Глава 10

Я уснул почти мгновенно, даже не смог по достоинству оценить ее признание о попытке избавиться от меня прекрасного. А ведь мышка старалась! Такая милая, смешная… Изгнать она меня хотела, вот только не учла, что, все что миру нынче известно, даже на полудохлых чертей не действует, а то на меня! Я ведь как-никак…

Посмешище я, вот кто. Неудивительно, что мои так называемые братья пинками под зад меня выгнали.

Это ж додуматься! Кота какого-то блохастого воскрешать и ради чего? Чтобы девственницу охмурить? Черт... а ведь жрать теперь хочется так, будто черная дыра в груди разверзлась и вот-вот поглотит меня всего.

Этот ее маленький «тю», а не поцелуй и половины ритуала не оплатил, а я не умею одновременно и баб засасывать, и древние ангельские способности пробуждать… Короче дурак – он даже если древний могущественный дух – все равно дурак! Сижу теперь на полу у собственного тела, смотрю, как эта негодяйка вокруг меня танцы с бубном танцует, того и гляди снова за ритуалы свои бесполезные возьмется… а, нет, смотри-ка – устала, из сил выбилась. Даже одеяло подоткнула, как мило! Спасибо, конечно, только вот лучше бы легла рядом и еще раз поцеловала, а то как-то неохота мне в спячку лет на сто…

И на помощь никого не позвать, засмеют в лучшем случае… а в худшем – добьют, чтобы не позорил… Ангелы, демоны… Один черт, крылатые, бескрылые, а ведь все одно – дурачье! Маемся здесь дурью между небом и землей, то ли дело раньше...

Хотя никто из них в такой глупой ситуации не оказался бы. Вон, даже Пушку смешно! Приковылял и хотел выразить ко мне свое презрение, торжественно пометив мой прекрасный нос. Я на него ка-ак рыкну, чтобы не повадно было, как вспыхну пламенем…

Коты бестелесное видят, так что удрал Пушок делать свои дела на ковер, а вот мышка… Она меня не видит, косится только на тело, пока я за ней хвостиком.

Вот, девственница неприступная, не додумаешься меня спасти, до конца дней твоих буду ходить и жизнь тебе портить! Жаль, тело хорошее пропадет… оно без моего духа очень скоро превратится именно в то, чем является – в пепел да золу.

Вот она, оглянулась на меня опасливо – вдруг не сплю, свет погасила и тут же маечку стянула… ах, хороша! Я даже не удержался, ручки свои с когтями длинными на живот ей положил, скользнул по ее телу, дразня мурашками. Она вся ими покрылась, но так и не поняла, что это за ощущение! Губы закусила, осмотрелась и давай быстро-быстро переодеваться, бубня себе под нос всякие глупости:

– Завтра же удалю все из соц сетей... и фотошоп удалю!

Вот смешная – она что и правда думает, что это как-то поможет? Я уже здесь… и жрать хочу так, что хоть душу у нее отбери всю целиком, а этого и на часок сытости не хватит…

Пришлось от нее отвернуться, чтобы эту жажду немного сдержать.

– В церковь пойду, грехи замаливать буду. – Шепчет за моей спиной, едва не плача. – Никогда больше не совру, только пусть он исчезнет, а Пушок… нет, Пушок пусть останется…

Разумно. Пушок-то поинтереснее целого меня будет, да и не порождение он демонических сил! Нет-нет-нет! Он же такой ми-илый. Что тут скажешь? Даже злиться на нее бесполезно – типичная мышь… И ведь если себя ей обманывать еще как-то удается, то меня не провести – она хочет меня. Не до безумия, нет, потому что еще не успела за свою жизнь вкусить плотской страсти, но по-настоящему вожделеет. Это есть в ее взгляде, жестах и запахе. А еще хочет девственницей остаться… стоп.

А ведь это мысль!

Я вновь посмотрел на мою девочку, что спряталась под одеяло с головой, уткнулась носом в подушку и продолжала бормотать какую-то несуразицу. Ничего, маленькая моя, сейчас ты уснешь и мы кое-что попробуем…

Я коснулся ее головы рукой и она тут же погрузилась в сон, такой тягучий и уютный. Грех в такой не нырнуть, чтобы хоть немного подкрепиться! В конце концов, не важно во сне или наяву – главное эмоции, а их ты мне, мышка, сейчас подаришь сполна.

