Пролог. Малик

Малик с детства много шутил. Он рос в большой семье выходцев из Марракеша. Родственники заняли небольшой жилой комплекс на окраине, принадлежавший одному богатому соотечественнику. Он давал скидку своим и не наказывал за короткие просрочки в оплате ренты.

Из многочисленных кузенов и кузин Малика легко можно было составить несколько баскетбольных команд и открыть собственную лигу.

Семью тянул дед Юсуф, генерал в отставке, заслуженный ветеран, на чьих гражданских привилегиях выживали многочисленные потомки. Ограничение на количество детей — не более одного — появилось лишь после того, как ввели систему гражданских категорий. Поэтому у Юсуфа было не только много детей, но и орава родных, двоюродных, троюродных и еще Всевышний ведает каких братьев и сестер. Все они перебрались вслед за дедом Малика на американский континент и пустили корни. Но даже когда все получили гражданство, семейный клан вечно искал, где и как подзаработать.

А дед тем временем потихоньку впадал в старческий маразм. Большую часть дня он дремал в кресле-качалке, накрыв пледом вечно мерзнущие ноги. Память начала ему отказывать еще до рождения Малика — уверенно он помнил имя лишь старшего сына. Увидев кого-то из потомков, генерал долго перебирал имена, ругаясь и надеясь угадать (что ему временами даже удавалось), но никогда не узнавал Малика, так что в какой-то момент просто прозвал его Сагхиром — Мелким, если по-арабски. Дедовская любовь была ограниченным ресурсом, и самому младшему внуку ничего не доставалось.

Клан жил бедно, но тяжелее всех приходилось родителям Малика. В их доме накрывали стол лишь на ужин. Полноценные завтраки и обеды замещались упсами, которые содержали все нужные элементы — синтетические белки, жиры, углеводы, витамины и минералы, вроде бы покрывая все нужды организма, но на деле выходило, что не все: Малик рос хилым.

В их маленькой родовой общине, где презирали слабых, но уважали отвагу и дерзость (при должном почтении к старшим, разумеется), оружием Малика стали шутки. Признаться, дурацкие. Малик играл роль этакого клоуна, который главным объектом насмешек выбрал себя самого.

— А-ха-ха! — надрывались кузены, слушая историю Малика о том, как он влип в очередную нелепую ситуацию. — Вот же придурок!

А потом подзывали, чтобы угостить Сагхира недоеденным куском пиццы или остатками картошки «фри». Малик настолько привык к прозвищу, что относился к нему как ко второму имени.

Шутовское остроумие Малика срабатывало на кузенах, но не на одноклассниках. Он не сумел прибиться ни к одной из школьных группировок. Крутые ребята вроде Ханга, Тима и Эда обращали на него внимания не больше, чем на учителя во время уроков. Другие, глядя на обноски, в которых он ходил в школу, считали себя лучше и смотрели свысока. Умники или те, кто себя таким считал, вроде Алекса Шеппарда, просто его не замечали.

Малик винил во всем этом не только бедность семьи, но и свою внешность. По правде, он себя ненавидел. Маленький, сутулый, с выдающимся носом и ресницами, как у девчонки, тонкими ручками и ножками, впалой грудью с выпирающими ребрами. Еще эти дурацкие кудри на голове… Настоящий урод.

Даже в семье его стыдились, считали кем-то вроде подкидыша. Не родители, конечно, а остальные. Иногда в гости заходили тетки и с пренебрежением отдавали матери Малика одежду, из которой выросли их дети, старые гаджеты и прочий хлам, тот, что выкидывать жалко и оставить нельзя — и так тесно.

Почти четыре года назад, в середине августа, Малик пошел в седьмой класс. Вводный урок вел мистер Ковач, он решил поднять тему социального неравенства и обсудить способы, с помощью которых правительство пытается дать шанс каждому. И рассказал о «Дисгардиуме».

В тот день Малик думал только об одном: еще полтора года — и он начнет новую жизнь. Родители с их самым низким уровнем гражданства никогда бы не смогли купить ему капсулу. И не нужно! Ею в четырнадцать лет обеспечит Департамент образования. «И тогда все изменится! — поклялся себе Малик. — Я сделаю там что-то такое, за что все начнут меня уважать!»

