ЧАСТЬ 1. ГЛАВА 2

ГЛАВА 2

Симпатичная барышня попросила латте маккиато, молодой человек за ней, заказал эспрессо кон пана. Для меня до сих пор эти названия звучат, как любимая музыка: эспрессо романо, эспрессо корретто, эспрессо доппио, капучино, латте, фрапе.

Я – бариста , специалист по приготовлению кофе, кофейный сомелье. Думаю, что я неплохой специалист, хотя до высшей ступени – кофейного мастера, доктора кофейных наук, композитора кофе – мне пока далеко. Что ж – есть к чему стремиться. Главное, что я люблю эту работу, и только в «Экипаже» я наконец почувствовала себя на своем месте.

Говорят, что тот, кто утром идет на работу с радостью, а вечером с радостью возвращается домой – счастливый человек. Выходит, мне до счастья осталось всего ничего – разобраться с вечерами. По утрам я иду в «Экипаж» с огромной радостью. Здесь все – каждая мелочь, от марки кофемашин до дизайна сливочников – выбрано мною.

Я сама искала поставщиков лучшей арабики и вместе с Мананой утверждала кондитерское меню. Я головой ручаюсь за качество наших десертов – в них нет никакой химии и суррогатов. Все абсолютно свежее: лучшие какао, орехи, сметана, сливки, сливочное масло, фрукты, плюс волшебные руки и желание доставить людям радость.

Думаю, что общими усилиями нам удалось создать такое место, где нам самим хорошо, а это непременное условие для того, чтобы здесь нравилось посетителям. А ведь еще недавно ничего не было – на месте кофейни была дешевая рюмочная, а в моей душе – выжженная пустыня.

Мотор, стоп кадр. Назад в прошлое.

…Депрессия – это когда ты просыпаешься утром, а вставать не хочется. Вообще ничего не хочется – есть, причесываться, смотреться в зеркало, гулять, работать, дышать. Короче – категорически не хочется жить. Депрессия – это когда ты превращаешься в неуравновешенную неврастеничку и можешь расхохотаться вдребезги демоническим смехом (мол, ха ха! вот такая я!) и тут же разрыдаться – я то такая, но жизнь моя кончена. Депрессия – это когда твое состояние вызывает опасение у окружающих, потому что ты сидишь неподвижно и пялишься в одну точку недобрых два часа, а это, согласитесь, как то странно и не вяжется с поведением здравомыслящего человека. Депрессия – это когда тебя перестают приглашать в компании, поскольку люди боятся чужого несчастья, думая, что оно заразно, как простуда, а также того, что ты испортишь им праздник безнадежно похоронным видом. Депрессия – это ощущение тоннеля, по которому едешь и едешь, а выхода все нет, и даже искать его бессмысленно. Депрессия – это жизнь после того, как тебя бросил любимый человек.

Я впала в депрессию после мучительного разрыва с любимым мужем Славой. Меня накрыло ею, как лавиной или торнадо. Целыми днями я лежала в постели и задавала себе один и тот же вопрос: «Где и в чем я ошиблась?»

Однажды я задала этот вопрос своей подруге Рите, и та сказала: «Ника, а почему ты ищешь причину в себе? Почему бы не допустить мысль, что это не твоя вина, а просто твой Славик – козел и недоделанный му…?!»

Признаться, меня озадачили ее слова. Я привыкла во всем винить себя. Вполне возможно, что зря. Потому что, вообще говоря, это скверная привычка. Похуже, чем грызть ногти…

Со Славой мы познакомились пять лет назад. Тогда я переехала к нему в Москву. Поначалу наши отношения были, как кофе ристретто, обжигающий, заставляющий биться сердце, кофе, который опрокинешь залпом и потом не продохнуть – слишком крепкий. А потом они стали напоминать растворимый кофе, то есть что то ненастоящее, фальшивое. Знаете, я очень не люблю растворимый кофе, с моей точки зрения – это вообще не кофе, а его подделка, суррогат, и честнее было бы так и писать на банках – кофейный суррогат. Вот и наши отношения со Славой в какой то период, незаметно для меня самой, стали суррогатом.

Но это я сейчас понимаю, а тогда ничего не понимала и не замечала. Потому что любила. Я так любила этого мужчину, голубоглазого блондина с двумя высшими образованиями, ростом метр восемьдесят и нордическим, выдержанным характером, что уже не могла увлечься в жизни чем то другим.

С тех пор как мы стали жить вместе в гражданском браке, я превратилась в отчаянную домохозяйку – ушла с работы, сидела дома и обустраивала Славин быт. С первого дня семейной жизни так повелось, что все было на мне. В принципе обязанности по дому не казались мне тягостными – в конце концов, для любимого мужа ничего не жалко, даже жизни.

Я очень старалась быть хорошей хозяйкой – вот, скажем, Слава любит не обычный жареный картофель, а запеченный, но не простым образом – а картофель «по боярски» с творогом и в сливках. И ничего, что мне на эти «боярские» амбиции приходится тратить лишние полчаса – я о себе то и не думала. Все только Слава, Слава. И обед из трех сложносочиненных блюд сообразить, и стол красиво сервировать, накрыв его белой накрахмаленной скатертью, а не клеенкой, и на десерт исхитриться приготовить что нибудь изысканное, чтобы любимый мужчина остался доволен, – а как же иначе? Мой всегдашний пунктик – я все время стараюсь все сделать идеально, перфекционистка несчастная.

