Глава 2.1

***

Если бы не Лаэрт, первый учебный день я бы благополучно проспала. Эльфу пришлось меня расталкивать, даже облить водой из чайника. Я отчаянно сопротивлялась пробуждению, лягалась и брыкалась. Наконец, неохотно разлепив глаза, поинтересовалась, какого лешего голубоглазик делает в комнате неодетой девушки.

Лаэрт рухнул на мокрую постель и расхохотался.

За последние недели, как ни странно, мы успели сдружиться. Эльф возился с деревенщиной, пытался вбить в голову азы науки, взамен веселила учителя байками. Мы много гуляли, беседовали. Больше не целовались: у Лаэрта принципы. Мое восхищение эльфом тоже утихло, зато поблагодарила небеса за родную душу в академии: не так одиноко придется.

Велела Лаэрту запихать в сумку все необходимое (а то наберу всякой бесполезной фигни), вскочила и, как была в одной ночной рубашке, ломанулась в общую уборную. Обратно вернулась причесанная, чистая, поблагодарила эльфа за помощь и выставила за дверь. По словам Лаэрта, на все про все оставалось полчаса.

В итоге не поела толком, дожевывала на ходу, хвостом виляя за эльфом, развившим воистину драконью скорость. Только благодаря ему поспели к началу. Догадываюсь, от прически ничего не осталось. И платье наперекосяк. Забилась в самый дальний ряд, чтобы не позориться, а Лаэрт протиснулся вперед: будущих магов вызывали первыми.

Хорошо мужчинам — никакого макияжа, никакой мороки с одеждой! Я, дура, каблуки напялила. Если придется терпеть, несколько часов стоять перед главным корпусом, пока ректор толкает занудную речь об ответственности за выбранный путь и, заодно, вспоминает всех волшебников Златории, до распределения комнат не доживу.

Прислушалась: наверняка потом заставят учить жизнеописания великих магов. Некоторые истории оказались забавными, вроде повести о Златокудрой Пузане. Хихикнула, представив, как она залезает на метлу – в моем представлении ведьма обязана летать. Колдунья пугала врагов несравненной красотой — следствием любви к тортикам. Деревенские фамилии от кличек происходят, а Пузана — явно не славное аристократическое имя. Жестоко, конечно, так с девушкой, но, видно, талия была необъятная. А Златокудрая... Какое же колдунье дали имя, если она предпочла его сменить?

Прославилась Златокудрая Пузана тем, что спасла один из городов Златории от дракона. Заговорила зубы и убила. Женское коварство хуже проклятия. Наплела наверняка, будто сирота, боится такого сильного красивого дракона, но жутко мечтает познакомиться. Животинка-то пасть и открыла. Кто ж примет колобок с косой за колдунью? Я бы тоже не догадалась, как и бедный дракон. Теперь его скелет хранился в академии. Нужно сходить, посмотреть.

Остальные маги боролись с нечистью, религией и местными властями обычными методами. Все поголовно умные, великие и неповторимые. Видимо, иных из истории вычеркивали, то есть подавляющее большинство. Оно и понятно: какой пример может подать молодежи обычный деревенский колдун? Что у него за жизнь? Так, одна рутина.

Со скуки рассматривала лица, пытаясь понять, кто откуда. Вот южане: у них характерный выдающийся подбородок. У других волосы особым образом заплетены – не златорцы. У меня глаз наметанный: натренировалась на ярмарке, чтобы с товаром не обманули. Продает, скажем, купец ткань, якобы сестра ткала. У нас и шерсти такой нет, а сам продавец – златорец златорцем. Вот и попался на вранье, цену сразу сбил.

Наконец студентов начали строить по факультетам. Декан выкрикивал имена, вызывая счастливчиков. Делал все медленно, со вкусом, зачем-то заглядывая каждому в глаза. Цепочка из счастливых и гордых мордашек тянулась к крыльцу, получать студенческие значки. Я не торопилась: на всех хватит.

Внезапно раздался резкий хлопок, и двор академии заволокло едким туманом. Кто-то пронзительно завизжал, и толпа кинулась врассыпную, грозя снести ограду.

