СМЕРТЕЛЬНАЯ РЕКЛАМА глава 3

- Вот знаете, пацаны, как оно мне все надоело! - выплескивая остатки водки в сугроб, проскрипел Антон Рябов — директор крупного и единственного в области меланжевого комбината и по совместительству наш бывший одноклассник.

- Чего тебе надоело? - сморщился Глеб Шилов, еще один наш друг детства. - Бормотуха не в то горло попала, или в башку ударила? - он гыкнул и смачно спюнул.

- Ну вы чего, ребята?! - я попытался вклиниться в их перепалку, зная своих друзей еще с первого класса. - Стоит ли оно того, чтобы вот так вот поссориться, на пустом месте!

Мужики притихли, и только Тоша, как мы привыкли звать своего закадычного приятеля, хмуро зыркнул на нас своими карими глазами из под густых бровей.

Мы вышли проветриться на улицу из душного, пропитавшегося запахом оливье и винных паров зала. Из тридцати восьми учеников десятого «А» класса, пришли лишь пятнадцать. Но и этого хватило, чтобы устроить в школьной столовой настоящий бедлам. Наши девчонки, а теперь уже возрастные солидные дымы, разошлись на всю катушку, и после душещипательных рассказов о своих бедах и достижениях, принялись отплясывать на столах. Зрелище довольно экстравагантное и нелепое, если учесть то, что дамы уже потеряли тот задорный девичий облик и фигуры, чтобы выделывать такие коленца как пятнадцатилетние красотки.

Мы замолчали. Каждый в эту минуту вспомнил свое — сокровенное.

Много лет нам никак не удавалось. не то что собраться всем классом, а встретиться даже своим узким кругом. Поначалу виделись частенько, зависая в барах или укромных местах. Вдохновленные встречей шутили, радовались каждому достижению друг друга, много говорили о себе. Строили планы, мечтали съездить на рыбалку, на охоту, хвастались тем, чего успели достичь. Потом как-то все поутихло — каждый мостил свой путь. Кто-то уехал из города, кто-то стал знаменит и богат, а кто-то скрывался от посторонних глаз, стыдясь того, что не выбрался из болота, в которое увяз по-уши.

Наша «компания» из пяти пацанов выдержала проверку временем. Тоша, я, Глеб, Митька Селезнев и Мотвей Егоров. Все вокруг, включая учителей, воспринимали нас как единый цельный организм, забывая о том, что группа состоит из пяти разных мальчишек. Если кто-то один не выучил урока — двойки автоматически ставили всем пятерым. Если одному пришлось подраться — вызывали родителей всей пятерки…

Так было во время учебы… и еще некоторое время после.

Потом, во время перестройки, наши дороги разошлись окончательно, и мы стали общаться только в силу необходимости, когда деловые вопросы не могли решить самостоятельно.

Сейчас нас осталось трое. Митька погиб во время первой Чеченской - 7 марта девяносто пятого года. Мы узнали об этом, когда завалились подвыпившие к нему домой, поздравить Зинаиду Николаевну, его мать и нашу учительницу истории, с женским днем. Она была необыкновенно красивой женщиной, добрая, тактичная, всегда видевшая в каждом шалопае личность, с которой всегда умела договориться. Мы обожали ее и боготворили всей школой. Открыла же нам постаревшая, осунувшаяся женщина с сединой в волосах, глубокими морщинами на лице и в трауре.

Как нам тогда было неудобно перед ней, за то, что не навещали, перед погибшим другом — что ни разу не поинтересовались его жизнью…

Мотвею тоже не повезло. Вроде все как у всех — первый из нашей шумной компании женился, родилась дочь, и он как-то сразу перестал выходить с нами на связь, гонять на мотоциклах, сидеть в гаражах за баночкой пива… - говорил, что остепенился, нужно подавать пример дочери, помогать жене. Мы тогда смеялись над ним — ишь как заговорил! Правильный стал! Подкаблучником дразнили, недопацаном, юбкой, слюньтяем и слабаком. Вот еще — жена попросила мусор вынести, в магазин сходить… а дочь, так о каком примере говорить — ей всего два месяца стукнуло? Да и ждали сына, а родилась она...

Мотька не обижался, но твердо стоял на своем. А через два года мы узнали, что его любимая Настенька спуталась с соседом и даже родила от него сына. Мотвей узнал об этом, как водится, последним, от соседки бабушки-старушки — ушки на макушке, которая влезла в семью грязными лапами, растоптала все хорошее, что еще осталось между супругами, решив открыть рогатому мужу сокровенную тайну.