Итак, что же тебе снится мышь, когда ты думаешь, что никто не сможет за тобой подсмотреть?

Вот дает! Нет, я всякого повидал. Бывало проникнешь в сон чистой девы-монахини, никогда к мужчине страсти не испытывавшей, а там… такое, что мне бы поучиться! Алисе же снилась всего лишь ее квартира. Кровать, на которой она спала, и я… Впрочем, надо честно признаться, что я сюда влез сам, без приглашения… Но интересно, как я выгляжу на самом деле по мнению этой красотки?

Заинтригованный этим вопросом, я прошел к зеркалу и, положив руку на ремень, не смог сдержать улыбку. Ее разум обтянул мои бедра узкими кожаными штанами, хорошо рисующими форму всех мышц и не только их… Да, мое возбуждение всегда соответствует моему голоду, но ведь это ее сон, ее видение меня. Значит теперь член в штанах распух, закаменел и ушел немного вправо по ее прихоти. Я так и знал, что это тебе нравится, мышка!

А что же нового во мне? Торс Ильи Краснова с идеальным прессом остался прежним, сильные руки и широкие плечи тоже, вот только ногти превратились в короткие черные когти… эх, мелко берет, где же рога, где хвост? Но для любовных потех – в самый раз. Оставим изощренные ласки на сладенькое...

Голову она мне тоже оставила Илюшину. Что ж, одобряю. Хотя тут все просто – иных моих прекрасных воплощений она не видела, потому выбрала то, которое знала. Разве можно ее за это винить?

Зато с крыльями она перестаралась. На мой вкус слишком пафосно! Правое было снежно-белым, как у ангела, левое – кожаным черным, как у демона из людских сказок. Вот, оказывается, какого ты обо мне мнения? Считаешь, что я для мира еще не потерян? Ох, мышка, мышка...

Что ж, даже так недурно. А теперь... развлечемся!

Я шагнул к ее кровати. Она как раз зашевелилась и растерянно моргнула.

– Ты уже проснулся? – спросила она, оглядываясь.

В ее сне, как и во всех нормальных снах было светло и свет этот был отовсюду и ниоткуда вовсе. За окном ночной мрак, лампа погашена, а сексуальный я виден так, словно сами ангелы освещают мой путь. Как часто я развлекался такими фокусами? Изменял сон по своему желанию, добавляя в него не только остроты, но и спецэффектов, которые в реальной жизни можно найти только в кино. Ведь сон – это не явь, здесь не нужно много сил, чтобы менять его, как душе угодно, с этим при должной тренировке справляются даже смертные!

Но теперь я решил повременить с фантастикой и, вместо фокусов с переодеванием и сменой пейзажей, просто приближался к ней. Неспешно и осторожно, улыбаясь, будто мне совсем не хочется торопить события. Моя мышь не такая, это я уже усвоил. Ее не взять на блеск и богатство. Нет, сегодня я слишком голоден, чтобы играть по полной – мне нельзя ее спугнуть, не сейчас…

– Я тебе снюсь, – отвечаю я ей, ведь все равно же догадается, моя изворотливая всезнайка. – Ты призвала меня в свой сон именно таким, чтобы поблагодарить за чудо.

Слишком пафасно? Нет. Ну… может, чуть-чуть. Впрочем, для сна – самое то!

– Я тебя призвала?! – воскликнула Алиса ошарашенно и тут же ощетинилась. – Что ты такое несешь? Я не могла тебя…

Ее всплеск гнева сменился растерянностью, в которой я отчетливо различил возбуждение… Должно быть моя мышка просто взглядом коснулась того, чему было так тесно в этих узких штанах. Что ж, я вовсе не против! А если хочешь, можешь потрогать и не только взглядом...

Сон – не явь, здесь сложнее формулировать мысли и прятать эмоции. Здесь все проще! Например, змеям вроде меня проще загонять в ловушки маленьких изворотливых мышек.

– Чего ты боишься, милая? Это ведь только сон, причем твой собственный… Ты в нем хозяйка, а я – лишь плод твоих фантазий…

– Да? – удивилась она. – И что, я могу тут получить все, что захочу?

