смуглой, почти черной кожей. Они предлагали жемчуг- блестящий и матовый. Индусы пересыпали его из одной смуглой ладони в другую, призывая на исковерканном греческом языке, покупателей.

Во втором ряду черные арабы продавали ковры. Яркие пушистые полотна застилали лавки. Обилие красок заставляло щурить глаза. Арабы сидели молча, они не кричали, как индусы, видимо считая, что это и не нужно: товар говорил сам за себя.

Следящим был египетский ряд. Благоухание разносилось вокруг. В крошечных лекифах* было налито розовое, ореховое, цветочное, анисовое, лавандовое и многие другие масла и притирания. Толпы прекрасных женщин в прозрачных туниках выбирали свой любимый запах. Египтянин, с оливково-желтой кожей, поводя золотисто-карими глазами, шептал:

- Купите хоть три капли моего благовония. И не только возлюбленный, но и любой мужчина будет ваш, как только почувствует запах на груди твоей...

Египтяне продавали также пряности. Например, чеснок, который был излюбленной приправой к пище греков. А также египетские украшения, сделанные в виде диадемы из двух переплетенных золотых змей с изумрудами вместо глаз и коронками на головах из розового аметиста. Эти украшения стоили так дорого, что никто не решался даже приблизиться к ним. Египтянин требовал за диадему сто талантов серебром. Такое мог себе позволить только сам египетский фараон.

В соседнем ряду эртрусы* предлагали оружие и щиты. Мечи сверкали на солнце, показывая во всей своей красе острые клинки. Изумительные щиты, натянутые как струна, из хорошо выделанной кожи молодых волов. Не каждая стрела пробьет такой щит.

И, наконец, греческий ряд, куда с разных концов Аттики в огромных амфорах, привозили вино. Душистое и терпкое, розовое и зеленое, золотисто-прозрачное и туманное, крепкое и не очень, столетней выдержки и молодое.

Кричат зазывалы: "Покупайте дары Диониса, и никогда в вашем доме не иссякнет радость и веселье! " - они дают в чашах пробовать вино каждому, поэтому к концу ряда у многих покупателей заплетаются ноги и язык.

Невдалеке, под колонной, располагалась лавка менялы. За прилавком стоял толстый пожилой еврей. Груды золота и драгоценностей лежали перед ним. Еврей брал у подошедшего вещь, определял ее стоимость и, отдавая названную сумму, бросал украшение в кучу, находившуюся рядом. Гора украшений росла. Люди, бравшие у менялы деньги, тут же тратили их, так как устоять перед обилием товаров было невозможно.

Но самым главным на рынке было то место, где продавались рабы. На возвышении, в центре рыночной площади, стояла кучка закованных мужчин и женщин. Изнуренные жарой, эти люди уже не осознавали происходящего. Вокруг находились покупатели и, рассматривая рабов, торговались с продавцом живого товара о цене. Рабов было десять. Шестеро мужчин, двое из которых были стары и слабы, и четыре женщины, трое из которых находились в зрелом возрасте и предназначались для домашней работы. Четвертая рабыня была молода и хороша собой. Стройная, с упругими грудями и сильными красивыми ногами, девушка, которой на вид было не больше двадцати лет, стояла, опустив голову из-за усталости и жары, а может, из-за стыда за свое положение. Светлые, цвета пшеницы, коротко остриженные волосы мелкими завитками прикрывали уши и шею. Лица ее не было видно. Торговец требовал за нее крупную сумму, уверяя всех в ее девственности. Старый и, по-видимому, скупой грек торговался из-за цены. Его седая борода тряслась от вожделения при виде молодой рабыни.

- Ты с ума сошел, торговец! Слишком много просишь за эту развратницу! Посмотри на нее, какая же она девственница! - кричал скупец.

- Ах ты старый, скупой кастрат! - орал в ответ торговец. - Я не собираюсь скидывать ни одной драхмы*. Это самая прекрасная из всех проданных за год рабынь.

- Постойте! - послышался из толпы женский голос.

И все внимание людей обратилось на этот звук. Покупатели увидели двух прекрасных женщин.

Той, которая крикнула, на вид было около двадцати пяти лет. Невысокая, всего три локтя* и три палесты*, с прекрасными формами тела, вырисовывающимися через полупрозрачную голубую тунику. Черные волосы локонами рассыпались по плечам. На тонко очерченном лице возмущенно горели огромные зеленые глаза.

- Стойте! - повторила она, - Я покупаю ее.

- Но у тебя нет при себе стольких денег! - воскликнула ее спутница. Высокая, стройная девушка девятнадцати лет. С каштановыми густыми волосами и серыми глазами. - Да и зачем она тебе, Эсфирь? У тебя и так много рабынь.

- Эта девушка не стоит таких унижений, Наэтикс. Она слишком прекрасна и горда для этого. Я беру ее! Она будет растирать мое тело после купания, - обратилась она опять к торговцу.

