Глава 1.1

Шорт вытер кружки и усмехнулся:

— Ну и шутница ты, Агния! Есть тут один... Тебе для какой цели?

— Новости узнать.

Человечка мне указали, и я поплелась к нему. Кружку прихватила. Знаю я, вернешься, а пиво уже след простыл. Кружка, увы, большая, рассчитана на мужчину, цедить придется до ночи.

— Вечер добрый!

Русалочья внешность и зеленые глаза сделали свое дело: на меня обратили внимание.

Приветливо улыбнулась троице за столом, кокетливо поправила волосы и незаметно дернула за ленту, чтобы они густой волной рассыпались по плечам. Вот и фартук пригодился: убрала туда ленточку.

Шорт осуждающе косится. Пускай!

Если тебя чем-то наделили, пользуйся для достижения цели. То, что замужем, не скрою, но и колечко показывать раньше времени не стану.

Эх, не нагулялась, повелась на всяких зеленоглазых, а, может, мне эльфийский принц судьбой предназначен? Но, как говаривала тетушка: брак — не клеймо, всегда избавиться можно. Я Хендрика бросать, разумеется, не собиралась (пока, во всяком случае), но и в вековое ярмо впрягаться не желала.

— Добрый, краля. Ты чья будешь?

— Своя собственная. Сесть рядом разрешите?

Подвинулись, разрешили.

Как бы нужный разговор завести? Не в лоб же: "Хочу в столицу, а муж не пускает"? Тогда точно академии не увижу и даже не как своих ушей: последние хоть в зеркале отражаются. Шорт за милую душу заложит муженьку. Хм, а ведь он и так расскажет, надо бы его куда-то спровадить. Хоть бы клиенты потянулись!

Храни меня, моя звезда! Охотник на вампиров пожаловал.

Скосив глаза, проводила взглядом мрачного субъекта, не дававшего спокойно спать в гробах упырям и вечно живым любителям чужой крови. Ну и амулетов на нем! Интересно, они действительно защищают? К примеру, тот, с глазом? Так и хотелось подойти, спросить. Признаться, пару раз порывалась купить нечто подобное, но Хендрик от палаток торговцев отгонял. Сам он россыпь побрякушек не носил, только амулет на кожаном шнурке, неказистый, из потемневшего металла, даже в постели не снимал. Зато у охотника поверх куртки целый цветник! Будто градоправитель в праздничный день. Что-то мне подсказывало, для красоты все, народ попугать, цену набить. Я бы лучше Хендрику заплатила: у него диплом, а не просто совиные брови.

Незаметно перевернула обручальное колечко камушком внутрь, и продолжила загадочно потягивать пиво. Оно уже не лезло в горло, но с кружкой расставаться нельзя: чем еще займу руки? Не сидеть же и пялиться на людей? Мягко говоря, невежливо. А то, что молчу.... Так пусть сами спросят.

Так, есть! Именем интересуются, планами на вечер. Я глазки строю, кокетничаю — куда там всяким сиренам! Хендрик рассказывал, есть такие полуженщины-полуптицы, которые мужиков охмуряют. У нас перевелись, а за морем остались. Говорю, что свободна, что закат могу с ними посмотреть, а вот на звезды — ни-ни. Потом вздыхаю: в столицу к любимой бабушке отвезти некому.

Клюнули!

Условившись, где и когда встретимся, вспомнила о муже – злом и некормленом. Влила в себя остатки пива, соврала про дела и поплелась к благоверному мириться. Вернее, я-то с ним не ссорилась, но без извинений подозрительный Хендрик все планы порушит. Вот ведь упертый мужик! А еще меня упрямой называет. Я не настойчивая, просто должна же у человека быть мечта? Что плохого, если он к ней стремится, или женщинам не положено?

Дома, вопреки ожиданиям, меня не ждали с распростертыми объятиями. Никаких: «Дорогая, я волновался, скучал!» Даже обидно стало. Будто на рынок пошла! Или это метод борьбы с несговорчивой женой?

Хендрик с абсолютно равнодушным видом уминал кашу. Отрезал шмат колбасы и жевал. Ну вот, прекрасно без меня обойдется.

— Нагулялась, голову проветрила?

Так, спокойно, он меня провоцирует. Истеричек в маги не берут, поэтому соберись, Агния, и дай отпор противнику.

— Ага, много светлых мыслей надуло.

— Например? — Хендрик оторвался от чугунка, с прищуром глянул на меня.

— Что надо тебе компот сварить или варенье. Если будешь хорошим мальчиком. А ты, увы, — тяжкий вздох, — меня огорчаешь.

