8 В кабаке

– Ты только не думай, что я со всеми вот так … сразу…

– Я и не думаю, – серьёзно заверил Ворон, целуя обнажённое плечико.

Риланн прижималась к нему спиной, и было так приятно чувствовать тепло её тела. А она гладила машинально обнимавшую её сильную руку, смотрела отрешённо, как мигает пламя свечи.

– Просто иногда… Знаешь, такая накроет тоска! Удавилась бы… А потом появляется кто-то, вроде тебя… Пусть и на одну ночку. Но после этой ночки всё уже не кажется таким постылым.

Она, запрокинув голову, поймала его взгляд и усмехнулась:

– Да и… лишние фларены никогда не бывают лишними, правда?

– Это да, – рассмеялся Эл, – золотишко всегда к месту!

Он чуть отстранил девицу, потянулся за бутылкой, подлил вина сначала ей, потом себе.

– А муж твой что же?

– Да что муж?! Молчит. Понимает, конечно, но помалкивает… Он у меня, знаешь, вроде работящий, а всё как-то впустую. Не умеет деньги в дом приносить. Вечно у него в кошеле дыра. Я-то отсюда деньжат поболе него домой таскаю. Потому он глаза и закрывает и на то, что тут в трактире мужики одни, и на то, что порой ночами дома не бываю, и даже на то, что гуляю от него.

Она замолчала надолго, глотнула вина.

– А вообще муж у меня неплохой… Хозяйственный. Да и не злой – ни разу руку на меня не поднял за все годы! Не пьёт почти. Староват, правда. Скучно мне с ним. Но всё-таки он хороший.

Она села, развернулась, прикрываясь замызганным трактирным пледом.

– Не люблю я его просто.

Риланн посмотрела Ворону в глаза, не увидела осуждения, лишь искреннее внимание – он молча ждал продолжения.

Добавила:

– А с нелюбимым жить – тоска. Ещё хуже, чем не жить с любимым!

Эл обнял её за плечи, притягивая снова к себе на грудь, и она прильнула с признательностью к нему, снова задумчиво замолчала.

– А дети у вас есть? – спросил Ворон чуть погодя.

– Нет, – вздохнула Риланн, – нет детей. И не будет. Так пустоцветом и останусь…

– Да чего ты! – Эливерт видел, как заблестели её глаза, поцеловал мягко в висок. Волосы у неё пахли так уютно, по-домашнему, свежей выпечкой: – Вся жизнь впереди – ещё будут!

Она снова села на краешке постели, протянула ему пустой глиняный кубок:

– Налей ещё!

Уже третья бутыль пошла вход. Оба были хорошо навеселе. Пора бы и остановиться, но атаман без возражений плеснул виноградное зелье.

– Я, когда ещё в девках ходила, тоже в одном трактире прислуживала. В Хиклане… Родилась-то я там, потом уж сюда… – начала она, сосредоточенно глядя на огонёк свечи. – Родители у меня были нищеброды, вечно голодом вся семья. Так что они особо не возражали, когда я работать пошла. А там… приглянулась одному залётному… Молодая-то я красивая была!

– Ты и сейчас красивая, – убедительно вставил Эливерт, снова целуя её смуглое плечо, шепнул в ушко: – И молодая!

Она засмеялась коротко, смущенно, благодарно.

– Тогда ещё лучше была! Уж какие он мне песни пел! Говорил: жить без тебя не могу, дела закончу в Хиклане, в столицу увезу, как королева жить будешь! А потом исчез, не прощаясь… И даже за постой, сволочь, не расплатился – хозяин из моего жалования высчитал. Мы же за гостями трактира следить должны были. А мне любовь глаза застила. Ну… Я поревела да успокоилась. Только рано.

Риланн отпила залпом сразу половину.

– Вскорости смекнула, что в тяжести. Испугалась сперва. Потом решила: раз дали дитя Небеса, значит, и чем прокормить дадут. Родителям только боялась сказать – отец у меня лютый был шибко. Да мать сама прознала. Глаз намётанный. Сказала ему.

Он меня так избил, живого места не осталось… Месяц думала, что помру, не выживу. Ну и, ребятёнок… понятно… Крови столько было, страх! Тогда я себя утешала, что, мол, будут ещё детки.

Пока лежала чуть живая, удрать из дома решила. Всё равно куда и с кем. Ждала, когда немного на ноги встану, в трактир на работу вернусь. А там… с первым встречным, кто согласится с собой забрать.

Вот так и с мужем сошлась. Я-то ему не врала, сразу сказала, что не девка уже, что приданного нет, да и благословение родителей можно не ждать. Но ему это всё равно было. Сам, не шибко завидный жених… Обрадовался, что я в его сторону вообще посмотрела.