Молилась, чтобы не сломались каблуки. Если упаду — конец, затопчут. Глаза слезились, горло резало наждаком.

— Стоять! — разнесся над двором властный голос госпожи Осунты. — Всем оставаться на местах и не малодушничать!

Легко сказать, когда там, где предположительно стоял ректор, снова что-то полыхнуло, прорвавшись оранжевыми всполохами сквозь сгущающийся черный дым. Теперь я понимала, это вовсе не туман.

Барабанные перепонки грозили лопнуть от новых взрывов.

Воспользовавшись тем, что больше никто никуда не бежал, плюхнулась на брусчатку и сняла туфли. У земли дышалось легче, многие последовали моему примеру, растянулись кто на траве, кто на булыжниках. Я тоже легла, со страхом наблюдая за пляской шаровых молний. Они с шипением носились взад-вперед над нашими головами. Сердце ушло в пятки, когда одна такая замерла над лицом.

На миг показалось: вот она, смерть, но огненный шар поплыл дальше и взорвался в парке.

Ко мне подполз Лаэрт, обнял, принялся что-то объяснять, но я не слушала. Меня колотило, ладони вспотели от животного страха.

Ничего, все будет хорошо, тут полно магов... Хотелось бы верить, только надежда держалась на одном честном слове.

Заметила, многие снова закрыли глаза. Я не стала: пропущу, как какой-нибудь огненный шарик угодит в голову. Беззастенчиво прижалась к Лаэрту и попыталась разглядеть что-то в дыму, стараясь не замечать свистов и взрывов. Рядом с эльфом страх постепенно улегся, ему на смену пришло любопытство.

Что же там взрывалось, почему нет пламени, откуда без грозы взялись молнии? И, самое главное, отчего все это совпало с торжественной частью? Создавалось впечатление, будто кто-то из нерадивых студентов собирался сорвать занятия.

— Магия, — шепнул Лаэрт. — Кто-то пытался убить ректора. Сейчас с преступником воюют преподаватели. Ничего, — успокоил приятель, — скоро все закончится.

В голове не укладывалось! Чтобы в тихом Вышграде кто-то покушался на жизнь мага, да еще в академии. Куда катится мир?! А так и не скажешь.

Наверное, я задала самый глупый вопрос на свете:

— Кому это понадобилось?

Эльф пожал плечами. Он понятия не имел.

Небо неожиданно взорвалось гигантским фейерверком, от которого заложило уши.

Случайно заметила, что часть парка исчезла. То есть вот они, кусты, небо — а немного правее уже нечто серое с зигзагами пламени. Только хотела обратить внимание Лаэрта на конец мира в миниатюре, как все пропало. Снова погожий сентябрьский денек, солнышко греет, только сотня студентов лежит вповалку на плашках двора.

Звенящую тишину нарушил истошный девичий крик: 'Мама!' Лаэрт попытался удержать, но я скинула его руку и поднялась на ноги.

Признаться, тоже бы закричала, если бы оказалась в первых рядах. Вытерпела, хотя бы не рвало, как брюнетку с толстой косой. Ну да, кровь, ну много. И так, по мелочи — окна разбиты, дверь с петель сорвало. Ерунда, дело наживное, а вот человеческие жизни...

Ноги сами потянули туда, где еще пять (десять, пятнадцать, полчаса?) минут назад раздавали студенческие значки. Одна из немногих, к слову, кто не рыдал, а горел желанием помочь. Попутно вспоминала, что и как надлежит перевязывать. Каблуки мешали, поэтому скинула туфли и отдала следовавшему за мной, словно тень, Лаэрту. Брусчатка и тонкие чулки – не лучшее сочетание, но зато точно не упаду. Осколки стекла обойду, а неудобства стерплю. В конце концов, я эти треклятые туфли недавно снять мечтала.

Казалось, по академии прокатилась война – столько раненых! Пострадали не только преподаватели, но и студенты. На первый взгляд, повреждения у них несерьезные: ссадины, порезы, ожоги. С преподавателями хуже. Столько крови из царапин не выльется. Она пропитала обрывки одежды, усеявшие площадку перед главным корпусом академии. От помоста ничего не осталось, даже полинявшей сиреневой ткани, которой обили возвышение. Некогда на нем стояли ректор и старшие преподаватели, а теперь прямо посредине бывшей трибуны зияла воронка.

