5 глава

Внутри здоровенного серебристого Паджеро было настолько тепло, что не прошло и десяти минут, как в дублёнке стало жарко. Аккуратно стащила её с себя, хотя не полностью, начиная догадываться, по какой причине водитель пребывал в одной рубашке. Новогодние пробки между тем превосходили все мои ожидания. Мой спаситель, как вырулил на главную улицу, так мы и застряли перед первым же светофором. Это окончательно разрушило все остатки моего оптимизма к благополучному исходу сегодняшнего вечера. А я сама вспомнила кое о чём ещё, что являлось определённо важнее всего остального: 

— Вас, наверное, ваша семья ждёт, а вы тут… со мной… возитесь, — обронила виновато. 

Нет, я была безусловно благодарна мужчине за то, что не остался равнодушным, не бросил меня в такой ситуации, иначе бы я и к бою курантов, скорее всего, не добралась бы до своей квартиры, адрес которой Роман Владимирович спросил сразу, как только мы оказались в салоне его внедорожника, а тот тронулся с места. Но если прикинуть, какое количество времени ему теперь из-за меня придётся потратить, прежде чем усесться за свой новогодний стол, становилось откровенно совестно. 

— Уж кого-кого, а меня — моя семья точно не ждёт, — усмехнулся водитель. 

От его ответа аж немножечко полегчало. Но потом опять стало совестно. Разве можно радоваться такому?

— Почему? — поинтересовалась аккуратно. 

— Я в разводе. Сын живёт с бывшей женой. Она… ушла к другому. 

Вспомнила, как Роман Владимирович перед тем, как забрать меня с собой, прихватил кучу папок, то есть взял работу на дом. Трудоголик. А ещё подумала о том, что часто ведь так бывает, когда мужчина слишком много работает, как бы прискорбно то ни звучало. Я ведь только теперь обратила внимание на полоску-след, оставшийся от кольца на безымянном пальце правой руки. 

Что я там про угрызения совести думала? 

И пусть я тут совсем не причём. 

Но ведь сама же завела эту тему.

В такой вечер!

Можно подумать, поговорить больше не о чем. 

А ещё лучше, вообще не говорить! 

Молчать. 

На том и сосредоточилась, отвернувшись к боковому окну, рассматривая праздничные огни, сияющие повсюду. 

Честно вытерпела минут десять!

— Там, в кабинете Александра Николаевича, когда я разговаривала со своей семьёй, бабуля вас с другим человеком перепутала, вы уж извините, неудобно получилось, — раскаялась вслух, повернувшись к мужчине. 

Подумала, увижу ещё одну усмешку, скользнувшую по его губам. Но водитель сохранил отстранённость. 

— Я так и понял, — только и сказал. 

Хм... 

Что ещё он понял в таком случае? 

— С моим женихом она вас перепутала, — добавила, продолжая внимательно наблюдать за собеседником. 

Он и тогда в лице не изменился. 

— Интересно, почему. 

Вроде бы и не вопрос. Но так и требует пояснения. 

— У вас с ним имена одинаковые. А я их так и не познакомила, — вздохнула. 

— Об этом я тоже догадался, — отозвался Роман Владимирович. 

Больше ничего говорить не стал. Но в воздухе повисла недосказанность. 

Или я сама её себе придумала? 

Очень уж упорно мозг возвращался ко второй его фразе, где «Интересно, почему». Ведь если и сам догадался об обозначенных нюансах, тогда… что ему ещё интересно? 

Так и подмывало спросить напрямую. 

Но я не стала. 

Продолжила додумывать сама! 

Он, может, и не имел ввиду ничего такого, но по истечению следующих десяти минут я все выводы всё-таки сделала. Те, при которых стоило бы сдаться с повинной в том, почему бабуля перепутала Романа Владимировича с другим Романом, а я её не поправила, да и вообще почему я в принципе допустила ситуацию, при которой чужого мужчину можно перепутать с моим женихом. 

Правду говорят, много думать вредно! 

Я ж сперва надумала себе, потом принялась думать о том, как перестать об этом думать. Потом ещё и о том, как теперь промолчать. А никак. Не умею я долго молчать. 

 Вот и…

— У бабули слабое сердце. Ей нельзя волноваться. Вот я им и не рассказала, что нет у меня больше никакого жениха. 

Сперва ляпнула. Потом поняла, что как-то слишком уж издалека я начала. Пожалела. И пожалела вдвойне, как только услышала в ответ:

— Вам не обязательно передо мной оправдываться. 

И то верно. 

Тогда почему очень уж хочется? 

Но язык я себе всё-таки прикусила. 

Удалось даже сохранить это своё страдальчески молчаливое состояние до самого конца нашего пути. 

А вот по выходу из машины… 

— Не стоит. Оставьте пока у себя, — постановил бескомпромиссным тоном Роман Владимирович, едва я собралась вылезти из машины, оставив дублёнку на сидении. 

Он не только безжалостно пресёк мою попытку избавиться от верхней одежды, но и вышел на улицу первым, сам открывая дверь с пассажирской стороны. 

— Но тогда вы потом замёрзнете, — возразила. 

Заманчивую мысль о том, что если всё-таки приму, значит, мы увидимся ещё раз, я безжалостно отогнала. 

С чего бы мне вообще об этом думать? 

— Я привычный. Закалённый. А вы можете простудиться, — отозвался, помогая выбраться наружу. 

С учётом, что подшитое платье всё равно было длинным, за это моему спасителю отдельная благодарность, иначе бы с моим везением я обязательно запуталась бы в подоле, пока спускалась с высокого порога машины. Хотя, пока спускалась, дублёнка всё равно соскользнула с плеч. Это моё недоразумение Роман Владимирович тоже своевременно предотвратил. 

— Спасибо, — поблагодарила с улыбкой, отпуская прежде подхваченный подол платья, чтобы самостоятельно перехватить ворот верхней одежды. 

Да так и застыла, нечаянно коснувшись пальцами чужих ладоней. И нет, не в самом прикосновении дело. 

В том, что… 

— Леркаа-ааа! — разнеслось на всю округу громкое, звонкое и заливистое от младшего брата.

Который, конечно же, был не один. Вся моя семья пожаловала.