5 глава Юна/Амирхан

— Юна —

Я вжалась в сиденье спортивного автомобиля, вцепившись в свой рюкзачок мертвой хваткой.

— Ну, рассказывай, Юна…

Смотрю перед собой, мой начальник выехал на городскую улицу и влился в поток машин. Я немного расслабилась, потому что скорость значительно снизилась и спросила:

— Что рассказывать?

— Ну, во-первых, почему ты не пользуешься пешеходным переходом?

— Я? Я пользуюсь, просто там не было перехода.

— Угу, то есть, говоря простыми словами, ты не виновата в том, что чуть не попала под колеса?

— А вот вы… вы не считаете себя виноватым? — осмелилась задать я вопрос.

— Считаю, что мы оба неправы. Но ты не ответила на мой вопрос.

Я повернула к нему голову:

— Правда?

— Да.

— Да… я тоже виновата надо было пройти дальше, там есть переход.

— Ну, раз мы выяснили этот факт Юна, давай перейдем на «ты», в конце концов мы не на работе. Давай так, мы с тобой познакомимся по-новому. Меня зовут Амирхан, друзья и близкие меня зовут Амир или Мир, редко Хан. Вот тебе, как больше нравится?

Меня смутило, что он столько подробностей рассказал мне… незнакомому человеку.

— Эм… если честно, я удивлена, что в одном имени сочетается целых три, но еще больше меня удивило, что вы так легко об этом мне рассказали. Я ни за что не поверю в то, что стала в один ряд с вашими друзьями. Скажите, только честно, вы меня домой везете?

— Юна… я везу тебя домой, к самому порогу, можешь не сомневаться и расслабься уже, — он протягивает руку. — Ты позволишь забрать твой рюкзак?

— Зачем?

— Положу его назад.

— Эм… наверное, да…

— Прекрасно.

Взял мой рюкзак и положил за наши спины.

— А зачем ты вообще сравниваешь себя с моими друзьями, я не это у тебя спросил. Давай, еще раз. Как тебе больше нравится?

— Ладно… мне нравятся все три.

Он вздернул брови со словами:

— Мне было бы интересно узнать почему?

— «Амир» для меня звучит, как что-то величественное или восходящее, пожалуй я бы сравнила его с восходом солнца, «Мир» — здесь все краски от самого имени, оно несет только свет и, как мне кажется, только добро. А вот «Хан» звучит как воитель или правитель. Мне нравятся все три.

В размышлении я не заметила, как ушла немного в себя.

— Хм… а ты интересная девушка, а я люблю общаться с интересными для меня людьми.

Это прозвучало двусмысленно, но я решила не заострять на этом внимание. Он завернул на парковку и припарковался.

— Это не мой дом, — я решила сострить, чтобы показаться смелее. На самом деле я напряглась, оно и понятно, я в целом опасаюсь его. Есть в нем что-то пугающее… что говорит мне: «Будь всегда начеку».

— Нет, конечно. Я хочу угостить тебя кофе. Поверь, в этом кафетерии готовят очень приличный кофе. Не откажи мне.

И почему у меня такое чувство, что он уже накинул на меня хомут и понемногу затягивает вокруг моей шеи. Но я прогнала мысли прочь. «Ведь это же просто кофе», — сказала я себе.

— Хорошо, но обычно предупреждают заранее, а вы ставите перед фактом.

— Ну, я не обычный человек.

— Да, вы правы.

— Юна, ведь мы договорились, что вне работы я не начальник, а ты не моя подчиненная.

Я, конечно, ни о чем с ним не договаривалась, но не стала перечить.

— Эм… хорошо, Амир.

Он улыбнулся, у него обаятельная улыбка с ямочкой на одной щеке. Стало не по себе, кажется, я дольше положенного смотрела на его губы. Надеюсь, он не заметил. Амир вышел из машины, обошел и открыл дверь, пока я там пыталась разобраться, как ее открыть. Подал мне раскрытую ладонь, я даже замешкалась. Такое со мной впервые, двери открыли, да еще и руку подали. Что происходит? В итоге я вложила свою ладонь и вышла из машины. Мне понравилось, я себя почувствовала самой красивой девушкой.