Замерла, прижав ладонь ко рту. Там, у парадного входа в академию бродило нечто. Абсолютно черное, с яркими белыми белками глаз и то ли волосами торчком, то ли ивняком на голове. Все в засохшей крови и лоскутах, вместо одежды. Зомби?

Спиной нащупала плечо Лаэрта и немного успокоилась. Он мужчина, он защитит, то же огненный шарик пустит. Мелочь, а неприятно.

Закоптелое существо склонилось над чем-то или кем-то на пороге: отсюда не видно.

— Эдвин, — устало протянуло оно, — хоть вы воды принесите!

Только по голосу признала Осунту. Осунту Тшольке, магистра боевой магии, как представил ее Лаэрт. Странно, в академии она считалась сильнейшим специалистом по плетению «кружев смерти» и обучала страшным премудростям убийства мужчин. Поговаривали, даже ректор, тот самый магистр Айв, который сжалился надо мной на экзаменах, уступит ей в поединке. Зато, несомненно, старичок превосходил Осунту в другом — воспитанности и выдержке. И очень любил жизнь. Догадалась, именно он лежал на пороге. К счастью, ректор пережил кошмар, а кровь принадлежала нападавшим, а не вытекла из жил защитников академии. Подойдя ближе, увидела магистра на обуглившемся каменном крыльце. Оно выглядело так, будто на него дохнул дракон. Ничто другое, по моему мнению, не способно превратить камень в воск.

Госпожа Осунта сидела рядом, положив голову магистра Айва на колени, и сосредоточенно водила руками над его лицом. Эдвином, у которого она просила воды, оказался сухопарый шатен с небольшой элегантной бородкой и крохотными аккуратными усикам. Двигался он со странной животной грацией – струился по воздуху, перетекая из одного места в другое. Как завороженная, наблюдала за шатеном. Понимала, что выгляжу глупо, привлекаю внимание, но ничего не могла поделать. Тут не так, как с Хендриком или Лаэртом, тут я польстилась не внешностью, которую не рассмотрела толком, мужчина завораживал одним своим присутствием. Наверное, он мастер внушений.

Изрядно потрепанный, с подозрительно негнущейся рукой предмет грез опустился перед ректором на колени и принялся обтирать его лицо мокрой тряпкой. Тут подоспели другие маги, засуетились, окутали крыльцо сиреневатой дымкой — магией, наверное. Пострадали многие, но, вроде бы, никто не умер.

Взявшая на себя бразды правления Осунта велела студентам построиться по факультетам, выбрать старост и отчитаться, нет ли раненных и погибших. Ее взгляд упал на нас с Лаэртом. Вернее, только на меня: не эльф же вылупился на крыльцо и магов, как девочка на ярмарочного фокусника.

— Вам персональное приглашение нужно?

— Я помочь хотела.

Вот так, ушат холодной воды... Ладно, отряхнусь и пойду дальше.

Брови Осунты поползли вверх. Ну да, деревенщина — и помощница? Однако здравый смысл победил, и поманила к себе, велев надеть туфли. А я и забыла о них.

— Значит так, барышня, отправляйтесь в лазарет, берите бинты и несите сюда. Магистр Лазавей, проводите ее. Заодно руку лекарю покажите.

— Само заживет, не в первый раз! — отмахнулся шатен и скользнул по мне взглядом, чтобы спросить: — В медицине что-нибудь понимаете?

Гордо ответила:

— Я из деревни.

— На какой же факультет она поступила? — Магистр обернулся к Осунте. — Только не говорите, что мне придется обучать сию юную особу!

— Придется, если до следующего года продержится, — хмыкнула покрытая копотью магичка. — Учится она под началом магистра Тревеуса.

Эдвин Лазавей издал непонятный звук, нечто среднее между смешком и междометием, и обычной, человеческой, походкой зашагал вдоль пострадавшего корпуса, велев следовать за собой. Лаэрт увязался с нами.

