Глава 4

– Кто они?

– Ннне знаю. Твои враги.

– А это? – ткнул мне в лицо бумагами, достав их из-за пазухи. Ткнул буквально вытирая меня ими, грубо впечатывая мне в лицо.

– Это тоже бред? ДВА ДОЛБАНЫХ ТЕСТА! И все, сука, все отрицательные! Зато…зато один положительный. С ее останками. С останками моей птички. Она мертва. А ты…ты – та мразь, которая хочет воспользоваться моим горем и влезть на ее место. Я говорил тебе, что ты никогда не станешь ею. Как бы не старалась.

– Сделай третий тест, прямо сейчас. Отвези материал сам…или со мной вместе.

Взмолилась, заламывая руки.

– Зачем? Зачем мне это нужно? Или ты подкупишь кого-то в лабораториях? Мне хочется сдирать с тебя кожу живьем…но я потерплю. Пока что ты мне нужна.

Мне страшно и больно от его слов, и пол уходит из-под ног. Меня всю трясет от дикого ужаса и от понимания – мне не верят. Меня считают лживой подделкой и ничто теперь и никто не помогут мне заставить Хана поверить…

– Тамерлан!

– Хан! С этой секунды я для тебя Хан и твой господин. Смотреть только в пол и со всем соглашаться. Одно неверное движение, и я тебя уничтожу. Не забывай, что ты – никто!

Притянул к себе еще ближе.

– Сколько стоила твоя внешность? Что еще в тебе переделали, чтобы свести меня с ума. А твой…твой любовник, куда он тебя трахал. В зад? В рот? Или твою дырку зашили? Вот почему она была такой узкой? И зачем? Тебя легче было выдать за Ангаахай, если бы ты была не целкой. Зачем все это?

– Не знаю…, – ответила со слезами и облизала разбитые губы. – Я ничего не знаю. Мной играют против тебя. Меня используют…Она…она предлагала мне выкрасть бумаги, предлагала, а я отказалась. Она хотела, чтобы я убила тебя…это правда. Но я не стала…даже когда не помнила себя, все равно любила. Я отказалась и…

Расхохотался зло, надтреснуто. И мне стало жутко от этого смеха. Таким я его никогда не видела. Он больше не походил на того человека, которого я знала. Это был чокнутый психопат с безумными глазами.

– Отказалась, чтобы сыграть в свою игру. Зачем тебе деньги Сансара, если можно получить все от меня! Я видел…и слышал все записи ваших разговоров. В моем доме работают камеры и жучки. Я всегда и все знаю!

– Все не так…все было не так! Позволь мне рассказать тебе! Тамерлан! Любимый!

Схватил за щеки и изо всех сил оттолкнул от себя так, что я врезалась в стену.

– Дать тебе возможность жалить, змея? Нет, ты будешь молчать и заговоришь тогда, когда я скажу.

– Заставь Цэцэг говорить! Заставь ее сказать правду!

– Цэцэг больше никогда не заговорит. Она лишилась языка и сослана прочь!

Я смотрела на него и глотала воздух, не веря, что это происходит на самом деле, не веря, что Тамерлан не узнает меня.

– А теперь я хочу, чтобы ты внимательно меня слушала. Одно неверное движение в этом доме, и я прикажу своим людям насиловать тебя часами при мне. Насиловать так долго, что ты начнешь харкать кровью и смерть покажется тебе раем.

Никогда я не слышала ничего более жуткого от него…Да, меня нет в его сердце. Там живет что угодно, но только не любовь даже к мертвой ко мне. Хан никогда бы никому не позволил прикоснуться к своей птичке. Он бы убил ее сам…Только я для него не птичка, а исчадие ада, и кому-то это на руку. Кто-то постарался убедить его в этом.

– Вот теперь в твоих глазах появилось то, что надо. Теперь в них появился страх. Прекращаем играть, верно? Начинаем показывать истинное лицо.

Но он ошибается, я не боюсь его, мне страшно, что…мы умерли. Что нас с ним больше нет, и этот изможденный и обезумевший человек не любит меня…он забыл, что значит любовь.

– Я и Тархан…

Не дает сказать, сдавливает снова горло так, что у меня темнеет перед глазами.

– Ты и Тархан. Это я уже понял. Ты и Сансар. Это я тоже уже понял.