— Проходи, — направляет меня к угловому высокому диванчику.

Присев, я огляделась.

— Здесь красиво, — сказала я, только чтобы не молчать.

В тишине я еще больше себя буду скованной чувствовать. Если бы я была с подругой, то, конечно, была бы по максимуму расслаблена. Чтобы он не говорил, он мой работодатель — это факт.

— Если честно, я здесь не был со времен студенчества. Но раньше здесь подавали вкусный кофе, и мы с друзьями любили бывать в этом месте.

Меня этот факт заинтересовал.

— Интересно… я думала, что ты с Востока… так многие говорят.

— Так и есть…

Он прервался потому, что к нам подошел официант:

— Юна, ты какой любишь кофе?

— Со сливками, — и пока он делал заказ, я рассматривала его профиль. Красивый, даже слишком. Такие густые, черные ресницы и брови серые, большие глаза, крупные, выпуклые губы. Выраженные скулы, нос по-мужски крупный с небольшой горбинкой. Стильно, но не гламурно уложенные волосы. Только кожа у него для восточного мужчины светлая.

Сделав заказ, он повернулся ко мне, а я немного растерялась, покраснев, словно меня застали за неприличным занятием, и заняла свой взгляд разглядыванием салфеток на столе.

— Так… — он чуть помедлил, затем продолжил. — Вернемся к нашему разговору. Да, я с Востока, но учился в России. Так захотел.

— Странный выбор.

— Ничего странного, моя мама была русская, мне была интересно узнать культуру изнутри, а не по рассказам. Русский язык я знал с рождения и владел им в совершенстве, поэтому вполне осознанный выбор.

— Да, пожалуй. А откуда ты?

— Из Илама.

— О… я читала о вашей стране.

— Мне приятно это слышать…

Нам принесли заказ, Амир заказал еще и десерт, который подвинул ко мне.

— Ешь.

Мне показалось, что он мне приказал… наверное, показалось…

— Ты так и не рассказала. Занимаешься восточными танцами?

— Да, нет… ну, если говорить откровенно, я раньше занималась, а сегодня вышла на подмену хореографа. Так получилось, она приболела и попросила ее заменить.

— Это очень интересно, как и ты сама. Ты очень необычная девушка.

Его лежащая рука, которая покоилась на столе, накрыла мою и стала поглаживать ее пальцами.

Я тут же напряглась, спросив:

— В каком смысле «необычная»?

Он сразу почувствовал перемену в моем настроении.

— В том смысле, что лишь ценитель женской красоты поймет, насколько ты индивидуальна. Почему напряглась?

— Мне не нравятся такие разговоры, — сказала, глядя ему в глаза, пытаясь высвободить руку.

— Успокойся, — не позволив мне убрать руку. — Я тебе ничего не сделаю против твоей воли, и тебе нечего опасаться.

Смотрю на него во все глаза, пытаясь его прочесть, но ничего не чувствую. С другими всегда срабатывала, а его не могу. Я знаю, почему… знаю… мне хочется ему верить…

— Ты знаешь, что твои глаза меняют цвет?

— Знаю.

— Мне нравятся твои глаза.

— Не надо, — не позволила ему продолжить.

— Ладно…

— Амирхан —

По ее просьбе остановился немного дальше ее подъезда. Заглушил двигатель, повернулся к ней.

— Посмотри на меня, Юна, — обратился я к ней.

Кусает свои губы, когда мне самому хочется их искусать, но я держу себя в руках, нельзя спугнуть. Я на очень тонком льду, нужно быть максимально осторожным. Юна поворачивает ко мне голову. В этот момент важен зрительный контакт, и я ловлю его, держу и, не отпуская его, продолжаю:

— Мне очень понравилось проводить с тобой время, Юна. А тебе понравилось?

Она не сразу ответила, какое-то время смотрела на меня. Я понимаю, что она там хочет найти… нет, ты там этого не найдешь.

— Да… — покраснев и смущаясь, призналась.

