Мрак существования. 4-6 глава

IV

Дора не была одинока в своих настроениях. Ближе, чем она могла предположить, жил, вернее существовал, молодой мужчина, круглый год носивший чёрное пальто с чёрными брюками и такой же чёрной шляпой. Волосы и глаза у него были морионового цвета, слишком рано погаснувшие. Этого молодого человека звали Джеймсом. Ему двадцать семь лет, но он уже чувствует себя стариком – настолько тяжёлой им воспринимается жизнь. Чтобы отстраниться от земных забот, Джеймс прогуливается по одному и тому же с юношества изученному городскому парку. Он шёл, куда глаза глядят, но, по правде, ничего перед собой не видел.

Как частенько случалось, Джеймс, утомлённый часовыми прогулками, отправился в близкорасположенное кафе «Noir» (название ему дал один бизнесмен, эмигрант из Франции). Присев за единственный свободный столик, мужчина, быстро просмотрев до боли знакомое меню, подозвал официантку и заказал стакан воды. Вокруг наблюдался настоящий аншлаг, что для того кафе было необычным. Передохнув от силы минут пять, Джеймс встал и подошёл к маленькому прилавку с различными сладостями на любой вкус. Он сам не понимал, зачем ему было идти туда и смотреть торты и пирожные, ведь сам он сладости никогда не любил. Вопреки привычке, он всё же решил купить небольшой оранжевый десерт, украшенное сверху листиком физалиса.

- Можно, пожалуйста, вот это пирожное? – робко попросил он, обращаясь к незнакомой девушке, стоящей по ту сторону кассы.

- «Счастье»? Конечно, можно. – очнулась будто ото сна девушка, бережно доставая пирожное из-под витринного стекла прилавка.

- Жаль, что счастье нельзя так просто купить. – с грустной улыбкой произнёс Джеймс, смотря прямо в глаза очаровательной незнакомки, подавая необходимую сумму в её нежные руки.

- Вы же только что это сделали. – ответила она, печально глядя в потухшие глаза мужчины.

Джеймс усмехнулся, забрал покупку и двинулся к своему столику, на подходе к которому обернулся на секундную собеседницу, показавшуюся ему столь прекрасной. После он принялся ожидать заказа, наблюдая за происходящим по ту сторону окна.

Девушка, снова впавшая в меланхолический транс из-за отсутствия внимания к её пирожным, подняла тяжёлую голову, и взгляд её остановился на брюнете, только что отошедшего от неё. Изящная фигура, проглядываемая за фасоном свартурового драпа пальто, сравнимая со статуей древнегреческого бога света, почивала, окружённая будуарной атмосферой «Noir`а». От скуки девушка наконец решилась приблизиться к загадочному господину в чёрном, показавшемуся ей столь прекрасным:

- Снова здравствуйте. Можно сесть рядом с вами?

- Конечно. – сказал Джеймс так, будто ждал этого момента всю жизнь.

Опустив своё бренное тело на венский стул, расположенный напротив молодого мужчины, Дора со спокойной и приветливой улыбкой промолвила:

- Простите за мою дерзость, но можно ли поинтересоваться – как вас зовут?

- А? Меня? – удивился неслучайный собеседник. – Я Джеймс, раз уж вам так интересно… А вас как зовут? – ради приличия спросил он спустя кратковременную паузу.

- Дора. Я вас часто здесь вижу. Вы работаете где-то недалеко отсюда?

- Эм, нет. Просто эта забегаловка – знакомое мне место.

Воцарилось молчание, и Джеймс поспешил прервать его, добавив:

- А работа моя связана с теми, кто мне всегда был любопытен: Каллисто, Ио, Европа и другие прелестные объекты.

- О, вам нравятся древнегреческие мифы? – воодушевлённо воскликнула девушка.

- Ха-ха, нет. Хотя признаю, что мифология с детства привлекала меня. Однако я занимаюсь изучением естественных спутников Юпитера. Также, присутствовал при открытии коллегами чёрной дыры на атласной ткани Вселенной. Извините, меня потянуло на поэзию.

- Думаю, это не менее увлекательно, чем древние мифы. – с меньшим энтузиазмом произнесла Дора.

- А вы, как я вижу, любите сладкое. – сказал мужчина, принимая более ласковое выражение лица, которое ему, несомненно, шло, в отличие от той угрюмой меланхолии, что висела на нём ранее отталкивающей маской.