Кажется, мысль о том, что на этой территории нет никаких моральных запретов, взбудоражила ее. Моя мышь разволновалась, задышала часто, так что ее грудь под тонкой маечкой стала вздыматься чаще. Ах… ты гляди, как сосочки торчат. Так и хочется их закусить, подразнить языком, чтобы она шумно выдохнула, когда дрожь возбуждения прошила бы все ее тело. Но не стоит спешить... Потому я только облизываюсь и через силу заставляю себя смотреть ей в глаза. Будто не знаю занятия поинтереснее этих бестолковых ночных бесед!

– Тогда я хочу сладкую вату и вишневый сок! – выкрикнула мышка, капризно прикусив пухлую губку.

Я аж слюной подавился и, захлопывая рот, язык змеиный прикусил! Размечтался, как стащу с нее трусики и вылижу ее, а тут она со своей дурацкой ватой… Мышь, тебе что, пять лет? Для девочек твоего возраста есть сладости поинтереснее! Но, конечно же, она получила то, что хотела. Вот, сидит теперь со стаканом сока в одной руке, со сладкой ватой в другой и радуется, а я опять страдай? Где справедливость, черт побери!?

Ее детское счастье сладкой волной окатывает мой изголодавшийся дух. Только этой радости так мало, что аж в груди ноет! Сейчас как разозлюсь, как трахну ее зло и…

– Хочешь? – она стакан поставила, села поудобней, от ваты кусочек отщипнула и мне протягивает.

Хм, а то я откажусь. Я ведь очень хочу ее всю, сначала облизать, потом оттрахать, но, черт с тобой, можно начать и с пальчиков. Язык у меня змеиный, длинный, ловкий, губами я пальцы ее захватываю, посасываю, облизываю и смотрю на нее внимательно, а она краснеет, но руку не убирает.

Наконец, ты начала понимать, что во сне можно все. Да, дорогая, можно! Ты только вообрази, как много здесь можно! И я… Осознай, наконец, что именно Я в твоем распоряжении, а не только дурацкие сладости.

Она задумалась. Очень медленно убрала руку. Глупая вата, о которой она видимо забыла, сразу исчезла, а жаль, я уже хотел предложить разложить ее липкие кусочки по ее груди, тогда она однозначно стала бы очень сладкой девочкой.

Я снова облизываюсь, надеясь, что она сейчас пытается сообразить что-то полезное и выгодное мне. Тянуть с главным блюдом и любезничать, может, и весело, только сам я уже с голоду выть готов. Хоть хватай ее за зад, ставь на четвереньки и трахай против воли. Это сон, в конце концов, здесь первый раз будет не по-настоящему, а потому тут легко сделать так, чтобы ей было не больно и приятно, хоть и эмоции она все же испытает не совсем те, что мне нужно, ведь просто не знает каково это. Только дуреха эта все равно испугается… Мышь она ведь, и грызя силиконовый страпон в секс-шопе, все равно всего лишь мышь!

Почему я вообще не нашел кого-то другого? Мог же пойти по снам побегать! Отыскать изголодавшуюся опытную женщину... во снах они все хороши, вне зависимости от возраста и семейного положения. И такая с восторгом бы мне отдалась во всех возможных и невозможных позах. Особо кайфа не получил бы, но хоть пожрал бы – от угрожающей мне спячки точно бы спасся! Но я все равно полез к этой дурехе.

И как я с такой бестолковой головой все еще жив, спрашивается?

Или не виноват я, и это она на меня так влияет...

Я посмотрел на нее внимательно, задумчиво, уже не пытаясь вообразить то множество поз, в которых я мог бы ее отыметь. Просто захотелось понять, что в ее голове, а она будто уловила перемену, посмотрела на меня и спросила:

– Скажи… почему?

От этого почему мне стало немного не по себе. Она же не может знать, о чем я думаю, правда? Это конечно ее сон и все такое, но она ведь не может! Чтобы сбить ее, ну или себя, я тут же выпалил первое, что взбрело в голову:

– Почему я так хорош?

Осознав, что я скорее разозлю ее таким ответом и опять все испорчу, да и вообще гнев – последнее, что мне сейчас нужно, я решил облечь свое предположение в самую безобидную форму.

– Ты же и сама знаешь, – сказал, как бы случайно скользнув ладонью по своей идеальной груди, – манеры – это хорошо, но секс важнее. Ответ на твой вопрос прост: все потому, что я – твое наваждение, твоя мечта… ты ведь сама меня создала, помнишь?