Увез он меня. Вроде и зажили как-то… Опосля только поняла, что детей мне больше не видеть. Ходила по бабкам всяким. Всё пустое…

Риланн, наконец, посмотрела Ворону в глаза.

– Всё теперь гадаю, коли знал бы он наперёд, что детишек ему не рожу, взял бы или нет? Что ему нужнее было: семья путная, или вот это всё?

Она сжала обеими руками пышные тяжёлые груди. И Ворон мгновенно отвлёкся от грустного повествования, на куда более приятые вещи. Очень захотелось повторить всё, что совсем недавно творилось в этой постели. Потянулся к ней, нежно губами скользнул по одному бархатному соску.

– За такую вот красоту… – он слегка прикусил вторую роскошную грудь, и Риланн откликнулась тихим стоном. – На многое можно глаза закрыть…

Эл опрокинул её снова на кровать, сдёрнул в сторону плед, в который она закуталась, жаркими поцелуями покрывая и без того разгорячённое тело. Риланн выгнулась дугой, застонала громче. Пылкая девочка! Давно ему такие сладкие не встречались.

И болтать с ней полночи напролёт не надоело. Весёлая, бойкая, хоть и успела натерпеться всякого. Ясно-понятно, ей с унылым стариком жизнь опостылела…

– Эливерт, постой! Мне уходить пора… – взмолилась она, но как-то нерешительно. – Хозяин заругает. Так надолго нельзя трапезную покидать… Получу нагоняй от Фарлея! Да отпусти же меня! Ну… хозяин же ждёт!

– Подождёт! – хмыкнул Эл, целуя её в шею.

Отстранился, с трудом сдерживая себя, порылся в брошенной рядом одежде и сунул в руку девчонки увесистый кошелёк.

– Вот, поделишься с хозяином! Чтобы не попрекал. И мужу тоже немного фларенов отсыпь – заботливее будет!

Она будто остыла мгновенно, нахмурилась.

– Не надо, Эл! Я же с тобой не за деньги…

– Так и я с тобой не за деньги! – усмехнулся атаман, снова нависая над ней.

Поймал небесный взгляд, давая понять, что возражений не примет. Она улыбнулась совсем уж смущённо.

Потом крепко обвила за шею руками, когда он с жадностью припал к её пухлым губам, нетерпеливо закинув на него стройную ножку…

***

У Риланн была странная манера зажимать себе рот рукой, сдерживая стоны, что так и срывались с её губ, при каждом его движении. Как будто она боялась своей страстности, боялась показать, что ей хорошо…

И лишь после, когда они снова лежали в обнимку, она сказала с нежностью и едва уловимой грустью:

– Хороший ты…

– Да скажешь тоже! – хмыкнул он, шепнул в мягкие волосы: – Это ты славная! Правда, Риланн… С тобой так хорошо! Отпускать не хочется…

– Но надо…

Она поцеловала его ещё раз, поднялась и стала одеваться. Эл любовался красивым телом. Ночь действительно удалась. Все навязчивые мысли, что мучали в дороге, наконец-то отступили. Он тоже потянулся за своими вещами.

– А ты в Берфеле-то часто бываешь? – деланно-равнодушно поинтересовалась девчонка.

– Так… иногда, – Эл уже понял, к чему этот вопрос, и честно признался: – Я сейчас уезжаю далеко и надолго. Так что… зря не жди!

Она кивнула понимающе, опустила глаза.

Он поднял её лицо за подбородок.

– Риланн, это правда. Дела у меня срочные. Попутчиков моих надо проводить кое-куда, а путь неблизкий…

– Я понимаю. Просто… Если окажешься в этих краях… Ты заезжай, Эливерт! Просто так… Ждать не стану. Но всегда буду рада!

Она лукаво усмехнулась:

– А я ведь, когда вас увидела, думала, что эта девка с вами – твоя! Нешто она подружка лэгиарна?

– А что у лэгиарна не может быть подружки? Он, по-твоему, так ужасен? – фыркнул Эл, скрывая за весельем досаду: вот какого хрена она сейчас про Рыжую напомнила!

– Да нет, я не… Лэгиарн как лэгиарн, – улыбнулась Риланн. – Просто они ведь обычно от смертных женщин нос воротят, им своих подавай… Да и её я тоже не пойму. Почто он ей нужен? Я бы из вас двоих точно не «сына леса» выбрала. Как можно рядом с тобой на других смотреть?

Он в ответ ничего не сказал, просто поцеловал.

– Пойдём? – приглашающе улыбнулась Риланн.

– Пойдём! – кивнул атаман, сгребая со стола недопитую бутыль вина и кубки.

Пора было возвращаться в комнату к своим оставленным попутчикам. До рассвета оставалось не больше часа.