Светлый лазарет встретил тишиной. Ряды коек с одинаково заправленными одеялами, цветы на окнах, баночки и ступки в шкафчиках. Лекарь, то есть преподававший медицину маг, отсутствовал. Наверное, занимался ректором. Его помощники тоже сбежали, пришлось самой разыскивать бинты.

Магистр плескался над умывальником, возвращая лицу прежний цвет. Заметила, как морщился он от каждого движения левой руки. Не выдержала и предложила взглянуть.

— Действительно что-то смыслите или так? – скептически поджал губы преподаватель.

Обиженно насупилась.

Я не так, я травам обучена.

Подошла, осторожно расстегнула пропитавшийся кровью манжет и закатала рукав. Судорога пробежала по лицу магистра, когда я коснулась припухшего локтя. Там, где сочленялись кости, кожа едва заметно побагровела. Перелом. Обломки не торчат — хорошо. Нужно вправить, только страшно и больно. Ничего, магистр – мужчина, потерпит.

Ничего не объясняя, захлопала дверцами шкафов, ища лубок. За этим занятием меня застал прыщавый паренек. Он высокомерно заявил, что нечего мне, неучу, в серьезные дела соваться, и выпроводил из лазарета. Хотела вернуться за бинтами — куда там! Мол, справятся без моего участия.

— Обождите! — окликнул магистр. — Вам значок выдать нужно. Ступайте к магистру Тревеусу и, — в голосе послышалась усмешка, — не ходите больше на высоких каблуках по камням. Собирать кости сейчас некому.

Если помощь не нужна, навязываться не стану. Молча вышла и под руку с Лаэртом отправилась вступать в студенческую жизнь: получать значок и комнату. Мучил вопрос: что же произошло во время торжественной речи? И не меня одну: студенческий улей гудел. Младшие донимали старших, а те тайком ходили на разведку, пытаясь подслушать разговоры магистров. Поговаривали, будто кто-то покушался на жизнь ректора, выбросил из воздуха клубок заклинаний, будто один из адептов магии (то есть студент последнего курса академии) видел священника в том сером мареве. Ему не верили, но факт покушения на лицо.

Преподаватели хранили гробовое молчание, делая вид, будто ничего не произошло. Слухи об атаке недругов пресекали, потом и вовсе заявили, виной всему один горе-алхимик. Якобы он неправильно смешивал сущности, в результате чего произошло накопление заряженного магией газа. Что такое газ, объяснил Лаэрт на примере туманов над болотами. Опасная вещь: невидима, без запаха, не почувствуешь.

Бурления постепенно затихли, и академия вернулась к привычной жизни. Ректор шел на поправку, другие раненые тоже. Во всяком случае, нам так говорили – в лазарет никого, кроме надутых помощников и помощниц лекаря, не пускали. Не нравилось мне это. Пострадали люди, а никого не наказали. Ведь алхимик едва не угробил уйму народу! Случись такое в деревне или нашем городке, судили бы! Если бы до разбирательств жители не поколотили. А тут ничего, только слухи и скупые объяснения.

Словом, я задумалась и пришла к выводу: что-то тут нечисто. Может, виноват во всем газ, но не студенты с ним баловались. Впрочем, пусть маги разбираются.

Благополучно получив значок и ключи от комнаты, отправилась осматривать новые владения. Хихикнув, вспомнила поведение декана. Он меня не забыл и постарался быстрее выпроводить, явно не желая оставаться наедине.

Студенческий дом Общеобразовательного факультета затерялся на задворках. Все правильно — Академия магии, пусть волшебники ближе к учебным корпусам живут. Ничего, зато из окон красивый вид на парк и ограду. Только пока добредешь по извилистым дорожкам...

Роз-то сколько! Интересно, они для дела или для красоты? Куда ни глянь — у домов одни цветы. И никаких улучшенных колдовством крон деревьев, все естественно. Вездесущий плющ оплел стены. Его холили и лелеяли, вырос сочным и толстым, лазать удобно.

Зачем вокруг студенческого дома насадили столько роз, поняла назавтра. На Общеобразовательном факультете учились в основном девушки. На кого? На учителя и помощника мага. Негусто, но Академия магии, целительства и общеобразовательных наук имени святого Йордана не благотворительное заведение. Для себя выбрала профессию помощника мага. Лишь бы дар найти и развить!