Признание ей с трудом далось. Как же ей идут красный щечки, особенно если учесть, что у нее очень светлая кожа. Но я не помню, чтобы девушка передо мной краснела после того, как я ее угостил кофе… Ах да, я же никогда этого не делал. Но она особый случай… она особенная, пожалуй, это слово, ей больше подходит. Это меня и смущает… Все также глядя ей в глаза, отвечаю:

— Я очень рад этому, — и вышел из салона, обошел, открыл ее дверь, подал ей руку как джентльмен. Помог ей выйти, подал рюкзак.

— Спасибо большое.

— До понедельника, Юна.

Скромно улыбнувшись, она ответила:

— До понедельника, Амир.

Мое имя так мягко прозвучало из ее уст. Я не удержался и провел ладонью по длине ее светлых с пепельным налетом волос, чувствуя пальцами их шелковистость.

— У тебя очень красивые волосы, — неожиданно для себя, хрипло сказал я.

— Правда? — удивленно спросила она.

— Правда, Юна… твои волосы и глаза безумно красивые, как и ты сама. Надо быть слепым, чтобы этого не заметить.

— Спа-сибо… — взволнованно сказала она, но получилось с придыханием. — Я пойду.

— Да…

Она развернулась и пошла, завернув за угол. А я еще стоял и смотрел на то место, где еще недавно была Юна. Кажется, я что-то упустил… Юна… у нее даже имя необычное…

Подскочил в постели, дернувшись во сне. Сидел еще с минуту, сердце в сумасшедшем танце колотилось в груди. Встал, прошел на кухню, взял из холодильника бутылку воды. Надел тапки и, накинув халат на тело, поднялся на крышу, уже светало. Смотрю на багряный рассвет, вспоминая фрагменты далекого детства.

Я кричал и звал на помощь, обнаружив свою маму мертвой в своих комнатах. Ее убили. Вся нежность, которую она мне дарила, все застыло в мои тринадцать. Я резко повзрослел, когда потерял мать. Позже я узнал, что, оказывается, хотели убить не ее, а меня. А еще через год, что это дело рук старшей жены моего отца. Она решилась на этот шаг, как только поняла, что отец может провозгласить меня приемником, несмотря на то, что Амджад — старший сын. Я стал представлять для ее сына прямую угрозу. За убийство в нашей стране только смертная казнь, но казнили исполнителя, то есть слугу Барии. А саму ее нет, потому что королевская особа неприкосновенна, ее нельзя казнить. И отец не вынес это из семьи, он не хотел, чтобы люди шептались по углам. Он всегда говорил, что народ должен брать пример с шейха и его семьи. А какой можно взять пример, когда жена такое вытворяет. Будут тыкать пальцами и судачить, что шейх не может своих жен приструнить, как же он со своим народом справится. Везде найдутся смутьяны. И поэтому все, что мог сделать отец — это отлучить ее от себя и больше не посещать. Она так и жила одна, в достатке, ни в чем себе не отказывая, но далеко. Так себе наказание, скажу я вам. Ненавижу эту тварь! Я всегда чувствую себя ответственным за смерть своей матери, ведь она не должна была погибнуть.

В шестнадцать лет я купил всех слуг Барии.

Она любила пользоваться каждое утро кремом для лица, в который ей дозировано подсыпали яд и каждый раз меняли баночки, равномерно распределив содержимое, чтобы она не заподозрила подмены. Бария очень гордилась своей красотой и следила за собой, но это в прошлом. Потому что ее лицо изменилось и выглядит уже давно не так, как прежде. Сейчас оно пожухлое, обожженное, с темными и глубокими оспинами. Все знают, кто это сделал, но доказать никто так и не смог.

Вот, пусть живет и каждый раз, когда она смотрит на свое отражение, то знает и помнит, за что и кто это с ней сделал. На самом деле — это не лицо, а ее душа, которую я выставил на всеобщее обозрение.

А с Амджадом мы давно не поддерживаем братские отношения, опять же, благодаря его матери, Барии…

Иногда мама приходит ко мне во сне, к тому тринадцатилетнему мальчику.

У меня ее глаза, губы и даже цвет кожи…