- Да, люблю клубничку. – улыбнулась Дора, своим ответом делая ненавязчивый намёк.

- Я не удивлён.

И заговорщическая улыбка мелькнула на губах галантного кавалера.

- А чем вы увлекаетесь?

- Я… ну, я люблю смотреть фильмы… А так у меня нет хобби. Вообще ничего нет.

Джеймс понял, что последнее сказанное Дорой предложение являлось началом новой мысли, но не стал настаивать на продолжении тирады; ведь вряд ли сама Дора хотела этого, а утруждать её – дело неблагородное.

- А какие фильмы смотрите?

- Современные. В последнее время их стали называть французским словом «нуар», и это мне по душе.

- Мне тоже: и фильмы, и название.

- Вы смотрели «Мышьяк и старые кружева»?

- Пока нет, но думаю, что скоро буду иметь удовольствие узреть… Вам понравился?

- Вполне.

Столь милая беседа вынуждена была, как и всё прекрасное, вскоре кончиться. Администратор, не обнаруживший работницу на должном месте, отправился на поиски. Благо для него, пропажа мигом нашлась.

- Я за что вам плачу?! – воскликнул полный негодования администратор.

- Извините, извините, - залепетала Дора. – Там никого не было, и я решила отдохнуть…

- Сегодня, - прервал её взбешённый мужчина. – будете работать без обеда!

- Хорошо…

- В следующий раз уволю!

- Да, я поняла…

- Идите за стойку.

- Да…

- Вот и хорошо.

И Дора, и Джеймс были удивлены столь решительному прерыванию их знакомства, но внутренне понимали, что как таковой трагедии нет.

***

- Могу ли я проводить вас?

- …Э, я… Да.., конечно. – произнесла Дора, наклонившаяся над крупной кожаной сумкой и что-то там искавшая.

Пара минут ожидания Джеймса увенчались успехом: Дора, окончившая прихорашиваться, сейчас скромно приподнимала веки, поглядывала на своего верного и ставшего родным спутника, шедшего по левую руку от неё. Молчание, зависшее в воздухе, совсем не мешало кавалеру, чего нельзя было сказать о его пассии, старающейся идти как можно быстрее, лишь бы скорее закончилась эта убийственная тишина, разъедающая девушку изнутри.

- Вы любите читать? – наконец спросил Джеймс, продолжая также, как и прежде, меланхолично смотреть вперёд, дальше, чем способен видеть человеческий глаз.

- Да, иногда.

- И кто же ваш любимый писатель?

- Октав Мирбо… А вы любите читать?

- Люблю. Бальзак мне нравится более остальных… А художники любимые у вас есть?

- Эжен Делакруа и Иероним Босх, хотя импрессионисты тоже далеко неплохи.

- И я люблю импрессионистов…

Подобные салонные диалоги могут длиться часами, но, по какой-то причине, не в данном случае. Минуло полчаса – о, как быстро летит время! – и Дора уже поднимается по лестнице, с каждым шагом становясь ближе и ближе к своей мрачной и пустующей квартире. Женская фигура остановилась в сантиметрах двадцати от входной двери и резко развернулась.

- Что ж, нам пора прощаться. – пытаясь изобразить страдальческое выражение, сказала Дора, не понимающая, насколько ценен для неё в действительности этот незнакомец.

В то же время слова Доры подействовали на осознавшего всё Джеймса, словно удар кинжалом.

- Но мы ещё встретимся?

- Возможно.

Дверь со стуком затворилась и моментально разграничила два родственных мира.

V

- Я хотя бы немного вам нравлюсь?

Мужчина стоял, переминаясь с ноги на ногу и ожидающе смотря на объект собственной привязанности.

Девушка игнорировала сей проницательный взгляд. Она не желала произносить какие-либо слова, но мы не всегда делаем то, что нам хочется.

- Я вас совсем не знаю. – с чувством вины проговорила девушка.

- Узнаешь… Прости. Можно на «ты»? Ты мне сразу понравилась – во время нашей первой встречи – но именно сейчас я понял, как сильно люблю тебя.

- Вы мне нравитесь, но я недостаточно вас знаю. – повторила она. – Думаю, что мы можем быть хорошими друзьями.

- Нет. Какой смысл тратить время?