- Витенька-то на тебя что-то совсем не похож. - причитала одна, картинно хватаясь за голову руками. - Вылитый сосед Гришка.

Поначалу Мотвей не верил во все эти злопыхания, думал бесится бабка от скуки, а потом стал присматриваться, прислушиваться, следить за каждым шагом благоверной... и застал таки супругу в объятиях хахаля... Порешил всю семью — не пожалел и дочку Анечку... А следом и сам повесился — успел только позвонить в милицию, да покаяться.

Мотвея посмертно признали виновным, и если бы его удалось вытащить с того света, пришлось бы сидеть ему на нарах лет двадцать пять. Никто бы и разбираться не стал в мотивах парня — убил и точка.

Может тогда и родилась во мне мысль — стать следователем. Чтобы карать виновных и помогать невиновным. Чтобы судить по справедливости, рассматривая все обстоятельства дела… Чтобы и бабке той досталось сполна, дабы язык не распускала, да сидела тихонько, не лезла со своими откровениями в чужую душу. На худой конец — пожурила бы Настю с Григорием. Ну, или пригрозила бы им...

Я так до сих пор и не могу поверить, чтобы добрый любящий, всепонимающий и прощающий Мотвей Егоров смог поднять руку на дочурку, в которой был смысл его жизни. Сейчас допускаю, конечно, что убил он ее из жалости, не оставил сиротой, не допустил, чтобы малышка маялась по детским домам… Но все-равно, не верится во все происшедшее. А если бы он не отдалился от нас… Если бы мы были рядом… Если бы вовремя выслушали, пришли на выручку… Если бы просто набили морду тому Гришке…

Сплошные если. Сплошные запоздалые сожаления...

Наученный тем горьким опытом, я внимательно поглядел на Антоху.

- Ну, выкладывай, что случилось? - спросил я, и оба мои одноклассника посмотрели на меня удивленно. - Говори, не тяни, я же вижу, что что-то не так!

- Ну ты — сыщик! - хмыкнул Рябов, запрокинув стакан и вылив в рот последние капли спиртного.

А Глеб небрежно отмахнулся.

- Да что у него могло случиться? Деньги миллион-другой в карты проиграл? - он уже еле ворочал языком и плохо соображал о чем идет речь. - Так это для него мелочь, о которой он и не вспомнит завтра. Ты ж у нас из ээтих, новых руссских, тол-тол-сто-сум-ов. - Глеб пьяно икнул и осклабился. - Это для нас рупь — деньги. А для него — мильен — копейка! - он захихикал, радуясь своей шутке и пытаясь сохранить равновесие, уселся на стылую ступеньку школьного крыльца.

- Ты б пошел домой, Глеб. - остановил его излияния я. - Наклюкался уже, хватит.

- Хмм, что считаете меня алкашом запойным?! - он обиженно выпятил нижнюю губу. - Зазорно с другом детства поговорить? Противно? Или секреты у вас появились от старинного приятеля? Боитесь, что сболтну лишнего о ваших махинациях?

- Брось ерунду молоть. - похлопал его по плечу Рябов. - Иди лучше пивка нам организуй.

- Вооот, этто другое дело! - Шилов ткнул меня в грудь пальцем. - Вот он, настоящий друг, а ты мент поганый, понял?

- Понял! - кивнул я, провожая его глазами и обращаясь к Тошке. - Так что случилось? Рассказывай! Не думаешь же ты, что я поверю тебе, долларовому миллионеру, имеющему все, чего пожелает душа, что все надоело?! Я помню тебя в девяностые — пыль из под копыт — ни стыда, ни совести, ни усталости, ни сожаления и раскаяния! Теперь-то что? Жена умница красавица, дочка взрослая…

- Вот именно, взрослая! - скривился он и начал откровенничать — видно наболело. - Теперь она считает себя самостоятельной и вольной птицей, которой уже не нужны родители… - он тяжко вздохнул и вытер рукавом покрасневшие глаза. Я молчал. - Девка она у меня видная, но… даже не знаю как сказать — бестолковая что ли… решила покорять мир своими фотографиями. Блогерша хренова.

- Нуу, это ты зря! - вставил я. - Блогеры сейчас неплохо получают. Жизнь интересная. Слава опять же.

- Все так, да только она больше другого склада ума. Ну нет у нее тяму момент поймать. Хорошее фото люди иногда месяцами ждут. Миллионы снимков делают ради одного кадра. А она ни четкость выставить, ни фокус настроить...