— Давай запишем тебя и вещи перенесем? — предложил Лаэрт.

Эльфу предстояло жить ближе всех к месту учебы, в самом первом и самом длинном жилом корпусе. Выглядел он, к слову, ухоженнее. Будущим магам светильники у входа организовали, а у нас просто дверь. Возвращаешься в темноте, свечку бери.

Кивнула и с опаской потянула за железное кольцо, которое держала в пасти горгулья. В прихожей, по-нашему, сенях, было прохладно. Тут висели зеркало и пара вешалок для плащей, стоял держатель для зонтов и столик для писем. Чуть поодаль имелись два табурета и кадка с вечнозеленым растением. Направо — дверь в столовую и кухню, прямо лестница, налево — тоже дверь, закрытая. После выяснилось, там чулан и помывочная: утепленная комната для водных процедур.

Лестница оказалась скрипучей: тихо на свидание не сбежишь. Но опять-таки плющ имеется. Нет, конечно, сама никуда не собиралась, о других заботилась.

Судя по номеру на дощечке, крепившейся к ключам— один от входной двери, другой собственно от комнаты, — не придется карабкаться к небесам. Так и есть, поселили на втором этаже, в самом конце длинного, как кишка, коридора.

Комната оказалась не заперта: там вовсю хозяйничала девушка, раскладывая вещи. Блондинка внушительных достоинств и, надеюсь, доброты, потому как только стервозной соседки мне не хватало. Она обернулась на шум шагов, поздоровалась и продолжила наводить порядок.

На всякий случай проверила, не стоит ли ждать появления еще одной соседки? Нет, кровати всего две.

Обстановка скромная, как на постоялом дворе: ничего лишнего. Помимо постелей — стол, два стула, полки для книг и шкаф для одежды. Под кроватями — по сундучку для личных принадлежностей. Остальное покупайте сами. Спасибо, кто-то зеркало на дверь повесил.

Соседку звали Светаной. Что-то подсказывало, что проблем с ней не будет. Как и надеялась, блондинка оказалась добродушной хохотушкой. Светана сразу мне понравилась. И глаза у нее карие, такие, какие только у честных людей бывают.

Лаэрт предложил перенести мои скудные пожитки и расплатиться за комнату на постоялом дворе. Отказалась: эльф не нанимался за мной ухаживать. Приятель – одно, поклонник – другое. Посидела немного, передохнула, опять же со Светаной поболтала, узнала, что тут да как: первичное собрание в виду обстоятельств пропустила. Проще говоря, прогуляла.

Переезд прошел без проблем. Вещей у меня кот наплакал, без местных покупок и вовсе один узел. Зато у Лаэрта целый сундук. Все погрузили на нанятую им подводу.

Раскидав пожитки по местам, отправилась со Светаной осматривать студенческий дом. Оказалось, она тоже мечтала стать ведьмой, а не деревенской учительницей. Светана заверила, у меня все получится, не забыла спросить о муже... Отчего-то позавидовала ей: всего на полгода младше меня, а не замужем. Горожанка, в школе училась. Нет, славная она, посмеяться любит, но с мозгами.

Потом отправились в гости к Лаэрту и всей честной компанией поужинали. Заодно узнала, как здесь кормят. Готовили на общей кухне, потом подогревали в студенческих домах и ставили на раздачу. Есть можно и не в своей столовой, но тогда кому-то может не хватить. Идешь, берешь поднос, тарелки, приборы, сам наливаешь, накладываешь. Готовят сносно, а не нравится, можно на кухне хозяйничать.

Напитки свои. Кто эль притащит (я о парнях), кто чайник поставит, кто кисель или компот сварит. Бесплатна только вода из бака. Но в первый раз нас угостили компотом за академический счет.

Мораль студентов в академии строго блюли только на бумаге. Совместные прогулки под луной не одобрялись, но и не запрещались, поэтому парк полнился голосами. Мы тоже гуляли, только не по парку: осматривали учебные корпуса. Лаэрт неплохо ориентировался в зеленом лабиринте, объяснял, где что. Потом проговорился: в академии учился его старший брат.