Да, детка, поверь же. Я просто твой сладкий сон... хотя и оригинал необычайно хорош, только вот ты его бросила на полу, мучатся от энергетического истощения! Если бы стыд мог накормить меня так же, как первый секс, я бы, не сомневаясь, ей это выпалил…

Разумеется, ее первый секс, а не мой. Потому что ей, конечно, снилось всякое, но ощущения там были не самые реалистичные, а тут со мной… ох, тут все будет почти по-настоящему…

Но мой коварный план опять провалился. Алиса головой покачала, даже не улыбнулась в ответ на мои слова. Одарила меня строгим взглядом, будто я шкодник-первоклассник и одного назидательного взгляда мне будет более чем достаточно, чтобы притихнуть. Самое время возмутиться, но я почему-то замолк.

Смотрит на меня серьезно.

– Нет же, – говорит, еще и головой качает. – Почему я?

– Потому что это твой сон, глупая моя мышка… – ответил я быстрее, чем подумал и пожалел, таким невкусным раздражением она покрылась.

Что вообще за глупые вопросы? «Почему она?» – почему она такая упертая, непробиваемая мышь? Почему в этом сне она, а не кто-то другой? С чего бы это, называется!

Меня взбодрило собственное раздражение и я снова включил режим живого секса в смертной плоти.

– Лучше спроси, почему ты желаешь увидеть именно меня?

Вышло совершенно вяло. Я бы сказал до обидного невинно, да и улыбка какая-то неловкая получилась. Кажется истощение пробирается и сюда. Плакали мои дела в таком случае… ух, если так, то сейчас окажется, что я и до смерти недалек.

Что ж, придется пока побыть самым невинным мальчиком на свете, думающим не про ЭТО, а про сладкую вату на ее груди… тьфу ты! В ее голове! Вдруг с ней все проще, чем я себе нафантазировал? Что если она из тех, кто любит только вопреки? И мне вообще нужно было просто вертеть носом у ее зада и всячески игнорировать, потрахивая ту же Аллочку Петровну? Ну а что? Так иногда бывает.

Алиса вздыхает устало, вот правда, словно мысли мои читает, но я то точно знаю, что это просто невозможно!

И вдруг она чему-то улыбается в своей голове и смотрит в сторону. Господи, женщина, неужели ты способна замечать хоть что-то кроме моей красоты?

– Значит это сон, – наконец, произносит она задумчиво. – Просто сон и никаких твоих проделок? Просто мое подсознание?

О, Все Святые Падшие! До нее дошло! И ведь это же сущая правда. Киваю ей радостно. Все твое, все само, даже вот так меня одело-раздело и член подчеркнуло, я этот член просто принес вместе с голодом, а оформление картинки на твоей совести и только!

– Хах, – продолжает она, – а ведь себя не обманешь. Ты ведь на самом деле… Ну…

Она смутилась и меня окатило такой приятной, сладкой пеленой ее чувств, что аж в штанах стало теснее. И ведь сколько я этого добра могу получить… сначала здесь, потом наяву… Хочется просто закрыть глаза и представить наш первый неспешный секс, такой нежный, чтобы она таяла и не орала в экстазе, а вздыхала, искренне веря, что от наслаждения можно умереть вот прямо… прямо…

– Я думаю о тебе постоянно, – призналась Алиса, посмотрев на меня серьезно и… будем считать, что я уронил воображаемый секс от неожиданности. Взгляд у нее при этом был такой холодный, пытливый и невообразимо колючий, что меня аж передернуло. – Но ты… ох… Ты так меня…

От этих слов меня буквально подкинуло на кровати от нетерпения! Такое питательное нечто, окутывающее всю суть, может быть только желанием, не иначе…

– Ты права, – довольно заявляю я, дрожа внутри от предвкушения. – Свои слабости надо признавать.

Я подался вперед уверенно и сексуально. Почти навис над ней, предлагая ощутить жар моего тела и наконец коснуться губами губ – от такого движения точно ни одна нормальная женщина не смогла бы устоять.

– Да нет же! – выкрикнула она мне в лицо, припечатав мои губы ладонью. – Бесишь!