Что именно, он пока не знал. Но был уверен: все те, кто морщился от его обносков, кто смотрел на него как на пустое место, иногда даже забывая, что Малик Абдуалим их одноклассник… Все они поймут, кто он на самом деле. И, может быть, Тисса Шефер тоже обратит на него внимание. «Малик, прости, что не замечала тебя, — скажет она. — Не хочешь ли ты сходить со мной куда-нибудь?» Конечно, он согласится, но не сразу. У него есть гордость, но он умеет быть великодушным. Умеет прощать. А когда они пойдут на свидание, он поцелует ее и признается в том, что давно ее любит. Но не сразу. Пусть помучается.

Мечты обломали крылья о жестокую реальность. Через несколько дней Малик чуть не плакал, но не из-за трусов, стянутых Эдом Родригезом на уроке физической подготовки, а из-за того, что это видела Тисса. Хотя она и не смеялась, как остальные.

Малик преисполнился решимости и сосредоточился на цели.

Школа, родня и даже Тисса, о которой он грезил перед сном, отступили на второй план. Все его помыслы сошлись на Дисгардиуме. Дни и ночи он проводил, изучая материалы в сети. Погрузился в мифологию мира, часами сидел с электронными таблицами и симуляторами урона, копался в чужих историях успеха, пытаясь понять, какая манера игры принесет ему успех.

В итоге выбор пал на вора. В отличие от смежных классов: ассасина, головореза, разбойника, пирата, ниндзя и прочих подобных, — вор не только выдавал прекрасный урон, но и здорово помогал группе своими боевыми уловками. А самое главное крылось в названии класса — вор мог успешно воровать. Ключевое слово «успешно», ведь открыть навык кражи был способен любой, но только у воров к этому имелся прирожденный талант и соответствующие бонусы. К чему днями выполнять рутинные социальные квесты ради пары серебряков, если можно украсть нужную вещь из лавки торговца?

Выбрав класс, Малик зарылся в открытые (на платные гайды не было денег) подкасты известных воров Дисгардиума, чтобы определить ту самую манеру геймплея, при которой система подкинет на 10-м уровне нужный класс. Следовало: избегать дистанционного оружия, а лучше вообще использовать только ножи и кинжалы; стараться бить в спину; сбегать при потере половины очков жизни; и, конечно, воровать в любой удобный момент, даже если вещь не нужна.

Не один день он думал об игровом имени. Привычный Сагхир? Нет! — взыграла гордость. Он не Мелкий. В игре никто не посмеет его так называть! Долго перебирая варианты, он наконец выбрал. Инфект, этим сленговым словечком называли сетевых лидеров мнений, тех, кто заражает других идеями. Малик представил себя инфектом и улыбнулся. Да, он именно таким и станет!

А вскоре он подружился — кто бы мог подумать! — с Эдом и Хангом. Сыграла роль его информированность о Дисгардиуме. Взятый под опеку двумя самыми популярными (ну, учителя бы так не сказали) парнями класса, он воспрянул духом. Ходить в туалет теперь можно было, не пряча голову. Пинки под зад, подножки в столовой, насмешки и унижения прекратились. В считаные дни Малик будто получил +500 к репутации со всей школой. Даже девочки стали проявлять к нему интерес… Ну, то есть не отворачивались, увидев его, и отвечали на приветствие.

Надо было соответствовать. Дома Малик устроил истерику из-за очередной заплатки на брюках. Вой стоял такой, что дошел до деда Юсуфа. Старик выяснил, что одному из десятков внуков приходится терпеть унижения в школе из-за обносков. «Кровь не водица! Никто не смеет смеяться над семьей Абдуалим!» — взъярился Юсуф. Сагхиру купили нормальную одежду.

Через год Малику исполнилось четырнадцать. Гости произносили неискренние поздравления и дарили дешевые подарки в яркой обертке, но главный дожидался Малика в углу гостиной, отделенном перегородкой, — стандартная капсула погружения, доставленная накануне! С кислой улыбкой Малик отсидел за столом положенное по этикету время, а когда взрослым стало не до него, а кузены и кузины разошлись, рванул в капсулу. Пришлось подождать, пока угомонится сердце, чтобы сложная аппаратура разрешила ему наконец зайти в Дис.

Навык воровства Инфект открыл лишь на вторую неделю игры. Нагваль и Бомбовоз уже рыскали по песочнице, он же провел первые дни в городской тюрьме Тристада, взятый за попытку стянуть кинжал у стражника Малоуна.

