Живой товар

Меня усадили на мягкую подушку, и одна девушка начала заниматься моими волосами. Ее легкие движения были приятными, и мне удалось немного расслабиться.

Мои светлые, от рождения прямые, волосы сейчас волнами струились по плечам. Одна из рабынь попыталась накрасить мне губы какой-то ярко-красной краской, но я вовремя увернулась и стала упорно качать головой, не позволяя ей приблизиться к моему лицу.

Девушка тихо выругалась на арабском, но я отчетливо услышала слово «ненормальная». Мне было все равно. Пусть считают меня психованной. Чем быстрее они это поймут, тем скорее от меня избавятся.

Где-то в сознании сидела мысль, что меня непременно начнут искать. Что отец не поверит в эту фикцию со смертью и поднимет все свои связи, чтобы меня найти. Что мама наконец вернется из своего бесконечного путешествия с очередным любовником и вспомнит, что у нее есть дочь, которая сейчас больше всего в ней нуждается.

Родители игнорировали мое существование почти всю жизнь, и я смогла с этим смириться. Но сейчас они обязаны найти меня!

Тем временем на мне уже завязывали платье. Я смотрела на свое отражение в зеркале и мне становилось тошно. Лесная фея, ей-богу! В волосы мне вплели живые цветы, платье выбрали в розовых и зеленых тонах. Разве что, настолько глубокое декольте никак не вязалось с образом невинной феи.

— Невероятная красота! — довольно сказала Садыка.

Я с самым кислым выражением лица посмотрела на нее.

Сердце выстукивало бешеный ритм, когда мы подходили ближе к покоям шейха. На протяжении этого пути в моей голове пронеслось столько безумных идей, начиная от бегства и заканчивая тем, чтобы воткнуть вилку в глаз этому арабу. Интересно, здесь тоже запрещена смертная казнь или нет? В какой-то статье я читала, что в арабских странах наказания для женщин крайне жестоки.

Путь к покоям эмира лежал через гарем. На этот раз все женщины повставали со своих мест и стали выглядывать в мою сторону. Я чувствовала себя так, словно стояла абсолютно голая. Больше всего на свете мне сейчас хотелось поменяться местами с какой-нибудь недовольной брюнеткой, что прожигала меня взглядом, полным ревности и презрения.

Огромная дверь. Двое охранников, которые стоят, опустив головы. Я сглатываю и поворачиваюсь назад. Рука Садыки тянется к двери, чтобы постучать. Я пытаюсь ее перехватить, но слишком поздно. Раздается звук, показавшийся мне неестественно громким, а затем двери раскрываются.

Рука калфы подталкивает меня, и я делаю шаг.

Покои шейха прямиком из сказки. Но не это сейчас занимает мои мысли. Лишь краем глаза, я замечаю роскошный интерьер. Все мое внимание направлено на четыре фигуры, которые одна за другой оборачивается в мою сторону.

Эмира Халифа я узнаю сразу. Белое одеяние и платок с кольцом на голове, а еще густая черная борода и сросшиеся брови. Морщины, видневшиеся с расстояния нескольких метров и нос картошкой. А еще похотливый взгляд, который проносится по мне с головы до ног. Неприятно настолько, что хочется вырвать.

Позади него двое юношей. Садыка говорила, что у Эмира всего два сына, а остальные все дочери. Молодые люди не лучше своего отца. Смотрят на меня таким взглядом, словно впервые в жизни видят женщину.

Последний мужчина не удостоил меня своим вниманием. Он продолжил расправляться с блюдом, не поднимая головы.

— Подойди ближе, — приказал эмир, но я не сдвинулась с места. Страх взял верх над разумом, и я не знала, что делать. Воображение рисовало самые страшные и извращенные фантазии о том, что четверо мужчин могут сделать с одной девушкой.

— Она европейка, отец, — подал голос один из сыновей, — Не понимает по-нашему.

Шейх проскрипел что-то непонятное, а затем обратился к четвертому мужчине:

— Господин Шервуд, позвольте преподнести вам подарок.

Незнакомец поднял голову, а я в этот момент рискнула поднять свою. Мы встретились взглядами.

Может ли быть такое, что в теплом помещении человеку резко становится холодно? Со мной это только что случилось.

Незнакомец не являлся арабом. Светлая кожа и синие глаза служили тому прямым доказательством. Да и его одежда не была похожа на ту, в которой сидел шейх с сыновьями. Это был простой черный костюм.

Но не это напугало меня. На правом глазе у этого мужчины виднелся огромный шрам, который проходил через все веко. Красная изодранная линия достигала скулы. Равнодушие на его лице выглядело крайне устрашающе.

Незнакомец отложил вилку и посмотрел на шейха. Старик заметно напрягся, что вызвало у мужчины улыбку, которая получилось слегка кровожадной.

— Думаешь, я не могу достать себе женщину? — спросил мужчина.

