Глава 2. Не бери плащ у драуга

Йанта проснулась далеко за полдень: тусклое северное солнце светило в окно каюты так робко, что разбудить измученную ворожею просто не смогло. Лежа в теплой мягкой меховой постели, пропахшей хозяином корабля и их ночными занятиями, прислушалась к себе. Тело ожидаемо болело, но как-то не всерьез, куда меньше, чем должно было. Мышцы тянуло почти приятной болезненной истомой, но сила, исчерпанная во время боя, снова переполняла ее, а на душе было странно спокойно. Может, в первый раз так спокойно после всего, что свалилось за последние недели. Смерти близких, бои, отчаянное бегство от себя самой — все словно смылось серо-зеленой водой пополам с ледяным крошевом. Аш-Шарам остался за спиной, а север — почти другой мир. И люди здесь другие. И неизвестно, удастся ли вернуться домой, так стоит ли переживать о том, что осталось позади?

Она потянулась, бездумно глядя в потемневшее дерево потолка над собой. Драуг, значит? Живой мертвец? И каюта, работающая, как накопитель силы. И мертвые моряки. С ума сойти! Да если бы она знала, что где-то существует такое чудо, прошла бы весь мир, чтоб найти и пощупать. Ну вот, пощупала. И ее… хм… тоже. Усмешка сама собой растянула губы. Может, не слишком веселая, зато искренняя. А то надоело улыбаться тем, кто был бы рад всадить ей нож в спину, но вместо этого должен кланяться.

Сев на кровати, Йанта потянула свою одежду, аккуратно развешанную на здоровенных оленьих рогах в изголовье. Спустила босые ноги на медвежью шкуру перед ложем, тщательно заплела высохшие волосы в широкую косу, разве что не заколола — нечем оказалось, просто связала пряди на концах между собой. А неплохо у него тут. Чисто, уютно. Только вот сам хозяин… Стоило вспомнить ночное — дыхание перехватывало от тихой злости. С чего он решил, что ее нужно спасать, да еще так? Сама бы очнулась! Не впервой. Подумаешь — чужое заклятие поймала! Если после каждого ложиться под кого попало… Йанта вздохнула. Нет, на обычные вредящие чары это было не похоже, силы вокруг клубились такие, что дух от страха захватывало, а потом она словно ухнула в черную пропасть. И вправду спас? Вот и думай теперь: то ли благодарить, то ли по морде дать. И еще попробуй, дай такому по морде, да на его же корабле.

Поднявшись, она мельком глянула на стену над кроватью, потом присмотрелась внимательнее. Огромная шкура, растянутая на стене, была разрисована не просто узором, а самой настоящей картой. Вот очертания берегов, вот острова, направления ветров и мели. И земли, изображенные на карте, Йанта не узнавала даже близко, хотя дома, в Аш-Шараме, видела карты далеких северных пределов. Куда же ее занесло? Неужели сила талисмана оказалась столь велика, что не просто пересекла пространство, но и открыла дверь в совсем другой мир?

Натянув чистое и сухое — неужели кто-то позаботился? — она толкнула дверь каюты, и в лицо ударил, сразу пронизывая насквозь, ледяной ветер. Да, ее хлопковая рубашка и тонкие штаны не для здешних мест. И кожаные чувяки — тоже. Йанта глубоко вдохнула, посылая силу в кровь, заставляя согреть тело. Прошла к борту, оперлась о него ладонями, вглядываясь в серую муть, далеко в которой разливалось багровое марево заката. Зима, дни короткие… Холод обжег лицо и шею, защипал уши и пальцы на ногах. Она жадно дышала упоительно пьянящим ветром, в котором слышался запах соли, воды, чего-то еще. Все же северное море пахнет совсем иначе, чем на юге, а она никогда не глотала холод, от которого по спине дрожь и руки тянет развернуть в крылья, взмыть вверх над бесконечным серебряным простором…

На плечи опустилась мягкая теплая тяжесть — Йанта непонимающе оглянулась. Драуг подошел совершенно бесшумно, просто возник рядом, возвышаясь над ней. Оперся на толстое полированное бревно борта, посмотрев в ту же хмурую даль. В распахнутом вороте грубой холщовой рубахи виднелись плиты грудных мышц.

Она чуть не сбросила плащ раньше, чем успела сообразить, замерла, чудом сдержавшись, только спина закаменела под тяжелой темно-синей тканью. Это просто плащ! Здесь другие земли, здесь не ведают, что означает, когда мужчина накидывает плащ на женщину вот так: с плеч на плечи, еще теплый от чужого тела и на глазах у всех. И почему теплый, кстати? Ведь драуг же, нечисть.