- Мне будет только хуже. – добавил мужчина, своим утверждением доказывая, что влюблённые, в сущности, излишне эгоистичны.

- Не нужно драматизировать. Бытие не так плохо, как вам кажется.

- Я понимаю, что эти отношения погубят и меня, и тебя. Знай же, что ты – лучший человек из тех, что я встречал. Ты прекрасна. Ты честна и добра. Мне очень жаль, что ты не можешь ответить мне взаимностью. Однако я был готов к этому. В любом случае, я уважаю твоё мнение. Прощай, дорогая. – заключил свою заключительную речь Джеймс и, не раздумывая – что говорило о его готовности – поднёс тщательно вычищенный револьвер графитового цвета к виску.

Дора схватила Джеймса за правую руку и, пытаясь отвести её, тем самым не допустив трагедии, воскликнула:

- Вы с ума сошли?

- Я всё обдумал. Любовь к тебе – самое светлое из того, что случалось со мной. Не мешай мне. Песенка спета. Без тебя нет смысла жить.

- В жизни и так нет смысла, но мы же почему-то живём!

Джеймс на секунду задумался.

- Ты никогда не любила и не знаешь, что чувствую я. Если я начну заглушать боль алкоголем или сигаретами, я только буду «растягивать удовольствие». Зачем, если проблему можно решить не мешкая? Оправданные догадки и мысли о тебе съедают меня после третьей нашей встречи. Моя любовь превратилась в кошмар. Я не могу так больше, понимаешь? Даже если ты начнёшь считать меня слабохарактерным, презирать, - мне будет плевать, ведь главное, что я люблю тебя и, кажется, любил всегда. Я повторяю это сотый раз, но после моей исповеди ты не станешь относится ко мне с нежностью. Я не представляю себе жизнь без тебя. Ты делаешь мне больно, но ужаснее всего – продолжать пребывать в нашем отвратительном мире, полном самыми мерзкими людьми с такими же качествами и поступками. Всё – бессмысленно и грязно. Только любовь спасала меня, но и она исчерпала себя после лишних для твоих ушей слов. Не вини себя в моей смерти. Вини мир за то, что породил страдание и воспитал в нас бессердечность, мир, в котором всё светлое и доброе, благородное и искреннее, мигом растворяется в океане насилия и жестокости. Да, ты можешь подумать, будто я вспылил, в таком случае ты частично права, однако ваш верный слуга умолкает.

Дора прерывала его бесплодными возгласами, стараясь оспорить, сказать что-либо в противовес Джеймсу, но любые попытки были тщетны.

И грянул гром .

Дора потеряла дал речи. На её лице повисла гримаса невыразимого ужаса и скорби. Не проливались слёзы, не раздавался крик. Лишь сжигающая боль растекалась по тонкому телу, заполняя сердечную рану, словно едкая прозрачная кислота .

VI

Будто вчера произошли события той мрачной ночи. И небо сейчас было таким же чернильным, и только дома и люди – более отталкивающими. Шёл отягощающий дождь, о характере которого точнее всего говорило чувство удовлетворения, вызванное тем, что ливень этот был земным, а не венерианским. И рассуждения, и желания, и надежды – всё переставало иметь резон впоследствии осознания удручающей действительности.

Дора двигалась размеренным шагом, приближаясь к квартире №258. Выражение её лица так исказилось, что, можно подумать, перед глазами девушки предстала настоящая смерть. Ничего лишше не существовало. Пространство растворилось, смываемое тяжёлыми каплями ледяного дождя. Мрак ласково застилал город N., поглощая его до дна.

Так тянулись дни, недели, месяцы, годы, и никто из граждан не замечал истинного виоланса , внутреннего гниения, сгорания и, вместе с тем, утопления.

Искренне веря в прекрасное будущее, Дора продолжала выживать, хотя больше всего возможного её угнетала вина в самоубийстве единственного верного друга.

Дора провела на этом свете ещё двадцать лет, живя, как и где придётся. Чуда, вопреки всему, не случилось, и так, до последнего тая в душе своей надежду, она скончалась, тихо и мирно, какой и была всегда, в своей тёплой кровати, окутываемая ароматом лаванды, источаемого свечой, догорающей на блюдце на фоне полуоткрытого окна, открывающего вид на городской пейзаж, скрываемый невозмутимо падающим пушистым снегом.

5.04.2019 г.