Отрицательно качаю головой, но сказать ничего не могу. Он не дает.

– Даааа, я все понял. Сложил гребаные дважды два и понял, что ты есть такое. И знаешь, страшно стало мне.

Царапаю его запястья, хватаю воздух губами, я буквально чувствую, как они синеют и хватка слабнет, а я шепчу:

– Нет…все было не так…нет. Найди…найди Шамая. Заставь его сказать правду. Это он…он и Сансар…это он тогда вытянул меня из шахты, он.

– Лживая сука! Из шахты никого нельзя было вытянуть!

– Можно…послушай, прошу тебя, умоляю. Там был ход, сбоку. Едва я спустилась и закрыли крышку, меня потянули вбок и закрыли мне рот чем-то едким, я отключилась, а лифт поехал вниз. Больше я ничего не помню…Спроси у Шамая. Это он. Это был он.

– Шамай мертв!

Я судорожно сглотнула и замерла.

– Они все мертвы. Шамай, его гребаная жена, их дочь, их бизнес. Я все похоронил под толстым слоем пепла. Можешь плакать… я таки убил твоих приемных родителей. Плачь или скажи мне спасибо.

По моим щекам катятся слезы, и не потому, что они погибли…эти лживые люди, которые ради денег играли для меня спектакль, я плачу, потому что трусливый Шамай был моей единственной надеждой, и он мог сказать Хану правду.

– А теперь…теперь говори мне, куда вы дели Эрдэнэ? Где ты спрятала мою дочь, тварь? Или что сотворила с ней! Если не скажешь, тебя будут пытать!

Какие жуткие у него глаза. В них не осталось света, любви только мрак и мертвый холод, и мне кажется, что по моим щекам тоже катится лед. Он замораживает меня, заковывает мое сердце в безумный холод. И я не плачу, я замерзаю, я превращаюсь в камень рядом с ним. Даже когда…когда я думала, что он мертв, мне не было так больно, как сейчас. Как же так, Хан? Как же так? Я бы почувствовала тебя душой, я бы узнала тебя среди миллиона других с закрытыми глазами, а ты…ты смотришь мне в глаза и не видишь. Как слепец, как глухонемой, как с ампутированным сердцем. Что там у тебя в груди? Черная дыра, кишащая червями? Где мой Хан? Что ты с ним сделал?

– Как ты мог подумать, что я причиню зло Эрдэнэ? Как?

– Ты причинила! Я знаю! Больше было некому! Ты это обговаривала с Дьяволом там…у Сансара? Ты говорила с ней? Как тебе удалось…как?

Сдавил мое лицо пальцами и наклонился ко мне так низко, что теперь его зрачки были в миллиметре от моих. Страшные, черные болота, в которых я тону, и мне до боли холодно.

– Нет… я просто помогла ему, забинтовала руку. Я не знаю, где Эрдэнэ! Если бы знала, я бы первая сказала тебе!

– Знаешь! – зашипел мне в лицо. – Знаешь и начнешь говорить! Я найду способ развязать тебе язык – например, его отрезать! Ты избавилась от нее, чтоб не мешала тебе обрабатывать меня? Чтобы отомстить за нападение кошки?

– Она…она не напала на меня! Кошка меня не тронула! Это…это хотела сказать тебе твоя дочь, когда ты прогнал ее. Она хотела сказать, что тигрица меня не тронула!

– Еще секунду, и разорвала бы на ошметки!

– Давай проверим! Я могу прямо сейчас войти к ним в клетку, и они меня не тронут!

– Именно так я и сделаю. Но позже. Отправлю тебя к ним на съедение, чтоб обглодали твои кости. Когда забудут твой запах…Я знаю, как их заставили тебя принять. Им вместе с мясом приносили твои вещи. Я нашел там… в вольере твое белье, твои тряпки. Кто тебя надоумил? Дьявол! Ооо, он много знает про кошек. ОН как-то торговал ими. В доме есть предатель, и я узнаю, кто тебе помогает!

Говорит и толкает меня к стене, нажимая на плечи.

– Если носить зверю свежее мясо на протяжении нескольких дней вместе с тряпками, источающими запах чужого тела, он не тронет, и потому что не голоден, и потому что зверь умен и не нападает на того, кто его кормит! Он будет узнавать запах и ассоциировать с человеком, который его кормит!