Второй опыт был успешнее. Инфект прокрался за храм Нергала (хотя смысла в этом не было, место пустовало) и, дико озираясь, сорвал несозревший плод Бешеного огурца. Система поворочала мозгами: с одной стороны, плод полезен для зельеварения; с другой — это собственность города, а значит, Инфект совершил кражу. Всплыло два уведомления: навык Кража вор взял, а от ремесла Травничества отказался. Негоже ему травки да цветочки собирать. Вот Археология — другое дело!

Воруя мелочевку: булки в пекарне, свечи в библиотеке, стаканы в трактире, Инфект прокачал Кражу до 10-го уровня и занялся Взломом. Выискивал запертые шкатулки и сундучки, ночью практиковался на дверях горожан и добился своего, подняв Взлом до 10-го уровня. Можно было собираться на дело посерьезнее.

Получилось с первой же попытки! Он заговорил зубы торговцу оружием, а пока тот полез под прилавок за товаром, у разини стало кинжалом меньше. Оружие было обычным, без каких-либо бонусов, но Инфект чувствовал себя счастливым.

Он вошел во вкус. Прокачанная Кража помогла одеться не только ему, но и Бомбовозу. Нагваль все это время где-то пропадал, а потом выяснилось, что персонаж Эда — «угроза»! Лишив его статуса, друзья получили немыслимую награду: десять тысяч золотых! Еще Инфекту достался масштабируемый эпический кинжал, и Дис заиграл новыми красками — убивать мобов стало проще, а вскоре дело дошло и до инстансов.

Началось лето, и к ним присоединилась Тисса. Малик потерял покой, ведь он приблизился к мечте еще на один шаг. Они стали соклановцами и, естественно, общались теперь каждодневно. Оставалось лишь совершить что-то такое, после чего Тисса сама кинется ему на шею. Но что?

Девушка симпатизировала ему, но так же приветливо она общалась и с Хангом, и с Эдом. У Малика не было ни шанса, он им точно не конкурент. К тому же никак не удавалось остаться с ней наедине. В Дисе, в школе, даже во флаере — вся четверка «Дементоров» всегда держалась вместе. Прямо не разлей вода. Это было круто, Малик ценил дружбу больше, чем кто-либо, но кровь бурлила от одного случайного касания девушки. Иногда он едва сдерживался — до скрипа зубов хотелось крепко ее обнять и никогда больше не отпускать. И даже если она разозлится и прекратит с ним общаться… Что ж, зато ему будет что вспомнить.

Но все решилось само собой. Тисса непринужденно отшила и Эда, и Ханга, а те и не старались — их и так любили девчонки, причем и в Дисе и в реале. Зато Малик, сосредоточившийся на Тиссе, получил больше ее внимания.

Как-то она пригласила его к себе. Ее отец, мистер Шефер, ушел в длительный запой и после очередного алкогольного трипа погрузился в долгий депрессивный отходняк, запершись в своей комнате. Тисса сходила с ума, ей нужно было выговориться.

«Вот он, тот самый момент!» — понял Малик, садясь с девушкой на диван. Сердце рвалось, выбивая ребра изнутри, в горле пересохло… Он запаниковал.

Тисса принесла холодного пива, устроилась рядом, и они начали болтать о вещах столь знакомых и понятных Малику, что неуверенность испарилась. Он внимательно слушал, сочувствовал, причем искренне, прекрасно ее понимая.

Прощаясь, он даже решился на поцелуй, который вышел коротким — их губы просто соприкоснулись. Тисса провела рукой по его щеке и улыбнулась:

— Напиши, как долетишь домой.

Говорят, после подобного вырастают крылья. Если так, у Малика за спиной появился целый вертолетный винт.

Но история не получила продолжения. Несколько дней Тисса вела себя как обычно, а Малик потерял уверенность, засуетился, был слишком напорист, стремясь выяснить отношения, а потом…

Потом в их жизни появился Алекс. И все изменилось.

Шеппард сначала отобрал у Малика Тиссу, потом Эда и Ханга. А вместе с этим и надежду, что когда-нибудь и Малик добьется чего-то, за что его будут уважать друзья и одноклассники.

«Угрозу» A-класса не затмишь, будь ты хоть семи пядей во лбу.