- Но я первый решил ее купить! - запротестовал было старик.

Эсфирь окинула его убийственным взглядом, и старик тут же исчез, что-то бормоча про себя об еврейских отродьях.

- Торговец, я сейчас принесу за девушку деньги. Я приду через несколько минут. Никому, слышишь, никому не продавай эту рабыню! Наэтикс, присмотри за моей покупкой. Ты умеешь делать массаж? - обратилась Эсфирь к рабыне.

Девушка подняла голову, и все увидели огромные голубые глаза, небольшой точеный нос и розовые пухлые губы.

- Да, - прошептала девушка, с надеждой посмотрев на Эсфирь.

- Ну вот и прекрасно! Сейчас я забегу к отцу за деньгами, и ты будешь моей. Ты хочешь этого?

Девушка только кивнула в ответ. Ее лицо просияло.

Эсфирь быстро пошла к лавке менялы. Ее бедра чудно извивались при каждом шаге. Мужчины с восхищением смотрели ей вслед. Подойдя к лавке менялы, Эсфирь проговорила:

- Отец! Я хочу купить себе рабыню, она очень хороша собой. А все деньги, которые ты мне дал не хватает на эту покупку.

- Зачем тебе рабыня? У тебя и так их много. И сколько за нее просят?

- Не так много, отец... Всего двенадцать талантов.

- О, великие боги! О, Яхве! Ты с ума сошла, дочка! - запричитал Авраам.

- Отец! Неужели ты пожалеешь для своей дочери какие-то двенадцать талантов! Неужели ты меня не любишь? - Эсфирь притворилась, что вытирает слезы.

- Конечно, конечно дам! Только не плачь! - поспешно ответил Авраам - Ты же знаешь, что для тебя мне ничего не жалко, моя любимая доченька! Если тебе так нужна эта рабыня, то покупай ее. - Авраам передал Эсфирь мешок с деньгами.

Радостная Эсфирь поцеловала отца и побежала к торговцу рабами.

Торговец уже освободил девушку от оков, и как только Эсфирь отдала ему деньги, рабыня бросилась перед Эсфирь на колени.

- Благодарю тебя, госпожа! Я так боялась, что меня купит старик!

- Ну не надо благодарить за такую ерунду. Встань с колен, - приказала Эсфирь, - придет время, и я выдам тебя замуж за хорошего человека. Тогда и поблагодаришь.

- Я не хочу замуж, я хочу служить тебе, госпожа! - проговорила девушка.

- Это ты пока молодая так говоришь, а потом тебе захочется мужчину, вот увидишь. И не спорь со мной! - прикрикнула Эсфирь на пытавшуюся возразить рабыню. - Сколько тебе лет?

- Шестнадцать. - ответила девушка.

- О, какая ты еще глупая и маленькая! А как тебя зовут?

- Арида.

- Ты гречанка? - удивилась Эсфирь.

- Да.

- Но как ты попала в рабство?

- Когда я была совсем маленькой, меня украли морские пираты и увезли на Крит. Там я выросла, и за хорошую цену меня продали этому торговцу. Своих родителей я не помню. А греки-рабы очень ценятся, их не надо учить греческому языку. Но очень редко становятся рабами.

- Пираты издевались над тобой?

- Нет, наверно боялись попортить "товар". Да и главарь не давал меня в обиду, напоминая им о каком-то выкупе. В последнем бою он погиб, и пираты тотчас меня продали.

Девушки уже давно вышли с базара. Они шли по улице, стараясь попасть в тень деревьев.

- Здесь какая-то тайна! Ой! Прости Наэтикс, я так заболталась с девчонкой, что совсем забыла о тебе.

- Да! Я уже думала, что ты вообще не вспомнишь о моем присутствии, - обиженно ответила Наэтикс.

- Прости меня, пожалуйста! – попросила Эсфирь, заглядывая лицо подруги.

. - Да уж ладно! Конечно, прощаю! - рассмеялась Наэтикс, - тем более, что рассказ Ариды действительно интересен. А теперь пора прощаться: за разговором мы не заметили, как подошли к моему дому. Хайре! *

Эсфирь поцеловала Наэтикс, и та вошла в ворота стоящего рядом дома. Дневная жара постепенно спадала.

- А вот и мой дом, - сказала Эсфирь, подойдя к белому двухэтажному зданию.

Белые колонны с капелюрами подпирали фронтон, на котором находились статуэтки богов: Афины, Зевса, Афродиты, Диониса и Апполона. Рядом с домом, метрах в ста, играло солнечными бликами лазоревое море. С внутренней стороны от дома к морю вели ступени. Стены дома покрывала яркая мозаика.

- Теперь ты будешь здесь жить, - сказала Эсфирь девушке и распахнула перед ней дверь. - Входи.

И Арида вошла в дом своей госпожи.