Глава 4. Решено

- Значит, решено, - и мужчина тоже встал со своего места. – Все расходы по организации свадьбы я, разумеется, беру на себя. Я понимаю, графиня Мари, что вы вдова. Примите это как данность - мне так хочется.

- Но почему же вы встали? А завтрак? Сейчас слуги накроют на стол, и мы вместе поедим.

- Спасибо, в этом нет никакой необходимости, я давно сыт, - сухо бросил барон. – К тому же мне пора уезжать, дел по горло.

- Да ну как же!.. – подскочив с места, маменька зацепилась платьем за корзину, и та опрокинулась, несколько цветов упали к ее ногам. Безжалостно через них переступив, она бросилась в сторону дверей, чтобы позвать прислугу.

Но барон, слегка кивнув головой, обошел ее и, громко стуча сапогами, исчез в темноте коридора.

Подойдя к перилам, я наблюдала, как одетый во все черное мужчина садился в свою богатую карету. Его руки все еще были затянуты в инкрустированные драгоценными камнями перчатки, а на большом пальце отсвечивал огромный обсидиан – камень колдунов и магов, который, как я слышала, особенным образом заряжают при свете луны, чтобы потом использовать его силу по назначению – заглядывать в будущее, снимать порчу и сглаз, защищаться от черного колдовства.

- Да что ж это такое, Милена? – беспомощно заламывая руки, страдала маменька. – Всю ночь не спали, готовились – и так?

- Может, оно и к лучшему, - вздохнула я. – Хоть поедим спокойно, а то меня, знаешь ли, отчего-то пугает этот стремительный взгляд. Кстати, мама, ты заметила, какие необычные у барона зрачки? И как он одет…

- Очень красивые глаза. А его плащ… Эта накидка из дорогой ткани, что чернее ночи, к тому же подшита лиловым шелком – так красиво…

- Но я никогда прежде не видела настолько глубокого взгляда. Он словно какой-то колдун.

- Совсем не удивительно, - пыхнула маменька. – А где же еще ты видела мужчин? Да барон Экберт просто-таки красавец! Высокий, статный, уверенный в себе, таинственный, харизматичный. И какая страстность таиться в его движениях, а какой шлейф умопомрачительных ароматов он за собой оставил…

Хоть я и устала за предыдущую ночь ужасно, но спать мне как-то не хотелось. Позавтракав поистине царскими блюдами, мы с маменькой почти до вечера обговаривали предстоящую свадьбу. Она учила меня, как нужно вести себя с мужем, о чем я должна заботиться прежде всего, чего ни в коем случае нельзя было допускать.

- Самое главное, быть покорной, - расслабив корсет после сытной еды, маменька упала на кушетку и, запрокинув свои изящные ножки на ее спинку, говорила, казалось, сама с собой. – Понимать, какое у мужа настроение, не лезть на рожон. Если тебя что-то не устраивает – не истерить, не плакать, а сделать вид, что ты больна, опечалена. И потом, главное все же родить ребенка. Если ты подаришь барону наследника, многие твои грехи и изъяны как бы спишутся сами собой.

- Какие грехи? Какие изъяны? – удивилась я. Потому что до сих пор была набожной, послушной и непривередливой ни в чем.

- Да мало ли, доченька… Когда ты станешь женщиной и твое тело расцветет, как эти бутоны роз… Все может случиться, свет такой коварный, и тебе никуда не деться от общества всех этих дам и господ, помышляющих только об одном, как бы довести кого-нибудь до греха и, воспользовавшись слабостью, потом же и оклеветать беднягу.

- Но я ведь буду замужем, - я отрицательно покачала головой, - мой муж – опытный взрослый мужчина, и я думаю, он сможет защитить меня от всех этих нападок.

- Ну да, конечно же, - томно вздыхала мать. – Только ведь всякое бывает, а ты так невинна, так нежна и бесхитростна. И, знаешь, я даже рада, что у тебя будет настолько зрелый муж, он будет для тебя скорее как отец.

- Как отец?

- Ты вдвое моложе барона, и он станет оберегать тебя, словно нежное сокровище…

Все-таки события минувшего дня вымотали меня основательно. И как только солнце скрылось за горизонтом, приняв ванну, я легла в постель. Я думала, что тут же усну, и сон освежит мою голову, придаст сил и укрепит рассудок. Вот только тревожные мысли вихрями кружились вокруг меня, и я все думала о том, как же покину родительский дом, и не будет ли мне в тягость мое замужество. Все-таки барон Экберт де Суарже странный человек, действительно намного меня старше, и не будет ли он обижать меня, потом?

С такими мыслями я и уснула.