Я пожал плечами — что здесь скажешь?

- Один раз она свои снимки на конкурс выставила — так даже в десятку не вошла. Другая бы, или бросила все к чертям, или учиться пошла, так нет, моя говорит — опыта наберусь и все окей будет. Вот уже третий год опыта набирается. Последний раз пришлось в салон обратиться — там ей чувак картинки ее отфотошопил, сказал — чтобы если что, пусть еще обращается, дескать в них есть глубинный смысл, а дорабатывают фото даже профессионалы с большой буквы. Дуреха эти фотографии в журнал какой-то послала — что ты думаешь — напечатали. Работу предложили. Она прибежала, говорит, поеду с каким-то хреном в горы на месяц. Пообещала позвонить как доберется. А потом фотки опять к этому корешку на доработку понесет — весь гонорар и спустит. - он зачерпнул пригоршней снег и плюхнул в лицо. Пожевал полными губами, стряхнул растаявшую влагу. - Да только вот уже два месяца прошло — ни звонка, ни весточки.

- Так в журнал позвони. - посоветовал я.

- Звонил. - бросил он. - Только там столько оказывается таких вот желающих — тьма тьмущая. Они не следят за передвижениями работников. Принесли фотки — понравились — заплатили-напечатали, нет — иди дальше работай или катись ко всем чертям. - он развел руки в стороны. - Вот так. Все просто.

- Дааа. - протянул я. - А что с программистом, который ей снимки правил? Может он в курсе?!

- Так я не знаю ни кто он, ни откуда… Жанка только упомянула, что по рекламе его нашла. Профи, да и денег много не берет. Ну я и не стал интересоваться — сколько таких помощников было...

- Ну ты заходи ко мне в отделение. Заявление напишешь, я поиски организую.

- Да я на этой неделе в командировку еду — контракт наклевывается выгодный, жалко упустить такой шанс.

- Смотри. Может к новому году и сама объявится. Молодежь, она порой ведет себя безрассудно.

- Спасибо, Борь, за помощь. Я подумаю!

Школьная дверь с грохотом распахнулась, и едва держась на ногах на крыльцо вывалился Глеб, сжимая в руках порожнюю бутылку водки и три пластиковый стаканчика. Щеки его были в помаде, шапка съехала на бок, а ботинки расстегнуты. Антон со смешком потрепал его по плечу:

- Ты, я вижу, времени даром не терял! Совместил приятное с полезным.

Тот лихо мотнул головой словно хотел скинуть со лба невидимую челку и пробормотал что-то невнятное, еле сохраняя равновесие. Затем раздал нам тару, осторожно, чтобы не пролить ни одной капли наполнил наши «бокалы», и мы разом выпили.

- Вот придурок, - занюхав рукавом, крякнул Тоша, - закусить-то не догадался принести? - но до Глеба его слова уже не доходили, он уселся прямо на снежную дорожку и опустив голову на руки, захрапел. - Ладно, пацаны, мне пора. Самолет завтра, а еще собраться надо. Он пожал мне руку, пихнул в бок Шилова, и быстрым шагом удалился со школьного двора.

- И мне на работу! - я пульнул свой стаканчик в урну. - Не налягай, Глеб, больше. А то девчонки разорвут... Такого хахаля!

Мой товарищ пьяно икнул, поднялся на ноги, и шатаясь. побрел обратно в тепло, а я направился домой, раздумывая о превратностях и совпадениях жизни.

Наутро голова нещадно болела. Я с трудом перевернулся на другой бок и обнаружил, что за окном глубокая ночь. Что-то меня разбудило? Я прислушался. Тихо. Закрыл глаза и вновь начал проваливаться в дремоту - по-крайней мере часа полтора у меня в запасе есть чтобы выспаться и успеть привести себя в порядок. Однако тревога все нарастающая в душе, так и не дала мне заснуть. В голове вертелись какие-то картинки, как в калейдоскопе мелькали события. Что-то вчера было мной услышано, но прошло мимо сознания, и я пытался вспомнить эти слова, но мои размышления прервал телефонный вибросигнал.

Я выплыл в реальность, еще пару секунд приходил в себя. прежде чем ответил на звонок.

- Привет, Боря! - я удивленно уставился на часы — шесть ноль пять утра. Что заставило Веру позвонить мне в такую рань! Сон слетел с меня разом, а сердце сделав в груди кульбит, замерло в ожидании.

- Ччто сслучилось? - мой язык прилип к небу, а во рту стало так сухо, что слова с трудом вырывались из горла.