Муж пропустил колкости мимо ушей. Он вообще не особо меня слушал: пусть женщина языком мелет, ничего умного не скажет.

Достала тарелку, пристроилась ужинать рядом. Хендрик принюхался и нахмурился.

— Агния, ты пила?!

Только глаза такие делать не надо: сам вынудил.

— Угу. Запивала горечь на мужа, который столько гадостей наговорил.

Деланно шмыгнула носом и отвернулась, надув губки. Я, конечно, не обиделась, но для дела нужно. Заодно сердиться, жуя, удобно.

Хендрик оказался непробиваем: извиняться не собирался, более того, продолжил разговор на тему: «Женщина и наука». Заключение осталось прежним: никуда не поедешь.

Пожала плечами.

— Поеду. Не сейчас, так потом.

— Расхочется, — усмехнулся муж. — Это ты от скуки.

От скуки?!

Захотелось вскочить и треснуть его половником. Женщины дома не бездельничают, а работают. Еда, чистые рубашки и мытая посуда с неба не падают.

— Но ты же учился, почему я не могу?

— Дара нет, — отрезал всезнающий муж. — Агния, кончай, надоело! Ты как капризный ребенок. Отвезу-ка я тебя к матери: физический труд полезен.

Вовремя я с купцами сговорилась! С Хендрика станется завтра обещание сдержать.

— Избавиться хочешь?

— Агния! — он с укором посмотрел на меня. — Ты прекрасно знаешь, что все это для твоего же блага. За тобой пригляд нужен, чтобы глупостей не натворила. От кого набралась-то?

— От тебя. Ты же маг.

— Твой отчим — староста, но твоя матушка управлять деревней не лезет. Не женское это дело. И магия тоже.

Женоненавистник какой-то! Как меня угораздило за него выйти?

Вечер прошел мирно: у мужа за книгами, у меня — за вышиванием. После Хендрик выдал горькое снадобье, способствующее успокоению нервов и улетучиванию глупых мыслей. И все, свободна.

Нацарапала на клочке бумаги короткую записку: «Не волнуйся, со мной все в порядке. Потом напишу. И я не сбрендила!» Оставила послание на кухонном столе, чтобы с утра увидел, переполох не поднял, и потопала в спальню. Хендрик так рано не ложится: либо в кабинете сидит, либо у огонька пьет, читает.

Вещей взяла немного: сколько унесу в холщовой торбе. Я с ней на рынок ходила, а теперь вот в столицу поеду. Когда явился муж, успела все припрятать и лечь в постель.

Хендрик разделся, толкнул в бок. Ясно, супружеский долг. Быстро, безо всяких извинений. Не понравилось совершенно. После муж завалился рядом, по привычке положив руку на живот. Ладно, потом скину, или сам на другой бок перевернется: в обнимку мы не спим.

Супруг захрапел, а я ворочалась, с нетерпением ожидая, когда забрезжит рассвет.

Завтра сбудется моя заветная мечта!

А вдруг муж проснется? Кинула на него взгляд. Да нет, Хендрика и пушкой не разбудишь. Эх, а ведь прежде… Помнится, всю ночь могли не спать.

С тоской покосилась на супружника. Такой хорошенький! Взяла бы и расцеловала, только вот проснется и начнет. Про таких, как Хендрик, говорят: милый, пока спит.

Не удержалась, забылась-таки чутким сном, едва первых петухов не проворонила. Осторожно сползла с кровати, пригладила волосы пятерней – и шасть за дверь с торбой. Одевалась так, словно стая волков гналась, все боялась, Хендрик проснется, хватится. Обошлось.

Дверь не скрипнула. Еще бы, вчера столько масла извела!

Воровато припустила по росе к постоялому двору.

Сердце прыгало в груди, колотилось о ребра. Вдруг уехали, меня не дождались? Девка – всегда к беде, у народа примет и поговорок хватает. Нет, уфф, стоят, родимые! Замедлила шаг, нацепила на лицо улыбку. Ох, чую, напугаю! Я ж со сна такая красавица, с кикиморами дружить.

Купцы деловито пересчитывали тюки с мукой, покрикивали на нерасторопных возчиков и украдкой зевали в кулак. Оно и понятно: заря только занялась, только выезжать нужно непременно с первым лучами, чтобы времени зря не терять.

— Привет, красавица! – кивнул давешний знакомый и подмигнул.

На этот случай у меня ножичек припасен, а под рубашкой кошелек зашит. Я женщина честная, мужнина жена, посмотреть позволю, а трогать не дам. Словом, чувствую, предстоит тяжелый разговор. Как бы не ссадили по дороге!

