Глава 6

— Риг, — произнёс он, чувствуя, как сбивается дыхание, — тебя Фреир снова куснул?

— Что? — удивился омега и, повернувшись к брату, встретился с его испуганным взглядом.

— У тебя метка словно и не заживала. Всё такая же яркая и, — Тир судорожно сглотнул, — пахнет Фреиром.

— Ты врёшь! — Ригманд вскочил на ноги и бросился к зеркалу на стене. Вывернуться и посмотреть отметину на шее у него не получалось, и он взял второе ручное зеркальце. Посмотрев на отражение своей шеи, он побледнел, и Тир еле успел подхватить его, когда ноги перестали держать.

— Мне надо охладиться, — мертвым голосом произнес омега и, выскользнув из рук Тира, вернулся в ванную.

Его не было слишком долго, Тир уже начал засыпать, когда осознал, что прошел час, с тех пор как брат скрылся. С нарастающей тревогой он бросился в ванную комнату и застал там омегу, сидящего на полу. Омега не шевелился, был бледным, словно отмороженным, смотрел застывшим взглядом в одну точку и не среагировал, даже когда Тир попытался его поднять.

— Что с тобой, братишка, пожалуйста, не впадай в отчаяние!

— А что мне еще делать? Моя жизнь закончена – прилипшая метка, отсутствие запаха... что там еще входило в список патологий? — голос у Ригманда был мертвый, а когда Тир рывком поднял его на ноги, из рук выпал маленький нож для бумаги, и Тир с удивлением переводил взгляд то на Рига, то на упавший предмет.

— Ты с ума сошел?!

— Лучше бы сошел! — он, наконец, посмотрел на брата, и у него из глаз покатились слезы. — Как мне с этим жить? Даже не жить, а существовать, если у меня нет никакого будущего? Я должен ее срезать!

— Прекрати убиваться, еще ничего неизвестно. И беты ведь как-то живут?

— Бет рождается меньше семи процентов. И они понимают свою природу с младенчества! А я был уверен, что найду себе мужа, стану счастливым отцом пятерых детей и буду работать в компании прадеда!

— Все еще возможно! Ты будешь и отцом, и отличным работником. Не надо ставить на себя крест из-за какого-то пятна на шее.

— Это не какое-то пятно! Это клеймо, означающее, что моя жизнь разрушена, — с трудом вдыхая, прошептал он. — Ты ведь сказал, что метка за пару дней сойдёт, а ведь прошло две недели. Почему она не исчезла, почему я её не чувствую? И запаха Фреира тоже? Я ничего не чувствую! — истерично взвизгнув, Риг спрятал лицо в ладонях.

Прижимая к себе брата, Тир пытался его успокоить, дрожащими руками гладил по щекам, стирая слёзы, и шептал что-то невнятное, сам не понимая, о чём говорит. Мозг судорожно искал решение, пытаясь определить, что именно произошло, и почему метка осталась. Если бы Риг был уже созревшим омегой, метка уже за неделю должна была посветлеть и начать исчезать. След же на шее брата светился, словно был поставлен вчера. Только синяки исчезли, и шрамы от зубов стали коричневыми и тонкими. Сама же метка Рига не исчезала, не проходила…

— Словно метка истинного, — произнёс вслух Тир, и омега замер, прекратив рыдать.

— Но ведь так не бывает, правда? — тихо спросил он, доставая себе платочки с полки и вытирая лицо.

— Я не знаю, как бывает. Если Фреир действительно твоя пара, то это ты должен мне рассказывать, как бывает, — он притянул брата к себе и, подхватив на руки, отнес в спальню. — Ты можешь ничего ему не говорить. Если он тебе не нравится, сменим колледж, попробуем всё заново, и ты наверняка встретишь того, кто сможет тебя любить.

— Никто не будет любить меня с меткой, — обречённо произнёс Риг, позволяя уложить себя на постель и лечь рядом.

— Любовь бывает разная, братишка, ты хороший человек, и только за это можно тебя любить. И ты прекрасно знаешь, что я всегда буду рядом, что бы ни случилось, — Тир накрыл себя и брата одним одеялом.

— Спасибо, — всхлипнул он.

— Не знаю, почему ты так боишься истинности. Ведь все, так или иначе, мечтают о настоящих чувствах. Желают быть единственными, желают, чтобы в них верили и никогда не предавали. Но любовь несовершенна. Её портит ревность, недоверие и просто скверный характер. Истинность могла бы быть уникальным решением, ведь пары совпадают как мозаичные кусочки, и крайне редко случается, чтобы одна половинка отказалась от другой. Но всё же, даже у истинных, любовь слепа и беспомощна, если её не поддерживать и не ухаживать. Как маленький росточек, любовь надо поливать вниманием, протирать листочки добрыми словами и заботиться о почве, напитывать её хорошими воспоминаниями. Но истинным проще подобрать ключик к своим партнёрам. Они понимают друг друга с одного взгляда и слова…

— Я не желал находить истинного, именно потому что хотел, чтобы всё было настоящим, не навязанным какими-то запахами феромонов или предназначением. Ведь кто назначает эти пары? Бог? Природа? Инопланетяне?

Тир хохотнул, и Риг немного расслабился, словно принимая неизбежное.

— А как сам думаешь: Фреир – твоя пара? — тихо спросил Тир после недолгого молчания.

— Если бы дело было только в метке… я бы сомневался. Но он мне нравился с первой встречи. Словно магнитом к нему тянет, хочется смотреть на него и хочется, чтобы он смотрел на меня. Но я надеялся, что это настоящая любовь, и у нас будут свидания, ухаживания, походы в кино.

— Думаешь, у истинных такого не бывает? — удивился альфа.

— Я много читал об этом в интернете – истинные просто трахаются безостановочно, между ними животная страсть. А нежной любви и дружбы нет!

Тир не стал спорить. Он понимал связь совсем иначе – мечтал о том, чтобы его половинка нашлась и была рядом, делила мысли и желания. Наверное, потому никакие другие омеги его не интересовали – Тир ждал своего единственного. И был уверен, что будут у них и свидания, и романтические ужины, и просто разговоры. Всё будет так же, как с Ригом. Жаль, что Риг не мог быть его половинкой.

Близнецы уснули, обнявшись. В последнее время такое случалось всё реже, и Тир был невероятно рад, что они снова смогли наладить свою связь и были рядом. Вдвоем всегда было спокойнее. И просто. Словно Риг понимал его с полуслова и знал его мысли. Словно Риг был им. Или его частью.