Я отрицательно качала головой. Почему…почему у него так легко все сходится. Он находит тысячу доказательств тому, что это не я…и ни одного тому, чтобы допустить хотя бы малейшую возможность, что Ангаахай жива.

– Где…где вся твоя любовь, Тамер…

Глаза дьявольски блеснули, и я осеклась. Я больше не могу назвать его по имени. Настолько любимом имени, что я так назвала своего старшего сына. Мои сыновья…как я скучала по ним, как я хочу их увидеть! Но никто мне не даст к ним приблизиться. Даже если я начну ползать на коленях.

– Хан. Где она. Твоя любовь? Ты разве не чувствуешь больше, что подсказывает тебе твой разум?…Неужели ты не допускаешь мысли, что тебя обманули, что этот тест ДНК ложь?

– И где она бы взяла еще одни такие же волосы, как у тебя?

– А где я возьму такие волосы, как у нее?

– Они…они похожи…но это не ее волосы! Или останки…кости, остатки одежды…те, что принадлежали моей жене – это ошибка? А ты со шрамами в тех местах, где их не было, и с отсутствием там, где были. Разве ты не плод стараний прекрасного пластического хирурга…Даже больше!

Рявкнул мне в лицо.

– Я нашел его и допросил! Он сказал, какую операцию сделал и как превратил тебя в нее! У меня даже есть фото «до». Твое гребаное фото «до». Хочешь, покажу?

– Нет! – всхлипнула и с ужасом поняла, что мне его не убедить…что я бьюсь о бетонную стену, я скорее разобьюсь в кровь, чем смогу заставить его меня услышать. Я в ловушке, я загнана на самое дно и мне оттуда не выбраться никогда.

– Куда вы дели мою дочь? Куда увезли Эрдэнэ? Скажи, и твоя участь будет не так печальна!

– Я бы никогда ее не тронула…никогда. Я не знаю, где Эрдэнэ, но я бы с радостью помогла ее найти!

Смотрит на меня с неверием, то в один глаз, то в другой, то на мои губы.

– Как талантливо сделана, как невероятно гениально соткана из ничего. И рука дрожит для наказания, и нож не поднимается, чтобы изуродовать…потому что больше видеть не смогу и сдохну, – словно сам себе, с искаженным до неузнаваемости лицом, – …а ты и поможешь! Пойдешь к своему любовнику и поговоришь с ним, а я послушаю.

– У меня нет любовника!

Впечатал меня всем телом в стену, так, что я ударилась головой, и в глазах потемнело.

– Не смей мне лгать! Просто делай то, что я сказал! Надо будет, отсосешь у него, чтобы он сказал, где спрятал мою дочь!

– Ты не сделаешь со мной этого…ты не заставишь меня!

Схватил за волосы и оттянул мою голову назад.

– Ты не знаешь, что я могу с тобой сделать, не представляешь, на что я способен. Я хочу найти свою дочь, я хочу, чтобы она вернулась домой, и, если для этого мне придётся подложить тебя под тысячу мужиков, я так и сделаю!

Пусть бы лучше сейчас ударил меня в солнечное сплетение, пусть бы сейчас разбил мне лицо, но только не говорил, что с легкостью отдаст кому-то. Это словно вогнать кинжал в самое сердце и провернуть там несколько раз.

– А ее? Ты бы отдал ее…? Ты бы смог видеть на ее теле руки другого мужчины?!

В отчаянии закричала, но он заглушил мой крик своим:

– Ты не она!

– Почему ты мне не веришь?

Буквально прорыдала и схватила его за воротник, сама приподнялась на носочки.

– Почему кому угодно, только не мне?

– Потому что у меня есть тысячу доказательств твоей лжи и ни одного…правды.

Ответил и не удержался – погладил обе щеки ладонями, вытер кровь с подбородка.

– Ты вернешь мне дочь и тогда какое-то время останешься жива.

– Я не знаю, где Эрдэнэ! И я никогда не пойду к Дьяволу, и не лягу под него!

– Значит, ты сдохнешь с голода!

– Значит, сдохну с голода!

– Тебе не дадут ни воды, ни еды!

– Лучше сдохнуть, чем ко мне прикоснутся еще чьи-то руки!

– Как же красиво ты лжешь!