Ау. Вот это было больно. Нет, не ее невинная ладошка, ставшая барьером на пути моей страсти, а вот это ее «бесишь!». Я отпрянул, даже растерялся. Я тут значит ради нее котов воскрешаю, нарушая все мыслимые и немыслимые законы, строю из себя праведника и тихоню, в сны ныряю из последних сил, хотя жрать так охота, что я бы уже и папашу ее усатого отжарил… да и взамен прошу только нежной ласки, а не горячих извращений, а она мне вот так вот?

И тут я понял, что не так уж и голоден, потому что меня накормила обида… Моя собственная обида на какую-то гадкую девчонку!

Хотелось разозлиться, но не получилось. Вместо язвительных слов, вертевшихся на языке, я только растерянно спросил:

– Зачем тогда ты меня снишь?

Во-первых, если бы она совсем не хотела меня видеть во сне, то и не увидела бы. Просто не пустила бы меня в свой сон. Во-вторых, если бы она не хотела меня приснить, то и с обликом бы не мудрила. Предстал бы я перед ней, как есть Илья Краснов – единственный и неповторимый, самый сексуальный тип на данной грешной земле, но она обо мне думала перед сном, так что все по-честному, ну а детали… Что ж, на детали самое время намекнуть.

– Вот, сама подумай, зачем я тебе здесь, еще и с этим?

Усмехаясь, я попытался поправить в штанах член, словно это было вообще возможно. Было безумно интересно, что она на это выдаст.

Она и выдала, просто оглушила меня заявлением:

– Вот! Вот это меня в тебе и бесит!

Я так и потерялся. Смотрю на нее и даже боюсь подумать, а что именно ее бесит? Что у меня есть член или что он слишком велик для нее? Только спрашивать не хочу, боюсь еще немного откровений от этой девчонки и я умру прямо в ее сне от шока.

Зато она вошла во вкус, уселась поудобнее на своем диване. Ноги в узел завязала, подушку под спину подставила. Не дать не взять – звезда пижамной вечеринки. Видимо, этап раскраски ногтей завершен и настало время задушевных бесед. Ладно, если потом будет спание в обнимку – я потерплю, ну а пижамку как-нибудь между делом стащим.

– Понимаешь, – сказала она тоном самой мудрой малолетки на районе, впрочем, для меня все люди, мягко говоря, дети. – Вот ты, с одной стороны, такой…

Как же вкусно и сладко меня окатило обожанием. Вот да, детка! Вот это ты должна испытывать всякий раз, когда меня видишь. Разрешаю еще добавить ноту благоговения и щепотку вожделения – получится самый мой любимый бодрящий коктейль.

– Ну, ты знаешь какой, – почти спокойно выдала она, и я чуть не застонал от разочарования, пригрелся же в лучах такого обожания. – Уж, кто-кто, а ты знаешь, как влияешь на всех вокруг и на меня тоже…

Я вопросительно поднял бровь. Это как это так... и не так? Я что-то пропустил? Ведь невинные девы на то и невинные, что их демонические чары не пронимают... Или, может, она не совсем девственница?! Ну всякое же случается, там… бывает плева растяжимая, член маленький... траханая и недотраханая, что ли? Вот и у магии моей эффект только на полшишечки?

– Ну, вернее конечно не так…

Она явно запуталась, ну а я то как перепутался, словами не передать! Сижу, разинув рот, пялюсь на нее, а она продолжает, нелепо бессвязно, но так откровенно, что впору окончательно челюсть терять.

– Ну вот, ты, с одной стороны, такой классный, а с другой… ведешь себя как мальчишка, который вдруг обнаружил у себя в штанах двадцать сантиметров и теперь надо всем их показать. Мам! Пап! Смотрите… и все вокруг такие – почему-то ведутся. А я… а мне стыдно за тебя и за всех. Потому что ты вроде бы как мой, но, блин…

– Но это не моя вина! – воскликнул я, сам себя не узнав, а потом, опомнившись и поняв, что надо не сбивать тему, указал на штаны. – Это же ты сама!

У меня, кажется, руки дрожат от ее слов. Очень уж они задевают, а несу я… черти что несу, только остановиться все равно не могу.

– Да и вообще тут не двадцать, а больше… сама сейчас лишнего пририсовала, между прочим!

Вот понимаю, что веду себя глупо, особенно после ее слов, но марку же держать надо! Я же демон желания, а не Вася Пупкин, которому вот-вот обломится. Сам в ужасе! С перепугу и голод поутих, но вообще ничего не понятно, а тут еще и эта безумная за руку меня взяла, в глаза мне посмотрела… Я чуть икать от ужаса не начал.