Поболтали о том, о сем – так, чтобы время занять. Я сразу главного нашла, монетку сунула – задаток. Тот на зуб попробовал, кивнул. Садись, мол. Я и устроилась на тюках, будто на перине. Улыбаться улыбалась, только все на ворота посматривала: Хендрика боялась. Только дрых муженек. Он так рано не встает, не в поле ж работать! Это мы с матушкой поднимались ни свет ни заря. Скотина ждать не будет.

Но вот купеческий караван тронулся, началось мое путешествие в столицу. Оно выдалось не таким, как представлялось. Во-первых, я отбила себе абсолютно все. Говоря: «Все», увы, не шутила. Подозреваю, синяки с пятой точки сойдут нескоро. Во-вторых, скажите, какого... эээ... доброго духа, все прелести женского существования обостряются в самое неподходящее время?

Купцы, разумеется, расстроились, узнав, что сеновал отменяется. Они, конечно, попробовали, намекнули так ненавязчиво: а не отдохнуть ли в рощице? Не, я пошла, пожевала чужой провиант и сообщила: не могу, недельку обождать придется. Лица вытянулись, и все, плакала моя мягкая подстилка. Купцы набычились, надулись: обманула, девка! Сразу за проезд деньгу содрали. Ладно, в кошельке кое-чего осталось. Немного, но ведь студентам стипендия положена, да и не пришлось ножичек доставать. Не настолько я охоча до знаний, чтобы по рукам ходить.

Хендрик, к слову, огорчил. Вот где он, спрашивается? Любимая жена сбежала, а ему плевать. Баба с возу — кобыле легче. Вот припомню, утру нос мерзавцу. Будет знать, как о супруге заботиться!

После выяснилось, муж — не бессердечная скотина. Нашел-таки в харчевне. Я, разумеется, юркнула в кладовку, попросив купцов не говорить, что меня видели. За монету согласились соврать. Наблюдала за ним через щелочку, все ждала, Хендрик харчевню обшарит — увы и ах! Есть уселся, с подавальщицей ворковал. Так бы глаза и выцарапала! Ей. А ему... Умею я визжать на одной ноте — разбойники обзавидуются.

Еле сдержалась, чтобы не подойти, не плюхнутся нагло мужу на колени, чмокнуть в щеку и заняться содержимым тарелки. Глаза бы у вертлявой девицы повылезали, быстро бы смоталась. Хендрик же... Я тоже нотации читать умею, многого наговорила бы о супружеской верности и любви ко второй половинке. Что-то она в последнее время остыла. Или стара стала, два года пожил, пора новую искать? Помнится, Хендрик жениться не жаждал, если бы не отчим, не стала бы Выжгой. Зато цветы дарил, колечки, теперь иди, баба, на базар, денег на баловство нет.

Словом, крепко обиделась на мужа. Все ждала, что в пути нагонит, — и не подумал.

Наконец мы добрались до столицы. Она, конечно, не чета нашему городу — и больше, и красивее. Видна издали. Дух захватывает от разноцветных крыш, башен и башенок! Одни просто со шпилями, другие с флагами. Самый большой, с гербом Златории: тремя синими рыбами на золотом фоне, разумеется, плескался на ветру над воротами, чтобы все видели, их встречает столица.

Город опоясывали стены. Такие высокие! Как и мусорные кучи под ними. Хихикнула: куда без них! Забираются горожане наверх и отпускают хлам в свободный полет. И лежит он спокойненько в овраге, миазмы испускает. Заумное словечко "миазмы" переняла от мужа: Хендрик когда-то со мной разговаривал не только о кастрюлях. Давненько, увы, до свадьбы.

Как ни хотелось, пришлось слезть: с пеших въездной пошлины не берут. Или только с таких убогих, как я? На всякий случай состроила скорбное лицо и придумала легенду о бродяге-муже, который обрюхатил и бросил, а я к маме иду. Надеюсь, где мама живет, спрашивать не станут, а то, что живота нет, так сменную одежу под платье подсунула и сразу на шестом месяце.

Стражники меня проигнорировали, мазнули взглядом, и гуляй, локтями, то есть, работай. Толчея у ворот — базар позавидует! Хоть и вправду лягайся. С горем пополам, не растеряв вещички, протиснулась и разинула рот. Святые отцы, куда ж мне теперь! Где эта бесова академия? Я по дурости полагала, быстро ее найду — ага, щас! Вот новых хозяев для кошелька — запросто, поэтому рот закрыла, а кошелек намертво к себе прижала. Потопала туда, куда люди шли. Авось хоть на местную базарную площадь выйду.