От плаща пахло хозяином корабля — Йанта даже в мыслях избегала называть его по имени — точно так же пахло море, и небо, и ветер, то треплющий волосы, то ласково перебирающий их, как делала это чужая рука ночью. Она недовольно повела плечами, но упрямый плащ, весь во владельца, только лег плотнее, не сковывая движений, но облегая и приникая к телу.

— Выспалась?

Голос хозяина корабля был спокоен и учтив, с едва заметной тенью то ли насмешки, то ли чего-то еще.

— Вполне, — сдержанно ответила Йанта, не застегивая круглую серебряную фибулу, не запахиваясь от ветра в чужое нежеланное тепло и вообще старательно не замечая, что это такое случайно оказалось на ее плечах. — Благодарю за гостеприимство. Можно ли узнать у славного ярла, куда идет его корабль?

— Обычно — куда я велю, — хмыкнул драуг, словно случайно придвигаясь чуть ближе. Едва заметно, но ближе. — Сейчас вот выслеживаем твоего вчерашнего знакомца. Как найдем — так и за твою обиду заодно отомстим, не сомневайся. А ты куда-то торопишься… госпожа ворожея? Или гостеприимство не по нраву?

Издевается. Точно издевается. Ну-ну… Йанта улыбнулась, не поворачиваясь к драугу.

— Когда окажется не по нраву, ты, ярл, узнаешь об этом первым. Но если гость задерживается больше, чем велит учтивость, это в укор ему, а не хозяину. Если берег недалеко, я бы предпочла не обременять твой славный корабль дольше необходимого.

— Выдержит, — усмехнулся драуг, кладя руку ей на плечо, словно ничего естественнее и правильнее быть не могло. — Успокойся, ворожея. Что было — то было, а неволить не стану. Не дергайся, говорю. Или снова за борт прыгнешь?

— Руку убери, — совершенно ровным и бесцветным голосом произнесла Йанта. — Иначе — как придется. Могу прыгнуть, а могу и остаться. Только тебя это не порадует.

Чайки, кружившие над парусами, вдруг опустились ниже, пронзительно и тоскливо крича что-то о бесконечном море и холодном ветре. А может, просто показалось, что тоскливо? Драуг руку убирать не спешил, но и скинуть ее не давал: широкая ладонь лежала на плече с той же тяжелой и мягкой уверенностью, с какой хозяин корабля делал вообще все. А рядом был выступ фальшборта, не дающий отступить вбок, и решать надо было сейчас. Вот прямо сейчас, не иначе. После мягкой постели, в которой ей дали спокойно отоспаться, после горячего глёга и щедро льющейся из сердца корабля силы, после вчерашних восторженных криков команды во время ее драки с непонятной тварью и после не самой худшей ночи, что могла случиться с незнакомцем, — надо решать. Море ледяное, берег неизвестно где, но за гостеприимство — пусть и такое странное — боем не платят. Только вот покорной подстилки, что расплачивается телом за кров и еду, из нее тоже не выйдет.

— Угомонись, — уронил драуг, словно читая ее мысли. — Никто тебе зла не желает. Или обидел вчера?

— Нет, — проговорила Йанта, с трудом шевеля отчего-то непослушными губами. — Не обидел. Не настолько я дура, понимаю, что ты хотел как лучше. Но сейчас…

— Сейчас — тебе решать, — закончил за нее ярл корабля мертвецов. — Сказал же, что не буду неволить. Пойдем в каюту. А то у тебя уже губы синие.

— Неправда! — возмущенно буркнула Йанта, вскинувшись, и поймала усмешку в единственном глазу драуга. Вдохнула глубоко, успокаиваясь, и поняла, что напряжена, как тетива. В каюту? Где только переступи порог и накатит память о вчерашнем? Где ярл будет не просто у себя дома, а в средоточии силы корабля? Много ты делала глупостей, Йанта Огнецвет, но эта не из последних. А Фьялбъёрн отступил, легко роняя руку с ее плеча, повернулся и пошел, не оборачиваясь, не допуская и мысли, что его ослушаются. Что и говорить, хорош ты, ярл.