— Это подарок, — повторил шейх.

Мужчина в черном костюме поднял руку, призывая его молчать. Приглядевшись, я заметила, широкое серебряное кольцо на большом пальце.

— Ты должен мне, — жестко сказал он, — Я терпеливо ждал, а когда срок истек, пришел за своими деньгами. Где же они?

Он говорил спокойно, но это все равно действовало пугающе на окружающих. Юноши молча хлопали глазами, пока их отец робел перед этим человеком.

— Я…собрал всю сумму, то есть…почти всю сумму, — произнес шейх, — прими же эту женщину в качестве оставшейся части, — его последние слова были больше похожи на мольбу, чем на деловое предложение.

Несколько минут «господин Шервуд» молча сверлил окружающих взглядом, но, когда он решил заговорить, встрепенулись все.

— Я возьму ее, — его слова прозвучали как приговор. Я подняла голову, впиваясь в него взглядом. Страх начал понемногу отступать. Пришло раздражение, что со мной обращаются, как с товаром, — Но через неделю я вернусь за оставшейся суммой.

Шейх рассыпался в благодарностях. Он практически обоготворил этого человека, разве что только руку его не поцеловал.

Долгое время на меня никто не обращал внимания. Я стояла, словно еще одна золотая ваза, предназначенная для украшения. Я не понимала, что может быть хуже: остаться у эмира или уехать с этим господином? Наверно, и то, и другое не сулило ничего хорошего.

— Переоденьте ее, — приказал мужчина в черном костюме. Он снова удостоил меня своим взглядом, — Семья не поймет, если я привезу наложницу.

— Я свободная женщина! — не выдержала я, и русская речь слетела с моих губ прямо к ушам «господина Шервуда».

Уметь держать свои эмоции под контролем — это очень хорошее качество, которым я, к сожалению, не обладала. А несдержанность может сыграть против тебя злую шутку, особенно, когда твой собеседник знает язык, на котором ты говоришь.

После встречи с шейхом и его гостем, две девушки отвели меня в комнату и дали новую одежду. Причем нормальную одежду! Не платье в пол, которое больше напоминает мешок для картошки, а вполне себе приличные джинсы и рубашку.

В этот момент в моей душе даже поселилась надежда, что меня сейчас отпустят. Но она сразу иссякла, когда два головореза подхватили меня под локти и почти швырнули в черную массивную машину.

— Что вы делаете, ублюдки?! Отпустите меня! — начала кричать я, но под рев мотора мои крики никто не услышал или просто не обратил внимания.

Загадочного господина Шервуда в этой машине не было, но я была уверена, что эти люди его подчиненные.

Я пыталась с ними заговорить на арабском — ноль реакции. На русском и английском — аналогично. Абсолютно никакой реакции, словно я не больше, чем радио на заднем плане.

Когда прошло около часа, я замолчала. Сил не осталось, чтобы кричать и бить руками по стеклу. Я опустила голову на окно и стала просто смотреть на сменяющие друг друга пейзажи. Океан отдавал бирюзовыми и синими оттенками, в другой ситуации я бы задохнулось от восторга, но сейчас даже он не мог принести мне успокоения или радости.

Но по крайней мере, эти люди не стали меня усыплять или завязывать глаза. Видимо, их не волновало, вижу ли я, куда мы едем. Это могло говорить только о двух вещах: или им было действительно все равно, или меня хотят убить. На последней мысли я нервно сглотнула.

— Ну пожалуйста, — жалобно простонала я, — Скажите хотя бы, что со мной будет!

Когда мужчины переглянулись, мне показалось, что вот-вот я получу ответ на свой вопрос. Но один из них отрицательно покачал головой, а затем другой отвернулся. Я в раздражении ударила рукой по кожаному салону.

Наконец, машина остановилась. Выйти самостоятельно мне не дали, снова взяли за локти и потащили. Увидев перед собой самолет, я испугалась и начала вырываться.

— Нееееет, — кричала я, — Нееет, пожалуйста, только не это…!

Вид летающего транспорта вызвал ассоциацию с очередной продажей. Я очень испугалась, что меня подсунут какому-нибудь извращенцу, вроде того старого эмира или его сыновей.

У лестницы на борт стоял Шервуд. Теперь я перестала кричать и пытаться вырваться. Его взгляд и нахмуренные брови заставили меня покориться. Это был тот случай, когда страх парализует человека на месте. Я буквально застыла перед ним.

Шервуд кивнул своим головорезам, и они затащили меня на борт. Освободиться от их рук удалось только тогда, когда меня привязали к сидению.

— Эй, можно было хотя бы у окна? — крикнула я им вслед.

Когда самолет взлетел, я почувствовала панику. Руки запотели, а в ногах появилась дрожь. Неизвестность в совокупности с богатым воображением рисовала ужасные фантазии, и я пугалась еще больше.

Через некоторое время усталость взяла свое, и я уснула.