Нет, домища-то! Мы с Хендриком в таком живем, но муж — маг, а тут у самых стен стоят, явно, небогатые обитают. Все, тоже другие хоромы хочу. Выучусь, заработаю денег и построю. Может, даже в два этажа, как тот, за углом.

Пару раз меня, разинувшую рот провинциалку, чуть не задавили лошадьми, еще с десяток обругали. Вздохнула с облегчением, когда по бокам улицы появились деревянные настилы. По ним не скакали всадники, и не сновали повозки, зато ходили разносчики с широченными коробами. Попробуй обойди такого! На то и рассчитано, чтобы купила кренделек. Только я все повадки знаю, просто так с медяком не расстанусь.

Меня действительно вынесло на рыночную площадь. Только на центральную она совсем не походила. Обычные домишки, ни Управы тебе, ни гостиницы. Видимо, в столице все иначе устроено. Пошаталась по рядам, приценилась к вещичкам, купила пирожков и кувшинчик морса — я запасливая, бережливая, да и подкрепиться не помешает, — и решила вспомнить, что язык не только до неприятностей доведет.

Оказалось, академия совсем в другой части города, и топать мне до нее столько, что ноги собью. Ничего, такой мелочью меня не остановишь. Заодно узнала, как зовется столица нашей славной Златории — Вышград. Не смейтесь, землеописание меня прежде не интересовало, поэтому столицу я по-свойски именовала просто столицей.

Пристроившись на скамеечке в небольшом садике между кварталами — уютно тут, особенно на солнышке, — пообедала и отправилась покорять сердца ученых старцев. Чутье подсказывало, я окажусь самой великовозрастной среди поступающих. Хоть бы девочки-то были! Должны: ведуньи не из воздуха берутся.

Дорога весело бежала под горку. Мне нравилось: не люблю монотонность пейзажа. Хотелось бы, чтобы академия стояла на горушке: смотрела бы я оттуда на Вышград и любовалась черепичными крышами. Похоже, моей мечте суждено сбыться: впереди маячило нечто большое с башенками и флюгерами и как раз на холме.

Ох, сердце сразу зашлось, так страшно стало! Вдруг не примут? Под дверьми караулить стану, но домой не вернусь. Хендрик засмеет, до конца жизни припоминать будет.

Чтобы немного успокоиться, решила сбавить шаг, поглядеть на дома. Они тут не одноэтажные с мезонином, а в два, иногда и три этажа.

Уступив усталости и страху перед неизвестностью, плюхнулась на ближайшее крыльцо, уставилась на горгулий напротив. Такими детей пугать — а они водостоки охраняют.

Дома сплошь каменные, вход в иные прячется за решетками. Сразу видно, богатые люди живут.

Интересно, а королевский дворец где? Повертела головой, но ничего кроме башенок в просвете улицы не увидела. Еще липы в золоте цветения. Красота! А запах какой! Вечно бы нюхала.

академию окружала ограда. Не витая, самая обыкновенная, с острыми верхушками копий. Видимо, чтобы студенты не лазали. За ней — парк. Деревья и кусты подстрижены. Хм, это я поторопилась: обрезали их не ножницами, а местными заклинаниями. Один куст и вовсе сожгли. Надеюсь, хотя бы по дорожкам без боязни ходить можно.

Да тут целый городок! Вырос на окраине Вышграда. Вид на столицу отсюда отменный, и пресловутый королевский дворец видно. Потом схожу, посмотрю. Заодно поем. Могла бы и сейчас завернуть в какой-то погребок, но боялась, за едой пропущу запись. Вот обидно-то! Ничего, кренделем в торговых рядах червячка заморила, до вечера доживу. Голодать даже полезно, стройность фигуры сохраняет.

Как же здесь интересно! Ни на минуту не пожалела, что выбралась из своего мирка. Рынок, дом, трактир Шорта, гуляния по праздникам – больше ничего и не видела, а тут не соскучишься.

Отряхнула пыль с одежды, заново переплела косы и убрала косынку в сумку — тут так не ходят, и я не стану: не желаю прослыть деревенщиной. Платьице нужно новое прикупить, по местной моде, а то крестьянка крестьянкой! А ведь раньше оно казалось милым. Надышалась столичного воздуха!

Ну вот, вроде, на чучело не похожа.

Глубоко вздохнула и отправилась на поиски ворот или иного входа. Искала его не я одна: группки таких же страждущих, шумно щебеча, брели по дорожкам. Пристроилась к ним, надеясь, выведут. Идут целенаправленно, точно знают, где вход.