Проснулась от чувства, что кто-то смотрит на меня в упор. К тому же этот удушающий запах. «И что это так умопомрачительно пахнет? – подумала я. – Неужели кто-то разлил духи? Что-то они мне напоминают…»

И не успела я додумать свою мысль, как вдруг напротив окна увидела странный силуэт, как будто бы кто-то, распахнув ставни и отодвинув в сторону занавески, прокрадывается в мою спальню. Я вся оцепенела, дыхание мне перехватило, а взгляд испуганно застыл.

Меж тем незнакомец тихонько спрыгнул с подоконника и, крадучись, пошел в мою сторону. Я хотела крикнуть, но губы меня не слушались. И только когда мужчина низко согнулся над кроватью, я увидела этот знакомый блеск в его глазах. Поняв, кто это сюда пришел, я смогла выдавить вопрос:

- Барон де Суарже? Что вы тут делаете в столь поздний час?

- Дорогая Милена, - садясь на кровать, мужчина дотронулся рукой до одеяла, нежно его погладил.- Дело в том, что я плохо сплю по ночам.

- И что? – постепенно приходя в себя, я недоуменно захлопала длинными ресницами.

- А то, что я хотел еще раз убедиться в том, что сделал правильный выбор.

- Но… как вы сюда попали? Зачем?

- Мне нужно посмотреть на тебя вблизи, а вдруг все не так, как показалось на первый взгляд. Знаешь ли, у меня есть маленькая особенность – ночью я вижу лучше, нежели днем, и поэтому…

А потом, взявшись за край одеяла, он резким движением отбросил его в сторону. Я сразу же вся съежилась и, поджав под себя ноги, стыдливо прикрыла руками что смогла. На мне была длинная до пят ситцевая ночная рубашка, снежно-белая, вся в рюшах, застегивающаяся под самым горлом, с длинными рукавами, закрывающими мне даже кончики пальцев. Вот только ночью я все время ворочалась, поэтому подол не прикрывал больше моих ног, а свободные рукава закатались выше локтей. Слава богу, хоть ворот надежно прикрывал грудь.

- Да что ж такое, - с досадой прошипел барон, его, наверное, совсем не привлекал мой ночной наряд. – Что это, ты – юная девица, а спишь укутанная, словно столетняя бабка?

- Но мне так теплее, - сказала я. – К тому же, если одеяло сползет, все будет благопристойно.

- Благопристойно? – хохотнул мужчина. – Вот это уже перебор! И что – вместо трепетной и страстной прелестницы, я могу заполучить себе в жены кислую ханжу? Ану-ка проверим…

Следующие его действия меня шокировали. Навалившись на кровать, барон резко схватился за длинный подол моей рубашки и, не успела я глазом моргнуть, как осталась полностью голой, так как он немыслимо ловко стащил ее из моего тела через голову, чуть не вывернув мне руки.

- Мамочки… - прошептала я, страшась позора. – Зачем вы так? Это неприлично.

- Милочка, через неделю ты станешь моей женой, - гоготнул мужчина, а в его сливовых глазах замерцали зловещие огоньки, - и я не хочу получить неприятный сюрприз в виде какой-нибудь калеки или холодной жабы. Ляг на спину, расслабься.

- Ну это уж нет, - всполошилась я и, схватив край простыни, на которой лежала, хотела было замотаться в нее. Вот только барон меня опередил, вырвав ткань из рук, он схватил мои запястья и крепко прижал к постели.

- А теперь раздвинь пошире ноги! – рявкнул он. – Ну же!

Страшась, что кто-то может нас услышать, я покорилась его приказу.

- Вот так-то лучше, - сказал барон. – Лежи и не вздумай шевелиться, а не то сюда прибегут слуги, и у тебя возникнут серьезные проблемы.

- Так нельзя… - мои глаза увлажнились, а губы вовсю дрожали от безысходности.

- Я ничего не сделаю тебе плохого, обещаю, - сказал мужчина, отпуская мои руки. – Если ты будешь меня слушаться, Милена. Я просто проведу кое-какой осмотр, и если все нормально, тихонечко уйду. Но если твоя мама, мадам Мари, меня обманула и твое тело имеет существенные изъяны… тогда я завтра, как ни в чем ни бывало, расторгну помолвку, и все. И да – золото тоже останется вам, я не привык отбирать свои подарки.

Зажмурив глаза и замерев в таком постыдном положении, я позволила барону облапить себя. Сначала он исследовал мою грудь. Положив на нее теплые ладони, легонько сжал, и когда я тихонько всхлипнула, почувствовав надвигающуюся на меня волну постыдного возбуждения, довольно хохотнул.

- Ага, значит, живая, - прошептал мужчина, опуская руки вниз живота и дотрагиваясь пальцами до нежных складочек кожи.

Мне было невыносимо стыдно, все тело трепетало, но я побоялась сопротивляться, чтобы и вправду не прибежали слуги, а потом они подумают невесть что, и распространят обо мне неприличные слухи по всей округе. А тогда… если еще и барон Экберт - вот сейчас - передумает брать меня в жены?