– Слушай, ты вот не похож же на дурака, – говорит она так нежно, что мне дышать трудно становится. – Ну, скажи. Ты же понимаешь, что все вокруг не крутится вокруг твоего члена?

– А вокруг чего тогда крутится? – машинально отвечаю я и расплываюсь в идиотской улыбке. Ну не могу! Не могу я иначе! Просто не могу и все тут!

– Как вокруг чего? – спрашивает она и хлопает невинно кукольными ресницами, ну прямо очаровательная наивность! – Вокруг любви, – внезапно выдает она и у меня внутри все холодеет. – Вокруг человеческих... настоящих человеческих отношений без всякого вот этого. Ты что же, никогда по-настоящему не любил?

Очень хочется вернуть беседу к вполне понятному мне флирту, такому разумному и доброму, а еще лучше непосредственно к сексу, поэтому я тут же восклицаю:

– О! Я полон любви!

Дальше должен быть ворох очень пошлых шуток и, как минимум, откровенный щипок за сиську, без него вообще никак, но почему-то вся эта феерия во мне застревает. Смотрю на нее и понимаю, что она права. Никогда я не любил. Некого было, да и незачем. Да и вот кому я вообще нужен? Я со всех сторон создание презренное, ничтожное, меня только вон гнать и только.

Но с обедом такое не обсуждают. Ну, уж нет… как там говорится? Дудки!

Только из меня все равно вырывается правда, сама собой, без моей воли:

– Я хочу полюбить, только это ведь никому не нужно.

Она посмотрела на меня так несчастно, так печально и восторженно одновременно. В глазах слезы заблестели и я совсем растерялся. Просто слезы эти были не горькими, а сладкими. Мне совершенно не хотелось ее сейчас останавливать. Даже приятно стало, что она вот так вот смотрит. Хот грудь выпячивай и снова член поправляй, чтобы совсем не потеряться.

– Ну, кто тебе такое сказал? – спрашивает она. – Никому не нужно… Ты не можешь знать за всех…

Я даже не сразу понял к чему это она, а когда понял, едва не взорвался изнутри! А Алиса еще и подвинулась ко мне, коснулась рукой моей щеки так нежно, осторожно, трепетно, будто не к лицу прекрасно нарисованному, а к открытой ране, которой когда-то очень давно стала моя душа. В такой ситуации даже дышать стало трудно. А потом еще и вперед подалась, сама поцеловала так осторожно, почти неуловимо. Вроде даже не поцелуй, а только касание губ, но мгновения сменяли друг друга, а она все еще была рядом, а потом еще и притянула меня к себе…

Ну а я… я не знал, что делать, но зато тело знало: язык, скользящий по ее губам и дразнящий нёбо. Руки, обнимающее ее талию, и инстинкты вопящие, что вот сейчас мы пожрем уже наконец… Только мне было как-то странно.

Она поддается мне или хочет этого сама? Вот, садится мне на колени, а я не могу целовать лишь ее губы, не могу сосредоточиться на чем-то одном. Мне так хочется ее всю и сразу, что я в нетерпении перебираюсь к чувствительному месту за ушком; и чинно за талию ее держать не могу, потому что руки трясутся, как у алкоголика, которому налили вожделенный стакан, оттого скольжу ладонями ниже, сминаю ее зад вместе с коротенькими шортами, чувствуя, как начинаю задыхаться от собственных чувств.

Она так пахнет, что у меня яйца в штанах подпрыгивают от нетерпения, а дурацкие совершенно нереальные крылья дрожат. Только странно мне все это и я на миг замираю. Хочу ее, но как-то не так хочу. Это настораживает.

– Не останавливайся…

С блаженным стоном просит она меня, опрокидывая голову, и тут же испуганно смотрит в глаза, касается моих уже распахнутых для очередного ответа губ и просит:

– Нет, пожалуйста, ничего не говори. Ты сейчас опять все испортишь.

Что ж, стоит признать: она права. Открыв рот, я точно все испорчу, так что лучше уж кивать и молча получать удовольствие, потому что она внезапно расслабилась в моих руках. Словно пьяная… Впрочем, и я не лучше, только какое это имеет значение, если я ее хочу прямо сейчас?