ГЛАВА 4

Комната, где отец проводил приём пациентов, была темна, в свете единственной свечи я едва различала на кушетке очертания неподвижного фасма. Вокруг поблескивали и переливались сиреневатые друзы халцедонов. Отец с суровым выражением лица тщательно насыщал оздоровительной энергией камня рану за раной.

— Плохо, — резюмировал он и, распрямившись, помассировал поясницу. — Пока неясно, сумеет ли тело использовать насыщение энергией.

— Он не выживет?

Я старалась говорить бесстрастно, — отец твердил, что целитель не имеет права проявлять сочувствие, поскольку жалость мешает концентрации, — но голос предательски дрогнул.

— Через несколько часов узнаем, — холодно ответил отец. Посмотрел на меня и немного смягчился. — Опоздай ты хоть на десять минут, не стал бы и пытаться. Удивительной силы духа фасм! С такими ранами он давно должен быть мёртв.

Я решила не рассказывать про апофиллит, который и спас жизнь существа, поскольку слышащий камни сразу бы отобрал минерал, а у меня на него другие планы, которые отец может и не одобрить. Одхин редко экспериментировал… То есть, никогда. Мне и так повезло, что в приёмной целая какофония сильных камней — тонкую энергетику трудно расслышать при таком напоре «земных» кристаллов.

— Я к маме, — пятясь, буркнула и выскочила из приёмной.

Фасму не помочь, но могу насытить мамочку чистой звенящей энергией редкого минерала. Надеясь, что камень слегка восстановился после мощного выброса на Крыле, побежала в другую часть дома. В коридоре едва не сбила с ног Ноуса.

— Мама не спит? — спросила у старого слуги, тот морщинисто улыбнулся и покачал головой. Махнула рукой: — Я к ней!

Не дожидаясь кивка немого старика, побежала дальше. Нетерпеливо рванула дверь и замерла на пороге, любуясь лежащей на кровати женщиной. Вокруг её тела одеяло было прижато блестящими минералами. Мама выглядела как нежная хрупкая роза, которую положили на груду сокровищ.

— Какая же ты красивая! — ласково произнесла я. Закрыв дверь, подошла к кровати и, схватив расчёску, провела щетиной по роскошным золотистым волосам. — Чистый шёлк… А какая кожа! Эх, прогуляйся ты со мной по берегу реки хоть раз, все городские красотки от зависти бы удавились.

Положила расчёску на место — Ноус уже тщательно расчесал её волосы.

— Это ты красивая, — тепло ответила мама.

Она слабо приподняла руку, и я, опустившись на колени, порывисто схватила её кисть: мама сегодня двигается лучше! Положила ладонь себе на голову и провела по волосам.

— Не чувствуешь? Как мочало! И почему мне не досталась твоя красота?

— Ты вылитая я в юности, — одними уголками губ улыбнулась мама и добавила: — Но почему платье в грязи?

— Прости-прости, — нетерпеливо выдохнула я и, положив её руку на кровать, осторожно выудила из кармана камень. — Смотри, что принесла. Это апофиллит! Тонкая звенящая энергия, прямо как ты. Если я права, то сможешь даже сесть! Сейчас и попробуем…

Отложила камень к другим и, закатав рукава, скорее для собственной концентрации, чем для дела, протянула ладони над кроватью.

— Стой, — запротестовала мама. — Не надо. Ты выглядишь уставшей. Отдохни…

— Не могу ждать, — уверенно перебила я. — Не терпится попробовать! Знаешь, у меня сегодня получилось даже на расстоянии! Представляешь?!

Положила руки на мамин живот и прикрыла веки. Камни, которые отец каждый день заботливо раскладывал вокруг любимой жены, были свежими и полными магии, мне даже показалось, я смогу взлететь, если сама глотну мощного сплетения энергии. Чистота апофиллита звенела и сверкала в этом изобилии так ярко, словно сила его возросла в окружении тщательно подобранных минералов. Хотя почему словно? Скорее всего, так оно и было. Приоткрыла глаза и с улыбкой покосилась на мать.

— Чувствуешь?

— Дочка, — виновато отозвалась она, — я же не слышащая. Ничего не чувствую.

— Прилив сил не ощущаешь? — От разочарования я заморгала часто-часто, голос задрожал. — Даже чуточку самочувствие не улучшилось?

Мама молча улыбалась, а я готова была разреветься на месте и не делала этого лишь потому, что мама расстроится и ей может стать хуже.

— Ари?

Я развернулась и посмотрела на суровое лицо отца. Заметила за его спиной бледного Ноуса и, догадавшись по живой мимике старика, что слышащий камни видел мою неудачную попытку, понурилась.

— Да, папа.

— Сходи к Голенам. Они просили, чтобы кто-нибудь забрал оплату за лечение их сына. Я не могу послать Ноуса, так как жду особого… гостя.

— Что за пациент? — оживилась я, обрадовавшись, что отец не собирается ругать ни за использование камня без его спроса, ни за неудачное насыщение мамы. — Может, тебе помочь?

— Не доросла ещё, — сухо отрезал он. — И переоденься. Что за вид? Завтра уже шестнадцать, а ведёшь себя как ребёнок! Ты же красивая девушка.

Улыбнулась и, легко подбежав к отцу, нежно обняла его.

— Тоже тебя люблю! — Отстранилась и, всмотревшись в его живые смеющиеся глаза на привычносуровом лице, пообещала: — Умоюсь, переоденусь и сбегаю до Голенов…

— Сходишь, — холодно поправил отец и осуждающе покачал головой, — медленно и достойно. Так, словно тебе уже шестнадцать!

— Постараюсь изо всех сил, — рассмеялась я и подмигнула: — Но не обещаю, что получится! Ведь мне ещё нет шестнадцати!

Пошла к выходу, где отчаянно жестикулировал Ноус: мол, давай я сбегаю!

— Нет, — не оборачиваясь, проговорил отец, прекрасно зная, что старик попробует меня подменить. — Сходит Ари. Сказал же, ты мне нужен. Иди прибери приёмную.

Я благодарно кивнула вздохнувшему старику за попытку избавить меня от не особо приятной миссии и вышла из комнаты.

— Лийи, тебе стоит подремать, — необычайно нежно проговорил отец.

— Я прекрасно выспалась, Одхин, — ответила мама. — Мне снился ты…