Прибрать, поднести, развлечь, сделать мужу массаж и, кроме того, соответствовать его ожиданиям. Оказывается, худшее, что может сделать женщина – во всем слушаться мужчину.

Например, раньше мне часто приходилось слышать от знакомых, что я смешная, естественная, искренняя, ведь я даже в самом плохом стараюсь видеть хорошее и считаю, что правдивость и доверчивость, пусть даже переходящая в наивность, – в сущности, неплохие качества. Но Слава меня все время ругал за подобную «глупость», его раздражала моя смешливость. Как то он даже сказал, что у меня дурацкая, словно бы «приклеенная к ушам» улыбка. И в конечном счете я отклеила улыбку, спрятала ее в карман и вообще перестала улыбаться, превратившись в хмурую затюканную женщину – то, что надо.

По пунктам далее. Ему не нравилось, как я одеваюсь – «слишком пестро!». И стоило мне хоть раз изменить выбранному Славой черно бело элегантному дресс коду – ну, там, цветочки или, хуже того, полоска, клетка, или – боже упаси! – джинса, как муж сразу закатывал глаза, беспомощно вздыхая: «Ну что это такое, Никусь?» После чего Никусь сникал и забрасывал веселенькое платьице в цветочек куда подальше от Славиных придирчивых глаз. И постепенно мой гардероб стал похож на гардеробчик распорядителя похоронами – все такое черное, очень сдержанное, стильное, но какое то одинаковое и невыносимо скучное.

Слава все время понижал мою самооценку. Как будто это было главной задачей его жизни. Смешно даже – ну что, у него других дел нет, что ли? Когда я делала новую прическу, он мог ничего не сказать, но так посмотреть, что я готова была провалиться от стыда или оторвать себе голову, которую, как считал Слава, эта прическа совсем не украшала.

Следующий предмет для разногласий – фигура. Дело в том, что я совершенный не модельный типаж. Ну, просто ни одной ногой в современные стандарты красоты не вписываюсь. Может, так звезды встали в момент моего рождения или генетика подгадила, но только я от природы, увы, пышная фемина сорок восьмого размера с определенной перспективой с годами примерить пятидесятый. А мой Слава заглядывался на модельных девушек и не считал нужным это скрывать. Я честно пыталась худеть, «сушилась», превращаясь в бледную заморенную тень прежней Ники, но результат моих титанических усилий был недолгим – я снова возвращалась к привычному ненавистному размеру.

И вот как то я взглянула на себя со стороны и увидела закомплексованную тетку в черном похоронном костюме, не ставшую худой, а главное, не ставшую счастливой.

Однажды я рассказала Славе о своем желании открыть собственное дело. Мне было стыдно сразу признаться, что я с детства мечтаю открыть какую нибудь уютную кондитерскую или кофейню, и я начала издалека. Слава вскинулся: «Какое такое «дело»?», и взглянул недоверчиво и строго.

Я окончательно смутилась: «Ну, скажем, собственную кофейню…»

Вот это было зря. Следующие сорок минут мой гражданский муж потратил на рассказы и увещевания в стиле «маленькие дети, ни за что на свете не ходите, дети, в Африку гулять!» Он так живописал про крокодила и злого Бармалея, а также санэпидемстанцию, пожарную инспекцию и злобных налоговиков, что я мгновенно испугалась и закинула мечту о кофейне на тот же чердак, где уже пылились платья в цветочек и кофточки в горошек.

Я оставила всякие мысли о собственном деле. Строго говоря, у меня не должно было быть никаких собственных дел. Какие дела, когда у меня есть муж, и при этом я – русская женщина, а русской женщине надлежит заниматься делами мужа. И не надо всяких глупостей.

В общем, у меня был муж, стабильный доход в виде зарплаты, которую он мне каждый месяц приносил в клюве, и предположения (как сейчас понимаю – ничем не подкрепленные), «что так будет всегда». И вдруг все рухнуло.

Слава сказал, что для нас обоих будет лучше, если мы расстанемся. Я не была уверена в том, что так будет лучше для меня, и минут сорок сидела, застыв, переваривая услышанное. Потом я попросила все же как то разъяснить, чем вызван столь внезапный порыв. На что Слава заметил, что это вовсе не порыв, а вполне здравое, проверенное временем решение. И ушел.

Позже он попытался объяснить, почему сбежал. Сказал, что я его достала своим перфекционизмом – «это же все время надо соответствовать, а я хочу просто быть счастливым. Понимаешь?». Я не понимала и очень от этого страдала. Мне, конечно, было интересно посмотреть, «на кого он меня променял». Я была уверена, что там то уж девица исполнена в самых модельных параметрах, и не ошиблась. Она оказалась худой высокой блондинкой, полной противоположностью мне – крупной темноглазой брюнетке.