Ступая следом, глядя в широченную спину, на которой при шаге волнами переливались мышцы, она понимала, что и вправду — хорош. Такой не испугается ни твоей силы, ни магии, с ним можно отпустить себя на волю…

В каюте было уже темно. Драуг зажег свечи, просто махнув в их сторону рукой, — Йанта оценила, как радостно слушается его корабль, — кивнул на кровать.

— Сидеть больше не на чем, — уточнил, видя, что она явно колеблется.

Вытащил из сундука в углу пузатый кувшин с узким вытянутым горлышком и пальцами отломил сургучную пробку. Плеснул в кубки, не то с вечера оставшиеся на столе, не то вымытые и принесенные снова, пока ее не было. Точно, принесли, вот и мясо копченое на тарелке крупными ровными ломтями, лепешки и сыр… Это когда же она ела в последний раз? Да дня два назад, не меньше. И откуда еда на корабле мертвецов и призраков?

Присаживаясь на кровать в паре шагов от хозяина корабля, Йанта все же замялась. И снова, почувствовав ее колебания, драуг просто подвинул ближе к ней кубок с пряно пахнущим вином, налил себе…

— Откуда ты пришла? — спросил, спокойно глядя ей в глаза и лениво откинувшись на стену у изголовья. — Я не видел корабля, с которого ты могла бы свалиться и доплыть до моего «Линорма». Или такие, как ты, падают с неба? Говоришь с незнакомым выговором, плетешь волосы как девица, но одета по-мужски и так легко — из постели выпустить страшно, не то что из каюты. Так откуда же ты такая взялась, ворожея, вставшая против ужаса морей?

Вопросы ярл задавал понятные и правильные — Йанта и сама бы на его месте озаботилась. Странная чужачка посреди ледяного моря… Да еще влезшая в чужую драку. И вот что ответить? Что в Аш-Шараме не принято стоять сложа руки, когда тебя оскорбляют? Что магический дар женщин не уступает мужскому, а нрав настолько крут, что все давно привыкли? Но это Аш-Шарам, город огнепоклонников и властелинов теней; город, где не зазорно иметь нескольких жен или мужей. Но среди других народов не принято распространяться про Аш-Шарам — никогда не знаешь, как отзовется собеседник на упоминание о городе колдунов.

Фьялбъёрн смотрел спокойно, но это было спокойствием океана, неизмеримо глубокого и способного с легкостью поглотить чужую силу. Йанта вздохнула, скинула плащ, аккуратно сложив в изножье кровати, взяла кубок.

— Это долгая история, ярл. И я действительно издалека. Не с корабля, ты прав, но и не с неба. Просто — издалека. Могу лишь поклясться, что я не враг и не соглядатай твоих врагов. Ужас морей? Вчера я увидела его впервые, как и тебя. А что ударила — это просто со злости. Сам же помнишь…

— Помню, — усмехнулся драуг. — Да ты пей, не отравлю. Пей и ешь — мои люди постарались для гостьи из живых: ты славно вчера позабавила их боем. И что теперь? Уйдешь, как появилась, из ниоткуда в никуда?

Йанта пожала плечами, поднеся кубок к губам. Осторожно глотнула. Сладко, пряно и довольно крепко. Не вчерашний чудо-глёг, но на пустой желудок пить не стоит… Положила жирное мягкое мясо на лепешку и прикрыла второй, чтоб не пачкать пальцев, откусила. Драуг терпеливо ждал, пока она поест, задумчиво качал вино в широченной ладони. Почувствовав, что сыта, Йанта снова отпила, поставила кубок на стол, глянула в глаза мертвого ярла: ком льда и живое око.

— Было бы куда идти — в море бы вчера не кидалась, — сказала она спокойно. — Не думай, что я не благодарна за помощь, ярл, но вряд ли нам по пути. Если расскажешь об этих землях и поможешь добраться до ближайшей, буду благодарна еще сильнее. И отслужу, чем смогу. Только чем смогу, а не чем угодно.

— Земли, к которым идет «Линорм», тебе не понравятся, ворожея, — скупо усмехнулся драуг. — Там я бы высадил разве что злейшего врага. Значит, вернуться домой ты не можешь?

— Пока не могу, — уточнила Йанта, глядя мимо драуга в окно, за которым стояла плотная тьма.

Дома — смерть. Дома — враг, который только и ждет, когда она окажется в его руках. Спит и видит, как положить на жертвенный камень и провести ритуал, чтобы выпить всю силу. Да и сможет ли она вернуться домой, даже добравшись до суши? Незнакомые очертания созвездий в ночном небе подсказывали, что догадка насчет другого мира была верной. Значит, пути назад нет.

Корабль тихо покачивало на волнах, «Линорм», или как там его, шел к неизвестным берегам, и ей, в сущности, было все равно, куда. Мало она видела странных и опасных мест? Дома ее никто не ждет, да и нет больше ни дома, ни дороги к родным местам. А здесь, в каюте, было тепло, и свечи бросали отблески, заливая фигуру ее собеседника мягким теплым золотом. Вот же угораздило попасть на корабль к такому странному ярлу.

— Тогда оставайся, — обыденно просто предложил Фьялбъёрн. — Корабельная ворожея мне пригодится, особенно такая, что не страшится силы веденхальтий. Не скажу, что будет просто и безопасно, но если вернешься из нашего похода живой, сможешь сойти, где захочешь, и с щедрой наградой.

— Оставаться — кем? — уточнила Йанта, не без сомнений снова поднимая кубок с вином к губам. — Только ворожеей?

Сладкая пряность обволокла небо и язык, согрела изнутри. Нет, она не замерзла, огненная кровь холода не боится. Но с горячим питьем сидеть было куда приятнее.

— Любишь южные вина? — вместо ответа улыбнулся драуг.

Все так же покачивая своим кубком, он не сводил с нее глаз, глядя жадно и жарко. Жарче, чем горел огонь в маленьком очаге в углу… Отблески свечей за ее спиной дрожали в его живом зрачке. Йанта снова вдохнула, чувствуя, как по телу бежит дрожь, хотя только что было тепло. Нет, тепло никуда не делось, но… Она ответила прямым взглядом на взгляд, разомкнула губы:

— Я много чего люблю, ярл. Но речь не об этом. Ты обещал, что я могу выбирать. Если встану и уйду прямо сейчас — кем я останусь на твоем корабле?

— А ты хочешь уйти? — поинтересовался драуг.

Миг — и он оказался рядом. Словно перелился по постели, стремительно и плавно, не давая отшатнуться или вскочить. Йанта замерла, глядя в пугающе спокойное лицо снизу вверх, — ладони драуга обманчиво мягко легли на плечи. Легли — и придавили, словно вся морская пучина колыхалась над ними.

— Ты обещал, — сквозь зубы напомнила она.

От драуга пахло морем. Солью, силой, криками чаек и бездонной тоской, глубиной и мощью и, совсем немного, кровью. А может, это все-таки была просто соль — ведь и кровь, и море солоны почти одинаково. Голова кружилась от этого запаха, а тело таяло и молило о продолжении — так хотелось почувствовать эту чужую мощь, раствориться в ней, расслабиться и отдаться.

— А ты скажи, что не хочешь меня, — насмешливо шепнули губы в полутьме. — Если поверю — отпущу.

Йанта молчала. Что можно сказать, если голос мгновенно выдаст все несказанное? Если хочется не отбиваться, а приникнуть ближе, прижаться к этой живой скале, коснуться узких хищных губ. Плевать, что не человек и вообще по сути мертвец — в ярле Фьялбъёрне жизни ощущалось больше, чем в дюжине простых людей. И лицо его было совсем рядом, а огромные ладони медленно гладили спину, и Йанта едва не всхлипнула, чувствуя их через тонкую ткань рубашки едва ли не острее, чем было бы без нее.

— Маленькая глупая ворожея, — шепнуло море напротив. — Чего ты боишься? Я не обижу.

— Я не боюсь, — отчаянно огрызнулась Йанта, не позволяя притянуть себя еще ближе и понимая, как глупо это выглядит. — Просто не хочу — так. Я колдунья и воин, а не наложница!

— Го-ордая, — одобрительно рыкнул океанский прибой. — Это хорошо. Гордая, сильная, горячая… И опасная, как тонкий южный клинок. Иди ко мне, ворожея. Я не потушу твой огонь.

Сухой жар ладоней — ну что же он горячий такой? — широких, неимоверно сильных и нежных, гладящих ее уверенно и неторопливо. Встрепанные серебристо-серые волосы — пряди перехвачены ремешком, чтоб не лезли в глаза. Шрам — каков он на ощупь, если коснуться губами? — нельзя, рано. Йанта рассматривала драуга, словно видела в первый раз. Не просто драуга — Фьялбъёрна. Вот же… в постели и не выговоришь! Разглядывала, не позволяя себе утонуть в желании и понимая, что не сдалась еще лишь потому, что ей это позволяют.

— Нет, ярл, — сказала она из чистого упрямства. — Я не хочу — так. Я не твоя игрушка. Возьмешь силой — пожалеешь.

Подняла тяжелые руки, чтобы оттолкнуть, но ладони вместо этого легли на плечи-валуны, и подумалось, как бы самой обнять и пройтись по широченной спине кончиками пальцев, чтоб вздрогнул и прижал посильнее. Да что же это за наваждение такое?!

— Я не беру силой, — насмешливо прошелестел прибой в ее ушах. — Я просто беру свое.

И губы, пахнущие солью, прижались к ее губам. Йанта мгновенно забыла, целовались ли они вчера, потому что это все равно было, как в первый раз. Горячо, остро, слаще южного вина, вкус которого еще хранили губы их обоих. Коротко и недовольно рыкнув, драуг все же притянул ее ближе, уронил одну ладонь на бедро, прижимая к себе, и, едва оторвавшись, снова впился в губы.

Забыв о том, что собиралась сопротивляться, Йанта прижалась к широченной груди, обхватила плечи, на которых ее ладони казались совсем узкими и маленькими, вдохнула полной грудью запах. Что, все? Вот так? Притиснули тебя — и сдалась? Мысли путались, как у пьяной, изнутри поднималась обида на саму себя, не на драуга. Холодная злая обида… Растаяла, поддалась, растеклась лужицей. Стоило пыжиться, если готова лечь под первого встречного! И снова, будто почуяв что-то, драуг оторвался от ее рта, заглянул в лицо.

— Что? — спросил хрипло.

Вместо ответа Йанта еще сильнее стиснула губы, понимая, что если заговорит — ничего хорошего из этого не выйдет. Да пусть уже берет. Подумаешь — еще одна ночь. А утром все-таки придется уйти. Уж лодку даст, наверное? Если та земля не почудилась — она доберется.

Но вместо продолжения ярл отстранился от ее покорного и млеющего тела, только руки все так же гладили спину, не останавливаясь, не давая вздохнуть свободно.

— Глупая… — шепнул Фьялбъёрн насмешливо и ласково. — Глупая, глупая девочка. Что ты себе напридумывала? Ты не игрушка, ты огонь в ночи. Хмельной мед, отравленный клинок…

Пальцы драуга легли на волосы, распуская плетение кос, перебирая, и Йанта всхлипнула, понимая, что проиграла. Раскаленные волны катились по телу, плавя его, и кожа горела под ладонью, скользнувшей под ее рубашку.

— Отпустить, говоришь? — шепнул ей драуг в самое ухо, касаясь мочки губами. — Таких, как ты, силой не держат — себе дороже. У тебя в сердце тьма и боль, я чую их. Кровь за спиной, кровь впереди… Забудь все — иди ко мне. Поделись болью… Или уходи — но сама.

Судорожно вздохнув, Йанта подалась вперед, отчаянно прижалась к сухим жестким губам. Поцеловала, раскрывая рот, провела языком по нижней губе Фьялбъёрна, и почувствовала, как напрягается под ее ладонями и без того каменная спина. Да, вот так. Это не ты меня берешь, это я сама выбираю быть с тобой. И руки на теле, и пальцы в волосах — выбираю я… Хотя волосы — это уже лишнее. Совсем лишнее…

Подчиняясь жадным, но странно неторопливым касаниям, она позволила стянуть с себя рубашку и штаны, оставшись обнаженной — восхищенный взгляд драуга гладил ее почти так же ощутимо, как до этого ладони. Покорно легла на постель, чуть согнув и раздвинув колени. Но вместо того, чтоб просто взять предложенное, Фьялбъёрн опустился рядом, сгреб ее в объятия, прижимаясь всем телом, покрывая поцелуями лицо, шею, плечи… Гладил, ухитряясь достать длиннющими руками везде, и не просто достать, а пройтись по самым чувствительным местам, потом остановился.

— Раздень меня, — то ли попросил, то ли приказал, откровенно любуясь, едва не облизываясь.

Йанта подалась навстречу, помогла стянуть рубашку и штаны. Голый, Фьялбъёрн выглядел так, что любой победитель аш-шарамских боевых школ при храмах мог удавиться от зависти. Ожившая скульптура гениального мастера: ни капли лишнего, безупречно сложенное тело, перевитое канатами мышц и сухожилий. Ох, хорош… До чего хорош!

Что-то, видно, все же мелькнуло у нее то ли в глазах, то ли на лице, потому что по губам Фьялбъёрна скользнула улыбка. Стоя над ней на коленях, он окинул снова опустившуюся на постель Йанту медленным взглядом снизу вверх — и встретился глазами.

— Счастлив край, где рождаются такие, — сказал негромко, склонив голову на плечо. — Жаль, что ты гостья, а не добыча.

— А что было бы? — настороженно поинтересовалась она.

— Не выпустил бы из постели целую луну, — хмыкнул драуг. — А потом дал бы прогуляться по палубе и опять затащил в постель.

Глядя в глаза Фьялбъёрна, Йанта всей сутью почувствовала, как что-то дрогнуло между ними и, натянувшись до предела, лопнуло, отпуская напряжение. Губы сами собой раздвинулись в улыбке.

— А выдержишь столько, ярл? — невинно поинтересовалась она, томно, напоказ потягиваясь, забросив ладони за голову. — Да и кораблем надо управлять хоть иногда…

— А ты проверь, — ухмыльнулся Фьялбъёрн. — И мой корабль не твоя забота.

Сам так же медленно опустился сверху, давая возможность перекатиться, уклониться, но Йанта лежала спокойно, расслабленно, и в глазу Фьялбъёрна снова мелькнуло одобрение.

— Кто только тебя такую создал? Какие боги? — перенеся часть веса на локоть, шепнул он в ухо, опаляя дыханием. — Позови. Скажи, что хочешь. Что сама хочешь.

— Хочу, — тихо отозвалась Йанта, уткнувшись подбородком между плечом и шеей драуга. — Не торопись только… Хочу тебя чувствовать — всего. Хочу быть твоей. Хочу…

Она только вздохнула глубоко, до самого предела наполняя легкие, когда горячая тяжесть все же придавила сверху. Обняла, погладила камень спины, плеч… раскрыла навстречу губы, расслабляясь, отпуская себя, ловя волну, которая подхватила и понесла, взмывая высоко, к самому хмурому северному небу…

А потом была тень страха, которую быстро смыло удовольствие сначала от умелых бережных пальцев, потом от медленного властного проникновения внутрь. Боги одарили ярла Фьялбъёрна мужской плотью щедро, но Йанта заставила себя расслабиться, подчиниться… И напряжение ушло, вытекло, оставив такое же тягучее послевкусие, что смешалось с наслаждением от того, что творил с ее телом дорвавшийся драуг. Его ладони доставали везде, приподнимая, поддерживая, лаская и стискивая, и в какие-то моменты у Йанты появилось безумное, но четкое ощущение, что их дюжина, а не две. Точно, не меньше дюжины!

— Сильнее, — попросила она, заглядывая в лицо Фьялбъёрна. — Не бойся…

И океан нахлынул неудержимо, заполняя весь мир вокруг солью на сухих губах, солью на влажной коже. Забурлил вокруг водоворотом чужой силы, сливаясь с ее собственной, и не было в этом ни страха, ни обиды — только желание брать и отдаваться. Рот — горячий, все еще пахнущий пряным вином, руки — сильные, властные и нежные, тело — невозможно, сумасшедше желанное… Фьялбъёрн Драуг, мертвый ярл живого корабля, был везде и всем, был целым миром, и в этом мире хотелось остаться навсегда

Потом она лежала, уткнувшись в плечо Фьялбъёрна, пока ее косы, все-таки распустив плетение, лениво и расслабленно перебирали чужие пальцы. Вот же… понравилось. Ладно, пусть. И правда, после того, что было, убирать волосы, не позволяя дотронуться — глупо. Это — север. Здесь не знают, что это ласка не для случайных любовников, что проще разделить с кем-то ложе, чем позволить вот так запустить пальцы в длинные пряди, по-хозяйски их перебирая и гладя. И плащ здесь — всего лишь плащ. Йанта улыбнулась про себя — даже губы растягивать было лень. Знал бы ярл, что, накинув плащ с себя на ее плечи, сделал брачное предложение. Пусть… Здесь все иначе.

— Ну, и кем же ты останешься со мной, ворожея? — бесцеремонно прервали ее размышления.

Йанта, приподняв голову, вгляделась в безупречно невозмутимое лицо. Вздохнула, опять укладываясь на плечо:

— Сам решай. И хватит уже звать меня ворожеей, у меня имя есть.

Закрыла глаза и провалилась в теплую колышущуюся тьму, сквозь сон чувствуя, как ее продолжают потихоньку гладить и перебирать волосы.